Канарский вариант

– Ну наконец-то!
– блаженно жмурясь, отозвался папаня.
– Проняло парня!

– Вампиры принимают жертву в свой круг, картина Гойи, - высказался Вова, блеснув эрудицией испановедческого толка.

Вечером мы уже дремали в машине, стоявшей в очереди на пропускном пункте города Бреста.

Дремали, впрочем, недолго: Сергей, обнаружив знакомого таможенника, скоренько организовал нам беспрепятственный проезд на польскую территорию, где все произошло без задержек.

В салон, дыша перегаром, заглянула рожа цвета парной говядины с обвислыми соломенными усами, на лбу которой на всех языках мира читались слова «коррупция» и «взятка»; рожа с подчеркнуто-фальшивой интонацией забубнила нечто о необходимости досмотра, но, получив бутыль «Абсолюта», ретировалась.

Отоспавшийся Сергеи сменил меняла рулем, и проснулись мы в рассветных сумерках возле немецкой границы, где, изучив наши паспорта, офицер потребовал открыть для досмотра багажник.

Узрев акваланги, компактный компрессор и гидрокостюмы с ластами, офицер обомлел.

– Куда вы едете?
– спросил, морща лоб и еще раз пролистывая наши паспорта.
– Зачем вам… - Затем в невнятном контексте мне послышалось слово «диверсанты».

Но тут в дело вступил папаша, на отменном немецком языке поведав опешившему официальному лицу о своем прошлом ветерана вермахта, о розысках сгинувших в водах Атлантики сослуживцах, и подозрительность обступившей нашу машину пограничной стражи сменилась уважительным восхищением.

Нам даже не удосужились поставить в паспорта соответствующие отметки, доверительно объяснив, что таким образом действия наших виз продлеваются на значительный срок.

Передохнуть мы решили в Берлине, куда приехали в обеденное время.

В Берлине жил мой флотский дружок Вася, съехавший из Страны Советов еще на первых этапах становления российского капитализма, во времена кооперативной вакханалии и начала появления прорех в железном занавесе. Причина съезда - поиски лучшей доли в волшебных заграничных далях, где наверняка способны оценить его дар непризнанного отчизной живописца-модерниста.

На Запад, а точнее - в Америку, Вася прибыл с ворохом своих полотен, беспрепятственно допущенных к вывозу.

Взглянув на произведения, таможенники даже помогли Васе с их погрузкой в сдаваемый пассажирами багаж.

Помимо личных шедевров, Вася вывозил из страны скромный портфельчик с туалетными принадлежностями и сто сэкономленных долларов, полагая, что на первых порах данной суммы ему хватит с избытком. Получение же какой-нибудь шнобелевской премии, закрывающей все материальные проблемы, он полагал делом решенным и, несомненно, скорым.

По прибытии в Нью-Йорк Вася уверенно отправился на русскоязычный Брайтон-Бич, к заждавшимся его признанию и спонсорской помощи в виде пищи и крова, однако прагматическое, категорически несклонное к благотворительности народонаселение, водящееся в данной местности, шарахалось от нищего живописца, как от чумного, и только самый добрый человек на Брайтоне - румынский эмигрант, сидевший в будке местной Союзпечати, оказал Васе неслыханную - по тамошним меркам - услугу, приняв на хранение его полотна.

Первую ночь переселенец провел в сабвее, путешествуя туда-сюда по маршруту «Бруклин - Бронкс» в течение долгой ночи.

С утра, сполоснув лицо океанской водичкой, он снова шатался по Брайтону, уже лихорадочно отыскивая хоть какую-нибудь работенку, но предложение не рождало ни малейшего спроса, и ночлег в сабвее пришлось повторить.

Так продолжалось в течение месяца.

«Очень помогла флотская закалка!» - признавался мне Василий впоследствии.

Он уже привычно отбивался от ночных хулиганов и грабителей в подземке, смело забредал в опасные для смиренного обывателя районы, и даже на какое-то время примкнул к банде рокеров из верхнего Манхэттена, грабя магазины, случайных прохожих и бензоколонки. У рокеров он выучился виртуозному криминальному жаргону.

Тяга к мирным профессиям все же возобладала, и, покинув общество плохих мальчиков, Василий устроился-таки на работу продавцом в один из мясных магазинов китайского квартала, снял комнатенку в Бруклине, а через неделю хозяин магазина сделал ему предложение, сказав, что может устроить его на аналогичную должность в аналогичную торговую точку к своему брату, чей бизнес располагался в двух шагах от обретенного Васей жилья.

– Где же это?
– спросил Василий начальника.

– На Брайтон-Бич, - ответил китаец.

– Как?!

Да, это был единственный, кроме, пожалуй, ликерного, магазин на Брайтоне, принадлежавший представителям самой многочисленной нации планеты. И только в этот магазин не заглянул Вася в поисках работы, ибо отчего-то постеснялся узкоглазого, очень иностранного и потому даже загадочного персонала, занятого виртуозными манипуляциями по разделке рыбных и мясных туш.

Проработав у китайцев с полгода, приобретя подержанный автомобиль и модные ковбойские сапоги, Вася, познакомившись со странствующей ослепительной блондинкой, подался с ней в Майами, где занялся, вспомнив наконец о своем художественном даровании, самостоятельным бизнесом, а именно - производством фальшивых американских двадцаток.

Двадцатки получались откровенно неважного качества и разменивались либо в полумраке ночных такси, либо в барах. Значительную роль в бизнесе играла длинноногая блондинка, выходившая на работу в юбке, едва прикрывающей трусики, чем здорово отвлекала служащих сервиса при расчетах с клиентом.

Порой двадцатки с возмущением отвергали, и тогда Вася, извиняясь и ахая, врал, что ему всучили такую, мол, сдачу при покупке бриллиантового колье для жены…

До полиции не доходило, ограничивались советом внимательнее рассматривать деньги. Встречались и любители долгих лекций на тему, каким именно образом их рассматривать, и Вася, мрачно кивая, попав на выпивку или же на проезд, выслушивал нудных знатоков, глядя с тоской на вхолостую проносящиеся мимо таксомоторы.

След Васи, на какое-то время затерявшись в американских тропиках, неожиданно обнаружился в Берлине, откуда он позвонил мне в Москву, сказав, что в настоящий момент провожает Советскую Армию, занимаясь ее продовольственным снабжением, и приглашал в гости, дав номер своего телефона.

И вот, с опозданием в три года, я в гости наведался, не очень-то, впрочем, надеясь застигнуть на немецкой земле неутомимого путешественника.

Набрал, зайдя в телефон-автомат, уже затершийся на странице записной книжки номер.

Неприязненный женский голос, в котором угадывались характерные интонации покинутой любовницы, сообщил, что «Васья» здесь больше не проживает и новый его номер телефона такой-то.

– Где это?
– спросил я, записывая длинный ряд цифр.

– Это - Тенерифе, - ответила собеседница и брякнула трубку. Канарские острова?

Мне оставалось только растерянно усмехнуться, усматривая в этаком совпаденьице определенного рода символичность…

– Вася?

– Игорек?! Ты откуда?