Канцтовары Цубаки

Передышка наступила, лишь когда за окном начало темнеть. Я взглянула на часы. Полшестого. Ну и ну! Я уже боялась, этот день не кончится никогда…

Выйдя на улицу, я заперла магазин, как вдруг за спиной тренькнул звонок велосипеда. Обернувшись, я увидела отца Кюпи-тян. Корзинка перед рулем у него была забита овощами, а в детском креслице за спиной сидела малявочка в велосипедном шлеме. И, похоже, крепко спала.

— Добрый вечер! Я должен был тайно доставить вам вот это… — Отец Кюпи-тян достал из кармана куртки маленький цветастый конверт. — Но вы меня обнаружили!

— Спасибо, что не забываете! — поклонилась я в ответ.

— Автор письма планировал бросить его в ваш ящик своими руками… Но заснул!

Обернувшись к спящей дочери, он потрепал ее по щеке.

— Ах, не будите ее! Так сладко заснула…

Но Кюпи-тян продолжала спать — с таким довольным видом, будто смотрела чудесный сон, от которого не оторваться.

— Ей ужасно нравится ваша переписка. Наверное, здорово отвлекает вас от дел? В принципе, ответов можно и не писать… — проговорил извиняющимся тоном отец.

— Ну что вы! Мне и самой очень нравится. Жду ее писем каждый день! Значит, это вы их привозите? Вы так любезны!

Отец Кюпи-тян кажется мне похожим на актера второго плана из популярной теледрамы.

— Ну, до встречи? — махнул он рукой.

— Скоро забегу к вам на ланч! — поклонилась и я.

Какая, наверное, каторга — воспитывать дочь в одиночку. Что же случилось с его женой? Впрочем, мы не так уж близко знакомы, чтобы совать в это нос…

Их велосипед покатил вверх по склону. Я рассеянно помахала их спинам рукой. В потемневшем небе забрезжил серпик луны. Совсем тоненький, будто спящий — так же крепко, как Кюпи-тян.

Не в силах ждать, я вскрыла конвертик прямо на улице. Наклейку с пандой, которую я послала ей в прошлый раз, она старательно переклеила сюда. Как мило!

Но торчать посреди дороги не время.

Письмо. Которое нужно отослать уже завтра. Ничего сложного, сказала я себе. Ты же все-таки профи. Раз уж согласилась — хоть ужом вейся, хоть в лепешку разбейся, а сядь и напиши как положено.

Дочитав письмо от Кюпи-тян, я вернулась в дом и заперлась изнутри.

В сегодняшней запарке я забыла даже пообедать. Кроме утренней клубники от госпожи Барбары, за весь день так ничего и не съела. Обычно в такой ситуации я просто беру кошелек и выбираюсь куда-нибудь перекусить. Но сегодняшний вечер принадлежит письму. А на голодный желудок такую работу лучше не начинать.

В поисках еды я обшарила кухонные полки. Кажется, где-то еще оставалась моментальная лапша. Слава богу, нашла. Одной рукой вскипятила воды. В холодильнике завалялась пара яиц. Но зеленый лук кончился. Чего бы придумать для вкуса? Вроде бы на заднем дворике Наставница когда-то сажала петрушку…

Вопреки ожиданиям, лапша с яйцом и петрушкой вышла просто отменной. Возможно, свою роль сыграла и ложечка раю [71] , добавленная в последний момент. Я же проголодалась так, что даже бульон из тарелки вылакала до дна.

71

Раю (яп. ???) — растительное масло с перцем чили, т. н. красное масло. Популярная вкусовая добавка в японской кулинарии.

Чтобы прогнать сонливость, стоило бы выпить кофе, но его в доме не было, и я заварила копченого чаю покрепче. Впереди всего одно дело. Я знала это. Но никак не могла сосредоточиться. Перемыла посуду. И, хотя в том не было никакой срочности, до блеска начистила раковину.

В таком заказе важно выбрать правильную бумагу. Это письмо обрывает связь между людьми. Потому и бумага должна быть такой, какую без усилия не разорвать. А по большому счету — какая не сгорела бы даже при пожаре.

Если так, нужен овечий пергамент. По свойствам он точь-в-точь как бумага, но делают его не из растительного сырья, а из кожи животных, раскатанной до толщины бумажного листа. Овечьим он только называется. На самом деле его куда чаще изготавливают из кожи ягнят, телят, оленят и поросят. А самым дорогим и изысканным считается пергамент из кожи мертворожденных телят. Пергамент научились делать еще в раннем Средневековье, но до появления бумаги им пользовались в основном в Европе — для изготовления священных книг, официальных документов и особо важных посланий.

Для письма на пергаменте нужны специальные чернила с танином — дубильным веществом, благодаря которому они хорошо въедаются в кожу. Европейцы добывали танин из наростов на коре и листьях больных деревьев. Наросты эти срезали, измельчали, перемешивали с металлическими опилками, а потом заливали уксусом или красным вином, которые вбирали в себя всю ржавчину. Так был изобретен западный вариант чернил.

Сама я такими чернилами не писала еще ни разу. Обычную авторучку ими не зарядишь, так что я откопала в архивах Наставницы настоящее гусиное перо. Около тысячи лет европейцы пользовались для письма натуральными птичьими перьями и лишь к концу XVIII века стали насаживать расщепленный кончик пера на длинную металлическую рукоятку.

Пристроив колени на полу под журнальным столиком, я разместила перед собою пачку пергамента, баночку чернил, гусиное перо и простой карандаш.

На часах почти десять. Не начну сейчас — не успею вообще. А поскольку на пергаменте я не писала еще никогда, нужно было потренироваться на черновике. И для начала простым карандашом, с последующей обводкой.

Что бы такое написать?

Задумавшись, я по старой привычке закусила зубами карандаш и ощутила на языке прохладный, знакомый с детства привкус горького шоколада.

Но чем больше я думала, тем сильнее мне хотелось перечитать письма от Кюпи-тян. Письма этой малявочки — противоположная крайность, или антипод того, что нужно написать мне.

Сегодняшнее письмо от нее — уже четвертое. Я развернула их все и пробежала глазами одно за другим. Совсем коротенькие, эти письма, едва начавшись, сразу заканчивались, и потому их тут же хотелось перечитывать снова и снова… Отличный способ убегать от реальности, что говорить.

Но особенно меня притягивали буквы, которые малявочка вывернула наизнанку. Пузатая «ва» (?) раздувалась уже не вправо, а влево. Закорючка «си» (?) смахивала на латинскую J…

Интересно. А как все это выглядит в зеркале?

Поднявшись из-за стола, я взяла последнее письмецо и отправилась в ванную. Зажгла свет и, повернувшись к зеркалу, выставила эти буквы перед собой.

Вот оно! — осенило меня. Именно то, что мне нужно!

Вылетев из ванной, я спикировала обратно к столику и схватилась за карандаш.

Следующие полчаса я упорно, буква за буквой, тренировалась писать каждый из пятидесяти знаков хираганы наизнанку. И затем еще полчаса, уже строчка за строчкой, переписывала в зеркальном виде всю алфавитную песенку «Ироха».

Все это, разумеется, я проделывала на бумаге для черновиков. И лишь когда начало получаться как следует, опробовала гусиное перо на маленьком обрезке пергамента.

Каждый обычный лист пергамента стоит столько, что ошибки в процессе написания недопустимы. Неудивительно, что в кладовой «Канцтоваров Цубаки» я нашла всего несколько листов.

Клювик гусиного пера очень тонок и неустойчив. Признаюсь, писать таким пером — то еще наказание. Но деваться некуда. Никакой другой способ не подойдет.