Капитали$т: Часть 4. 1990

— Да… — сказал Бубенцов. — И, как назло, понимаешь, Николай в отъезде… И я вот не пойму… вы спортивные ребята. Крепкие… неужели какую-то шпану разогнать не можете… так, чтобы без шума?! Плохо, Алексей! Никуда не годится! Вы безопасностью занимаетесь, а обеспечить не можете!

— Пока что вы все обеспечиваем, — сказал я дипломатично. — Вашему племяннику, если понадобится, дадим охранников. А вот, например, вашей, Григорий Степанович, безопасности пока что ничего не угрожает…

— Моей? — опешил Бубенцов. — Что значит — ничего не угрожает?

— А то и значит, — пожал плечами я, — что свою задачу мы выполняем. Но время сейчас, вы сами знаете какое…

— Ладно, — сказал Григорий Степанович тоном более миролюбивым. — Чего зря болтать, дело нужно делать, Алексей! Я Жорке скажу, чтобы он пока… в общем, посидел где-нибудь. Ну и вы давайте как-то быстрее!

— С ускорением, — улыбнулся я, а Григорий Степанович поглядел на меня неодобрительно.

— Делайте! — напутственно сказал он мне. — Но только без шума и пыли.

Вышел я от Бубенцова несколько раздраженный. Григорий Степанович гневается, ага. Сначала большие партийные боссы развели всеобщий бардак, а теперь им не нравится видеть последствия. Нет уж, Григорий Степанович… Теперь получите в обе руки, за что боролись, как говорится… Это еще Григорий Степанович не пуган, не стрелян, не взорван, девяностые только на календаре, фактически на дворе социализм, который Григорий Степанович с товарищами всю сознательную жизнь активно строили. И вот, построили…

В «Софию» я приехал в мрачном расположении духа и сразу направился на второй этаж, где у Гусара образовалась своего рода приемная. Рассеянно кивнув бармену, я направился в «блатной угол», к столику, за которым и заседал Виктор Федорович. Но у колонны дорогу мне перерезали два красномордых амбала в белых рубашках.

— Стоп, парень! — строго сказал амбал. — Куда разогнался? Там мест нет, гуляй к другим столикам.

— Все билеты проданы! — развел руками второй.

Да что ж такое, подумал я, стараясь сдержаться, ну определенно сегодня не день Бекхэма. А Виктор Федорович бронзовеет потихоньку, вот уже охрану выставил…

— Мне к Гусару, — сказал я безразлично. — Дело срочное.

— Дела все у прокурора, — блеснул блатной поговоркой амбал. — Ты кто есть-то, парень?

— Передай — Петров Алексей, из «Астры».

— Кооперативщик, что ли? — презрительно усмехнулся амбал. — Ладно, скажу. Может Федорыч и выделит минутку.

— Тут вашего брата стало, как собак нерезанных, — объяснил мне второй.

Я предпочел промолчать.

Не прошло и минуты, как амбал, убежавший за инструкциями, вернулся. Я злорадно отметил озадаченное выражение, застывшее на его физиономии.

— Ну пойдем, — сказал он. — Зовут тебя.

Вечеринка у «синих» была в разгаре. За сдвинутыми столами расположились человек десять — живописная компания с явно уголовным прошлым. Одеты присутствующие были кто во что горазд — спортивные костюмы и элегантные «тройки», кроссовки и остроносые туфли, под расстегнутыми рубашками сияли тяжелые кресты, а пальцы с набитыми синими перстнями свидетельствовали о годах, проведенных в заключении. В компании было несколько женщин — явные проститутки невысокого полета.

— Какие люди! — Виктор Федорович величественно кивнул мне. — Проходи, занимай место, гостем будешь.

— Мне бы на два слова… — попытался отвертеться от застолья я.

— Ничего, — махнул рукой Гусар. — Подождут два слова. Не каждый же день ты в такой компании!

Компания строго посмотрела на меня. Со вздохом я присел на появившийся невесть откуда стул.

Слово взял Виктор Федорович. Он говорил — со вкусом и долго, было видно, что говорить он любит, особенно, когда в наличии компания из восторженных слушателей. Гусар рассуждал на вечные уголовные темы — «приемлемо — неприемлемо», «порядочно — непорядочно», об «Общем», о «негодяях», «интриганах» и «крысах». Слушатели подхалимски кивали.

— Многие считают, — сказал Виктор Федорович с интонациями опытного профессора, — что могут двигаться, грести лопатой бабки и шикарно жить, да еще и общаком прикрываться. Так вот, они ошибаются! — в этом месте Гусар посмотрел на меня. — Вообще, — сказал он сурово, — все ли имеют право находиться за этим столом? Вот ты, Бес, что для «общего» сделал в этом месяце?

Бес — полный мужчина с серым землистым лицом — улыбнулся, показав порченные зубы.

— С каждого дела уделяю, Федорович! Ты же в курсе!

— А ты, Малой? — Гусар посмотрел на здоровенного, коротко стриженного детину.

— Все «станки» платят, как полагается! — откликнулся детина. Судя по его ответу, он имел отношение к деятельности наперсточников, которые в последний год расплодились неимоверно. Доверчивые советские люди играли и, естественно, проигрывали на вокзалах, рынках, в любых людных местах. Наперстки, по слухам, приносили баснословную прибыль. Жертвы, конечно, возмущались и бежали в милицию, но милиция была в доле…

— А ты, Чудик? — взгляд Виктора Федоровича остановился на известном городском картежнике.

— Все по закону, — сказал Чудик с кривой ухмылкой.

— Ну а ты чего расскажешь? — строгий взгляд Гусара остановился на мне.

Я пожал плечами.

— На днях два мешка сахара отправили на тюрьму. Ну и водка постоянно…

Гусар посмотрел на меня скептически.

— И ты думаешь, что эти несколько килограмм сахара и несколько пузырей водки — достойный взнос от барыг, которые миллионами ворочают?!

Ну ни фига себе, удивился я. Кажется, Виктор Федорович провоцирует конфликт на ровном месте. Зачем, спрашивается? Вроде бы у нас были совершенно нормальные отношения. Даже конструктивные. Что за хрень вообще сегодня происходит? Конечно, вслух ничего такого я произносить не стал, но просто сказал:

— Вообще-то, мы еще детский дом кормим. И госпиталь ветеранов. И так людям помогаем безо всякого счета. А что, есть какие-то вопросы?

Компания смотрела на меня с неодобрением, и я пожалел, что поперся на встречу один.

— Слышь, Гусар, — подал голос один из подвыпивших уголовников. — Я вообще не пойму, чего на гулянке жуликов делает этот жмурик?

Эта реплика, кажется, не понравилась Виктору Федоровичу. Он хмуро посмотрел на задавшего вопрос, а затем на меня.

— Ладно, — сказал он мне пьяно, — пойдем, покурим, расскажешь, чего хотел…

У барной стойки Гусар весело улыбнулся и подмигнул мне.

— Не ведись на меня, пацан. — сказал он неожиданно трезвым голосом. — Нормально все! Просто не вовремя ты. Наши к вашим сам понимаешь, как относятся. Вообще, есть мнение, что вас — кооператоров и спекулянтов всяких, нужно просто рвать, а я вас рвать не даю. И у людей вопросы появляются. Тут политика! Усек?