Капитан Хмельная Птицекрыска и другие

Окружающие глыбтроги что-то пробурчали и отвернулись.

Пиво было далеко от совершенства, хотя, менее ужасное, чем пиратам сначала подумалось. Щепки можно просто аккуратно сдуть…

– И правда отлично. — Сказал Хитрован, ставя со стуком полу-опустошенную кружку на стойку.

– Эй ты, плевун, хватит уже шуметь! — вдруг рявкнул раздраженный сосед-глыбтрог.

– Давайте говорить цивилизованно и без оскорблений. — Без улыбки сказал четверлинг.

– Чё ты сказал? Цивилизованно! — внезапно совсем разозлился сосед, посчитавший слово ругательством, грубо схватил Хитрована за локоть и вывернул тому руку. — Еще пикнешь, и полетишь без корабля, понял?

Стоуп мгновенно отреагировал, и, как-то по-особому дернув мощную ручищу глыбтрога, заставил его освободить руку Хитрована, у которого слезы выступили на глаза от неожиданной боли, и все признаку крутости были сразу же забыты.

– Что вы делаете, неужели нельзя без драк? — Серьезно сказал серый гоблин.

– Он сам меня вывел из себя! — встал глыбтрог.

– Отвечайте словами на слова, а не кулаками.

– Мы сейчас и тебя, умник, кулаками за слова. — Встал другой глыбтрог, разминая кулаки.

Окружающие тоже стали заинтересованно поворачиваться, видимо, предвкушая драку, в которой отметелят двоих воздухоплавателей.

Понимая, что уговоры уже излишни, Стоуп взял полу-пустую кружку и облил пивом драчуна, уже готовящегося нанести удар.

– Залезай на стойку! — Сказал он Хитровану, уже забираясь туда и подтягиваясь к ржавому затвору иллюминатора. Квартермейстер безропотно выполнил то, что сказали, потирая руку.

– Оно не работает, болван. — Ухмыльнулся бармен, глядя, как гоблин трогает щеколду окна, ему было тоже интересно наблюдать.

– У меня заработает. — Не оборачиваясь, ответил Стоуп, доставая из кармана какие-то проволочки.

Сосед облитого и рассерженного глыбтрога тоже размахнулся кулаком, и тоже был облит пивом. Поскольку больше обливаться было нечем, Хитрован сначала испугался, а потом заметил за стойкой мокрую швабру, которую поспешно взял в руки и стал размахивать туда-сюда, отгоняя желающих подраться.

– Можно побыстрее? — спросил он у Стоупа. — Они скоро сообразят как отобрать швабру и порвут нас…

– Не торопи меня. Если поспешу, все только хуже будет, поверь. — Очень спокойно ответил Стоуп, продолжая работу.

В пиратов полетели какие-то обмякшие овощи, и, кто-то уже начинал поднимать лавки с пола.

Но, благо, как раз в этот момент иллюминатор открылся.

– Подсади немного, а потом я тебя вытащу. — Быстро сказал серый гоблин.

Хитрован хотел бы вылезти первым, но, рациональное мышление подсказывало ему, что он все же выше и чуть крепче, потому в словах Стоупа есть резон. Отбросив швабру, он помог механику забраться через иллюминатор на низкую крышу. Там Стоуп тут же лег, уцепившись сапогами за выступ, и протянул руки квартермейстеру, который подтянулся, и тоже смог выбраться.

– Все в порядке? — Спросил у него Стоуп, вставая.

– Да, только шинель вся в помидорных пятнах… Хорошо хоть, что она у меня бордовая. — Огляделся Хитрован. — Что дальше делать?

– Пошли на соседнюю крышу, там спустимся и поспешим отсюда. Там есть спуск, видишь?

– Не вижу, но, пошли, пока они на не достали.

– Не достанут. Для них окно маловато, а лесенок у этой крыши нет.

– И правда… Как тебе удается так быстро соображать?

– Не знаю, оно само по себе так происходит. — Ответил серый гоблин, уже направляясь к соседней крыше.

Снизу они слышали нелицеприятные отзывы и не добрые пожелания, но, достать их не трезвые сердитые глыбтроги на самом деле уже не могли. Видимо, они решили, что пираты и дальше пойдут по крышам, потому отказались от преследования раздражающих воздухоплавателей. А воздухоплаватели спустились вниз, более-менее очистили себя от кусков овощей и двинулись к пристани, где ждал их корабль.

– Знаешь, я беру свои слова обратно. — Сказал Хитрован. — Ты и так крутой. Как ты его там стукнул аккуратно, чтобы он меня опустил… А потом все остальное! Это правда великолепно, хоть ты и опять идешь какой-то недостаточно гордый.

– Спасибо. — Улыбнулся Стоуп. — Я гордый, просто у меня это так выражается. И, тебе тоже спасибо, если бы не эти разборки, я бы подзабыл, как можно выходить из сложной механической ситуации.

– Ты еще и ремонт им бесплатно сделал. — Закивал Хитрован.

– Ну, значит, они не будут держать на нас зло, когда протрезвеют.

– Может, мне поучиться быть таким крутым, как ты, а?

– Нет, не надо. Мы все крутые воздухоплаватели сами по себе, каждый по-своему самый лучший.

– Хм, наверное, ты прав… А я что, правда сильно плююсь при разговоре?

– Не заморачивайся из-за таких мелочей. Может, это такая твоя крутость тоже.

– Ну уж…

– Расскажи, где ты начинал карьеру. Не молча же идти, в конце концов. — Быстро сменил тему разговора Стоуп.

Двое пиратов продолжали путь по ночному Нижнему Городу, освещенному почти полной луной и морально готовили себя к первому настоящему пиратскому полету «Громобоя».

========== «Падучая скала». ==========

Уже была в прошлом жуткая, небывало холодная зима, захватившая под свою власть даже приличную часть весны, и весь мир теперь словно бы успокоился и расслабился. Природа расцветала и залечивала свои раны. Города восстанавливали то, что необычная погода, и связанные с ней трудности, разрушили. Даже жители городов словно бы временно потеплели в отношении друг к другу, представители лиг и пиратов спокойно сосуществовали в местах, где их пути неизбежно пересекались, академики Санктафракса не задирали нос, общаясь с выходцами из нижнего Города. Все было преисполнено радости, хотя, с налетом печали, потому что, наверное, не было ни одного существа, которое не потеряло бы хотя бы какого-то отдаленного знакомого, жизнь которого унесли болезни, снежные обвалы, а то и кратковременный, но кровавый конфликт, случившийся в Рыцарской Академии Санктафракса.

У Метеликса не было знакомых ни в Санктафраксе, ни среди тех выходцев из Нижнего Города, которых вовлекли в этот конфликт, но, он тоже тяжело переживал время тяжелой зимы, еще и из-за того, что в парящем городе гибли десятки, а то и сотни лучших домашних зубоскалов, которых заставляли крутить форсунки. А в Каменных садах гибли кладки могучих белых воронов, уникальных умных птиц, что тоже было печально. Молодой лопоухий гоблин даже начинал не любить свое имя, связанное с зимой, — если зима погубила столько невинных животных. Да и не животных она тоже, по большей части, губила далеко не виноватых.

К примеру, он сам видел, как с гигантской парящей скалы упала наблюдательная башня с катапультой, и двое студентов-воинов академиков разбились насмерть. Башня рухнула на склады внизу, в которых, по счастливой случайности, были только неодушевленные предметы, и никто из Нижнего Города не погиб. Склады были около рынка, на котором Метеликс в тот момент был, и вместе со множеством других существ, он тоже забежал в разрушенный склад, но, не чтобы воспользоваться моментом и что-нибудь утащить, как некоторые, а чтобы проверить — не могли ли выжить представители Санктафракса. Конечно, упав с такой высоты, выжить они не могли, и, это было опустошающее грустно — видеть оборвавшиеся молодые жизни. Он ни в первый раз видел смерть, пережив уход отца, пострадавшего во время лесного пожара, и матери — из-за неизлечимой болезни; видя ни раз гибель загнанных зубоскалов или, израненных в запретных, но ведущихся, боях свиномордов, которых брали напрокат, а он за этими зверями до этого присматривал в стойлах своего дядюшки. Это каждый раз было чудовищно печально. Но, все же он передумал менять имя, ведь ему дали его родители из-за того, что он родился зимой, нормальной зимой.