Капкан на мечту
Шрифт:
Подумав об этом, он рассмеялся. Вспомнил, как Ульяна ползала на коленях у его машины, в пыли, и самодовольно посмотрел на свое отражение в зеркале. Как же он, Юлий Хорьков, умен! Как находчив и предприимчив! И даже по-своему красив! Из всего класса он один добился успеха. Да и сокурсники не больно-то преуспели. Олигархов среди них нет. А вот Хорьков вам всем еще покажет! Теперь, когда у него есть свобода и деньги, он по-настоящему развернется!
Он представил, как приезжает в родной город на «бентли», или на «майбахе», а рядом с ним на переднем сиденье – шикарная блондинка, чем-то похожая на Схованскую, и сердце сладко замерло в предвкушении триумфа. Недаром Юлия Хорькова нарекли при
Он торопливо додумывал детали. Машина обязательно будет черного цвета, так солиднее. На нем отличный английский костюмчик, на блондинке с ног до головы – Габбано и Дольче. И вся их жизнь – сплошная Дольче Вито. Завидуйте, Ленка Обрезова и ее подружки! Вам такими не быть никогда!
Где вы все, вчерашние отличники и краснодипломники? Бывшие активисты? Сидите с утра до вечера в своих офисах, ожидая, когда начальник соизволит дать отпуск? И жалкую премию, чтобы рвануть в плацкартном вагоне в какой-нибудь Адлер. Предел ваших мечтаний. А Юлий Хорьков сядет на круизный лайнер, в каюту люкс, где меню не только еды и напитков, но и подушек (да-да, бывает и такое!), где вышколенный дворецкий приносит по утрам свежую газету и поднос с завтраком, а вечером наполняет ванну душистой водой и посыпает лепестками роз.
Да, начать надо, пожалуй, с круиза. Давно мечтал. То есть в круизе он, конечно, бывал, но с женой. Это все не то. Розалия постоянно напоминала, на чьи деньги они едят, пью и путешествуют. И с утра до вечера орала или ныла. У нее постоянно что-то якобы болело. И еще эти бесконечные разговоры о ребенке. Мол, как я хочу забеременеть! Он, Юлий Хорьков, вовсе не прочь стать отцом, но какие его годы? Успеет еще. Сначала надо пожить для себя. Хорошо пожить. Через каких-нибудь полгодика он оформит наследство, надо только заявление подать об открытии. И нотариус подходящий есть, Юлий к нему уже наведался. И – адью, мадам Выдан! Наши с вами пути разошлись навеки! Не звоните мне больше, забудьте о моем существовании! Я вам не то что стакана воды не подам, когда сляжете, еще и дверь заколочу дубовыми досками, чтобы никто не вошел и не подал! И вы бы сдохли от жажды и от жадности!
«Старая жаба, – с ненавистью подумал Юлий. – А, кстати, кому достанется ее наследство?» Надо бы проконсультироваться у юриста. Впрочем, жаба может написать завещание на кого-нибудь из своих многочисленных родственников, чтобы Хорьку, как она называет зятя, ничего не досталось. А если и ее… Пока она не…
Юлий Хорьков сладко зажмурился. А когда открыл глаза, в зеркале, за плечом, стоял рогатый.
– Но-но, Хорьков! – погрозил пальцем тот. – Не зарывайся! Ты ведь просил половину. А то я ведь и передумать могу.
– А я что? Я ничего! – испуганно заморгал Юлий и поспешил отойти от зеркала. Мечты относительно мадам Выдан были слишком смелые. Можно даже сказать, беспричинно смелые. Сначала надо переварить наследство жены.
Сегодняшний день Юлий Хорьков собирался провести еще лучше, чем вчерашний. Он впервые за много лет проснулся в квартире один. Совсем один. Отлучки Розалии, когда она лежала в больнице, не в счет. Потому что на Юлии тогда был ошейник с присоединенным к нему поводком, и, где бы Хорьков ни находился, чем бы ни занимался, в любой момент мог раздаться телефонный звонок. И Юлий стрелой понесся бы на зов.
Теперь жена уже больше не позвонит. Никогда. Юлий счастливым взглядом окинул опустевшую супружескую спальню и отправился в ванную, принять душ. Долго и тщательно брился, чистил зубы, брызгался одеколоном, в общем, готовился к новой жизни. Она, эта жизнь, виделась Юлию Хорькову безоблачной.
На кухне он сварил себе кофе.
Да, кофе! Потому что Розалия предпочитала чай. И мужа пичкала этим ненавистным чаем, с разными добавками. Многие чаи Розалии на вкус были отвратительными. Надо бы все их выкинуть. Купить хорошую кофемашину, профессиональную. И дорогой коньяк. Кофе с коньяком, что может быть лучше! И вообще, неплохо бы иметь в доме бар. Вчера вечером, вернувшись домой, Юлий налил себе виски, зажег только что купленную сигару и растянулся в гостиной, на белоснежном диване. Все это ему делать раньше запрещалось. Хозяйка грозила, что выставит на коврик у двери или вообще за дверь. Нет больше хозяйки. И никогда не будет. Розалия умерла.«Все это теперь мое, – счастливо думал Юлий, по-хозяйски прохаживаясь по квартире. – Что хочу, то и делаю».
На работу он, само собой, не пошел. Какая работа, когда жена умерла?
– Примите мои соболезнования, – со вздохом сказал начальник.
– И отпуск. На неделю.
– Да-да, конечно!
«Через неделю я положу ему на стол заявление об уходе, – мстительно подумал Хорьков. – Хватит, поездили на мне! Поищите другого такого дурака! Вы еще вспомните Юлия Хорькова! Скажу, что семейный бизнес теперь на мне, за ним нужен глаз да глаз. И все меня поймут».
Он с сожалением подумал о том, что придется, видимо, слить Софью. Из нее получилась бы отличная управляющая всем его большим хозяйством. Исполнительная, аккуратная, трудолюбивая. Как она вчера перед ним расшаркивалась! Он, как и сказал, поехал к ней сразу же после того, как расстался с Ульяной Схованской. Сначала, конечно:
– Какое горе, примите мои соболезнования.
Глаза в пол, губы прискорбно поджаты. Даже всплакнула, притворно, конечно. В душе небось ликует! И только под конец:
– Может быть, вы уступите мне долю Розалии? За хорошие деньги, разумеется. Зачем вам все это? – и Софья выразительным взглядом обвела манекены.
«В самом деле, зачем?» – подумал он тогда, пряча запасные ключи от своей квартиры в ящичек под кассу. Там лежали всякие мелочи, степлер, скрепки, старые ценники… Софья вряд ли туда сунется в ближайшее время, а если и сунется, то не придаст значения каким-то там ключам. Их вполне могла оставить и Розалия, ее компаньонка. Кому надо, тот найдет. Если вдруг заподозрят в убийстве Софью и придут делать обыск. А Юлий при случае наведет следователя на эту мысль:
– А у Софьи в магазине не смотрели? Они ведь с Розалией постоянно конфликтовали.
Вчера утром, когда приехала полиция, он уже об этом говорил. На вопрос:
– Были ли у вашей жены враги? – ответил сдержанно, с достоинством:
– Как и у каждого. В основном по бизнесу конфликтовали.
И увидел, как у следователя блеснули глаза. Мяч поймал на лету, молодец! А с Софьей придется расстаться. Жаль, конечно, но что делать?
Юлий Хорьков никуда не спешил. Он просто наслаждался свободой и бездельем. Никто больше не одернет:
– Делом бы лучше занялся!
А каким таким делом? Сидеть рядом с женой, слушать ее стенания? Или о том, какие все сволочи? Послушать Розалию, так во всем мире нет порядочного и достойного человека, такого, как она сама. То есть не было. Потому что ее больше нет. Ведьма умерла.
Юлий невольно вздрогнул, потому что в этот момент раздался телефонный звонок. Нет, ведьма жива! Старая ведьма. Звонила теща. Он хотел послать ее к черту в ад, где ей самое место, но потом подумал, что пора бы и объясниться. Вчера разговора не получилось, мадам Выдан ахнула, узнав о смерти дочери, и сказала, что ей срочно надо выпить сердечные капли. После чего дала отбой. Сегодня, значит, капли уже не нужны. Да наверняка к адвокату бегала! Узнать, что ей причитается из наследства.