Капкан. Сожженный некролог
Шрифт:
Гео летел по улицам города, наперерез троллейбусам и трамваям, выжимая из своего старенького друга и помощника гораздо больше, чем можно было предположить по его обшарпанному виду. Внезапно — вроде без всякой видимой причины — Гео почувствовал дикий, нечеловеческий страх, который клещами сдавил виски. Ему показалось, что дома несчастье, что-то с Ге-ной или Гошкой. Такое с ним случалось в первые месяцы после женитьбы и когда Гошка был совсем крошечный. Впрочем, вероятно, это обычное состояние молодых мужчин, крепко и любовно привязанных к семье.
Он остановил машину у своего подъезда, нарочито медленно закрыл ее и только тогда посмотрел вверх. Окна были распахнуты, занавески чуть колыхались — все спокойно. Так
— Это ты?… А Генка только что ушла, буквально пять минут назад… — Теща вытерла передником ручку двери, руки ее были облеплены тестом. — А я слышу — звонок. Кто бы это мог быть, а? Оказывается, это ты. А Генка сегодня решила уйти пораньше, у них там ожидают ревизора… А у тебя что, нет ключа? Может, ты его потерял?
— Не знаю, мама, может, и потерял. А Гошка где, встал?
— Давно. Я делаю ему пирожки с брынзой. Ты еще не завтракал? Есть хочешь?
— Нет, спасибо…
Совершенно неожиданно для себя — он осторожно, чтобы не задеть очки, погладил ее по щекам.
— Мальчик моется в ванной. Когда он узнает, что отец дома, он… — теща тихо протопала у него за спиной в своих мягких тапочках, — он просто лопнет от радости.
Кругом чистота. Белоснежные тюлевые занавески еле колышутся. Балкон на кухне, видимо, только что вымыт и еще блестит, высыхая. Да, что там ни говори, а Гена — человек очень аккуратный. Жаль, что он не писатель, а то бы назвал свою книжку «Женщина, которая любила мыть балконы». Кто откажется купить книжку с таким названием?
— Мама, я не помешаю? Мне хочется сварить себе кофе.
Все-таки как хорошо дома! Счастье, пусть даже в нем большая доля иллюзии, дает уверенность в себе.
— Сначала ты поешь пирожки, а кофе я сама тебе сварю.
Гео сел в кресло и развернул свой любимый «Труд», но тут же сложил и бросил на стол: газета пойдет с кофе и сигаретой. С наслаждением вытянул ноги, закрыл глаза… Пахло мастикой — наверно, вчера натирали пол. На балконе ворковали голуби. Телефон! Как же он мог забыть? Резко отбросил кресло назад, да так, что сам чуть не потерял равновесие.
— Нет, Гео, он еще не вернулся… — Сонный голос жены майора был едва слышен. — Что-нибудь передать ему?
— Пожалуйста, очень прошу вас, пусть тут же позвонит мне, это крайне важно! Речь идет о… ну, он догадается, скажите ему только одно слово — «Эмилия»!
Сынишка пускал кораблики в ванной и так увлекся, что даже головы не поднял.
— Я не хочу пирожки, ешь их сам!
— Попробуй только сказать это бабушке, капитан!
Сын смилостивился, влез отцу на плечи, и так они появились на кухне. «Но, лошадка, но-о!» Здесь пахло тестом, кофе, закипавшем на плите, свежей брынзой — домом. Гео снял мальчика с плеч и усадил с собой рядом. Пирожки дымились и издавали умопомрачительный запах. Теща наливала в большую чашку пенящийся кофе — для «хозяина дома», в чашку поменьше — горячего молока Гошке, а себе — «былкав чай» из липы и шиповника. Гео почувствовал, что он растворяется в домашнем тепле и уюте. Для полного счастья не хватало все-таки газеты, и он послал мальчика в комнату за «Трудом».
…Так, сейчас лето, спортивные колонки не очень интересны. Может быть, на второй странице есть что почитать? Но и тут курортные настроения: скучная юридическая консультация в нижнем левом углу, потом про журналистов, которые «залечивают раны» в горах на берегу моря. Посмотрим, что нам даст третья страница, хотя в культурных вопросах мы не бог весть как сильны. «Сохранить молодость души», «Подарок на память», «Тело и мозг — неделимый сплав». Вдруг его взгляд уперся в заглавие небольшого стихотворения, данного в рубрике «Творчество трудящихся». Он лихорадочно погасил только что зажженную сигарету и быстро закрыл стрихотворение рукой. Малыш уже снова пытался оседлать
его.— Георгий, не трогай меня, посиди несколько минут спокойно…
Гео медленно отнял руку от газеты. «Упоенная бабочка». Ну, если в каждом легкокрылом видеть то, о чем думаешь днем и ночью… Гео рассмеялся. У него было такое чувство, будто цепи, которые долго сковывали тело и душу, постепенно, звено за звеном размыкаются и мягко падают. Он был совершенно счастлив. Ничего глупее такого названия нельзя придумать! Вдруг он стал читать стихотворение вслух, громко, с пафосом:
Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ ТАЩИЛИ СРЕДИ ПРОХОЖИХ ПРАЗДНЫХ НА БУКСИРЕ, ЗАКОВАННУЮ В ЗОЛОТЫЕ НИТИ, КАК БАБОЧКУ ОГРОМНУЮ С КРЫЛАМИ БЕЛЕЕ СНЕГА, СЛОЖЕННЫМИ В СТРАХЕ… Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ УПОЕННОЙ РАБСТВОМ! Я ЖАЖДУ КРЫЛЬЯ РАСТВОРИТЬ В ПОЛЕТЕ, ЧТОБЫ ПОЛЕТ СВОБОДНЫЙ СТАЛ СУДЬБОЮ И СМЫСЛОМ ЖИЗНИ — МОЕЙ ЖИЗНИ!Гео торжественно завершил свое «выступление» именем автора Савена Савова.
— Мама, ты как полагаешь? — обернулся он к теще. — Скорее всего, это псевдоним, а?
— Не знаю, ты у нее спроси, — пошутила теща.
— Именно это я и сделаю! — крикнул Гео, как будто издал боевой клич любимых Гошкиных индейцев, молниеносно свернул газету, сунул в задний карман брюк, сорвался с места — и только его и видели.
Редакция газеты «Труд» занимала три этажа массивного здания с узкими окнами. Гео Филипов с ходу пересек полотно бульвара буквально под носом у трамвая, сунулся в тесное пространство между двумя служебными машинами, заглушил мотор и в несколько прыжков очутился в маленьком, явно наспех сколоченном бюро пропусков. Поспешность его была лишней — он хорошо знал, что редакции утренних газет работают после полудня, — но кто бы мог ждать на его месте? Кто не бросился бы вперед в последнем рывке? Может, он найдет кого-нибудь в отделе культуры. Может, хотя бы машинистка печатает срочный материал…
— Поднимитесь, посмотрите сами, если не верите мне, — сказала без обиды дежурная. Весь облик Гео говорил о том, что дело у него крайне важное.
— А бухгалтерия, касса?
— Это пожалуйста — второй этаж, налево.
Он заглянул в бухгалтерию, но там женский квартет так упоенно болтал о чем-то, что ему было просто жаль разрушать гармонию общения, тем более что едва ли какая-нибудь из этих женщин могла ему помочь. В кассе сидела молодая женщина, одна. Гео сразу понял, что ей скучно. На вид она была приветлива и мила.
— Извините, ради бога, я хотел бы спросить вас о стихотворении в сегодняшнем номере вашей газеты — не знаю, читали ли вы его…
— Это ваше стихотворение? — кассирша вся засветилась, потом решила перейти на более официальный тон. — Вы в первый раз печатаетесь? Но ведь нигде не платят гонорар в тот же день.
— Нет, к сожалению, это не мое стихотворение. Но умоляю вас, не думайте, что я свихнулся… Не знаю, с чего начать… Потому что дело касается женщины… В общем, я хотел бы познакомиться с автором этого стихотворения! — театрально выпалил наконец Гео. — Именно сегодня, до обеда!
— От глубокой любви к поэзии, не правда ли? — Кассирша взглянула на Гео с добродушной иронией. — Но почему непременно до обеда?
— Потому что я еду на периферию… на стажировку. Уже все готово: билет на самолет, чемодан. А я если что задумал — в лепешку расшибусь, но…
— Добьетесь?
— Именно. Я с детства такой заводной.
— Хорошо, вы меня убедили. Только я не вижу, чем могу помочь вам.
— Можете. Когда она придет получать гонорар запишите ее адрес, потом я позвоню вам по телефону — и порядок!