Карантин

Рингтон мобильного телефона.

Гильза с подозрением уставился на полного пассажира, сидящего в противоположном ряду, у прохода. Пассажир, видимо, только что проснулся, и теперь недоуменно пялился в экран мобильника — самого обыкновенного, отнюдь не спутникового, как можно было бы предположить в такой ситуации. Надо думать, владельца телефона этот звонок удивил не меньше, чем курьера. Пассажир опасливо осмотрелся: в полете, вроде бы, полагалось, выключать устройства связи. Но, все же, поднес телефон к уху и что-то тихонько буркнул.

В следующий миг произошло нечто, что заставило Гильзу похолодеть и инстинктивно вцепиться в подлокотники.

Один за другим в салоне стали оживать мобильники. Они пели на все голоса, дружно перекрывая монотонный гул турбин. Заспанные пассажиры машинально хватались за телефоны, и уже можно было догадаться, что звонками дело не ограничится.

Так и вышло.

Синхронно, словно по команде, множество взглядов устремилось в одну-единственную точку.

На него.

Гильза замер в болезненном оцепенении, не в силах пошевелиться от нахлынувшего животного ужаса. В соседнем кресле тихонько застонала Лю. Но не проснулась.

Словно в бреду, Гильза следил, за тем, как, приподнявшись над спинками своих кресел, выглядывают люди. И смотрят на него — пустыми, ничего не выражающими взглядами.

Словно в замедленной съемке, по проходу шла длинноногая стюардесса, в своей идеально подогнанной форме прекрасная, как богиня неба. Она улыбалась.

Ему одному.

Приблизившись, стюардесса положила руку ему на плечо, провела ладонью по шее, волосам… И вдруг плавно, мягко, словно кошка, уселась к нему на колени.

Гильза продолжал сидеть неподвижно — словно на коленях у него оказался ядовитый паук. Стюардесса заглянула ему в глаза — пронзительно, словно хотела, как следует, разглядеть, что таится на дне глазных яблок. Обхватила ладонями его голову. Пальцы ее были холодными, сильными, тело же, напротив — гибким и горячим. В другое время эта ситуация могла показаться забавной, пикантной и довольно приятной.

Сейчас же Гильза почувствовал себя в какой-то, совершенно немыслимой, западне.

— Ты знаешь, где Маятник? — низким, бархатистым голосом спросила стюардесса.

В этот момент захотелось просто потерять сознание. Выпасть из реальности. Чтобы проснуться на утро — и посмеяться над своими ночными кошмарами. Но эти глаза, эти холодные, как у мертвеца, пальцы, не отпускали.

— Где он? — повторил тот же голос. Только теперь к его животной сексуальности добавилась угроза. — Скажи мне!

— Я… Не знаю… — пробормотал Гильза.

В следующее мгновенье холодные пальцы скользнули по его щекам и сомкнулись на шее. Это было настолько неожиданно, что он не успел среагировать. Хрупкая с виду девушка душила его, и он отчаянно сопротивлялся, пытаясь оторвать от себя ее руки — но, пальцы лишь сильнее сжимались.

Резкая боль резанула горло. В глазах потемнело.

— Говори! — прошипела стюардесса.

Наверное, он, все-таки, потерял сознание. Потому что следующим, что увидел, был Чигур, сжимающий в руке знакомый предмет — тот самый «фен», генератор антисигнала конструкции Сан Саныча.

Мельком увидел стюардессу: она удалялась, как ни в чем не бывало, улыбаясь пассажирам, словно не было только что этой жуткой, сюрреалистической сцены. Через проход сидел и пялился на регистратора тот самый полный пассажир, с которого все и началось. Не долго думая, Чигур вытянул в его сторону руку: в ладони его был мобильник. Конечно же, мобильник только на вид.

Мигнула вспышка встроенного фотоаппарата, и взгляд толстяка потерял осмысленность, остекленел. Из уголка рта к ковровой дорожке потянулась тягучая струйка слюны.

Вот еще один, кто будет удивляться провалам в собственной памяти. И найдет множество объяснений — но ни одно из них не приблизится к истине.

— Надо же, — пряча мобильник, задумчиво проговорил регистратор. — Не думал я, что эти твари могут забираться так высоко. Выходит, для них уже нет пределов зоны покрытия сети… Ты как?

— Нормально… — прохрипел Гильза. Горло по-прежнему саднило, напоминая о цепких пальцах.

— Вот и славно, — кивнул Чигур. — Тогда постарайся расслабиться и отдохнуть. Думаю…

О чем он думал, регистратор договорить не успел. Внезапно дико взвыли турбины — и перехватило дыхание: самолет резко пошел вниз. Из динамиков донесся леденящий душу смех, неровное пение и бессвязное бормотание:

— Лешка, мэтр на хвосте!

— Прикрой меня, зайду слева!

— Горишь, «бубновый»!..

Самолет тряхнуло так, что у многих клацнули зубы. С грохотом рухнул и разлетелся, вываливая содержимое, маленький розовый чемоданчик.

— Пилоты! — ахнул регистратор. — Совсем забыл про них…

Самолет надсадно выл и заваливался на крыло. Пассажиры испуганно переглядывались. Раздались крики. Где-то завизжала женщина. Лю, наконец, проснулась, и теперь озиралась в недоумении.

Чигур невозмутимо достал из кармана портсигар — тот самый, с олимпийскими кольцами. Открыл, взял что-то и кинул в рот: в портсигаре не было сигарет, там были особые, энергетические леденцы.

— Пристегнитесь! — приказал он.

И стремительно, под невероятным углом к полу, бросился по проходу — в нос самолета.

Вой турбин нарастал и вместе с ним нарастала паника. Гильза чувствовал, как Лю вцепилась ему в руку. Жительница чужого, не знающего таких технологий, мира не очень хорошо представляла принципы полета — но трудно было не поддаться всеобщей атмосфере страха.

Хуже всего во всем этом было ощущение собственной беспомощности, невозможности влиять на ход событий. Все, на что хватило Гильзы — лишь положить ладонь поверх судорожно сжавшихся пальцев Лю.

— Все будет хорошо, — сказал он, как можно спокойнее. — Чигур разберется.

Верилось в это с трудом. Самолет заваливался все сильнее, из-за распахнувшихся крышек полок над головами посыпались вещи. Стала нарастать перегрузка. Вой турбин перешел в дикий, надсадный рев.

Память немедленно выдала малознакомое слово — «штопор». От этого болезненно сжалось сердце и заметалось притаившееся где-то внутри трусливое животное…

И вдруг все кончилось.

Самолет плавно выровнялся, гул двигателей стих, и, наконец, раздался спокойный голос командира: