Кардонийская петля

Трудно поверить, что ты всего добился сам, когда тебе удивительно везёт.

Селтих направил в Межозёрье в три раза меньше войск, чем накопили там ушерцы. Селтих планировал резкий удар и стремительное отступление, пока разозлённые волосатики не стёрли его отборные части в порошок. Селтих понимал, что гарпун должен ударить с математической точностью, и лично объяснил командирам озёрных флотилий, что подойти к цели нужно на рассвете, когда ленивые наблюдатели перестают пользоваться прожекторами, но в действительности ещё недостаточно светло, чтобы их ленивые глаза разглядели очертания небольших судов. Селтих объяснил, Селтих потребовал, Селтих пригрозил расстрелом, и моряки сделали.

Дозорные с патрульного доминатора подняли тревогу, когда катера оказались всего лишь в лиге от берега. Примерно через две минуты последовал залп из 120-миллиметровых орудий, отправивший на дно два приотских судёнышка, а ещё через тридцать секунд – как раз гремел второй залп – на доминатор набросились два галанитских импакто.

– Диверсия?!

– Атака! – Накордо понимает происходящее раньше Киры.

Он кубарем скатился с кровати и теперь прыгает на одной ноге, торопливо натягивая штаны. Получается плохо, потому что Драмара бьёт нервная дрожь, но сейчас такое время: всех бьёт.

– Какая атака? – Девушка хватает шелковый халат, через мгновение понимает дикость жеста и швыряет расшитую тряпку прочь. «В шкафу должен быть комбинезон!» – О чём ты?

– Селтих нас поимел!

Взрыв.

Сыплются стекла. Вопли.

Центр Фадикура – средоточие штабов и управлений, мозг группировки – пылает. Сначала на него рухнул доминатор – скорострельные орудия импакто превратили его в решето, – а затем посыпались тяжёлые гостинцы с подоспевших бомбовозов. Дома разлетаются в клочья, повсюду мечутся полуодетые люди, крики, выстрелы.

Взрыв. Взрыв.

Шнуровать ботинки Накордо не стал, надевать китель тоже – хватит рубашки; выдернув из кобуры пистолет, он подскакивает к окну, а через пару секунд к нему присоединяется натянувшая комбинезон девушка.

Взрыв. Взрыв. Взрыв.

Бомбы у проклятых землероек не заканчиваются, но Кире плевать на падающую с неба смерть.

– Десант! – кричит Накордо.

Серое небо украшено бессчётными белыми куполами, но на них девушке тоже плевать. Уже плевать, потому что… Она слышит мощные взрывы, видит поднимающееся над Аласором зарево и рыдает:

– Паровинги! Драмар, они зашли с воды!! Мои паровинги…

Превратились в костры.

Кажется, весь Аласор превратился в один большой костёр.

Для малых и средних катеров – прогулочных, почтовых, полицейских и рыболовецких – кузель слишком велик, и на них ставят обычные паровые машины, которые разгоняют лёгкие судёнышки до тринадцати, а то и шестнадцати лиг в час. Хорошо разгоняют, а потому малые и средние катера шли в строю лишь до тех пор, пока флотилию не обнаружили.

Первый же выстрел с доминатора послужил сигналом: шустрая мелочь резко прибавила, азартно вырвалась вперёд и врезала по длинным рядам паровингов тупорылыми торпедами, смешав на Аласоре удивительный коктейль «огонь-вода». И немного крови.

Первый залп дали издалека, но каждая торпеда попала в цель, потому что целей – паровингов – слишком много. Безумно много. Они стояли крылом к крылу и словно ждали палачей. И каждая торпеда – взрыв. Огонь перекидывается на те самолёты, в которые не попали тупорылые, от жара детонируют боеприпасы, королевский уксус из разлетающихся кузелей прожигает всё на своём пути.

Вопли.

Первый залп ещё не отгремел, а минные аппараты уже выплюнули следующие подарки, после которых отвернула часть катеров: у них закончился боезапас. Серия новых взрывов, а сзади накатывает волна вместительных тихоходов, и у каждого заготовлено не менее четырёх торпед.

Взрывы. Огонь. Обломки, трупы и снова взрывы. Моряки добавляют из пулемётов, лупят по берегу, по охваченным пламенем паровингам, не получают ответа и наглеют. Катера подходят к самому берегу, пулемёты бьют по зданиям, и все понимают, что десант обязательно будет.

Потеха.

– Тревога!

Двадцать седьмому отряду достались парашютисты. И аэропланы.

Разбомбить бронетяги хилые самолётные бомбы не могли: и мощь не та, и точности никакой, поэтому бипланы налетели на палатки, для которых и пятидесятикилограммовые «подарки» хороши, не говоря уж о пулемётных очередях.

– Тревога!!

Бомбы падают не дождём, даже не градом – для этого их слишком мало. Бомбы просто падают, невидимые в предрассветном небе до тех пор, пока к нему, предрассветному, не устремляются комья земли и мяса, жуткий салат из того, что несколько минут назад было лагерем. Но и тогда бомбы не разглядеть, уже не разглядеть, потому что они превратились в тысячу осколков, безжалостно секущих полусонных ушерцев.

– Тревога!!

Бомбы заканчиваются, но проклятые бипланы вновь и вновь заходят на лагерь, поливая свинцом «Шурхакенов» палатки и мечущихся солдат. Сегодня небо Приоты принадлежит приотцам, и пилоты сполна пользуются преимуществом. Со вкусом расплачиваются за унижения последних месяцев, наслаждаются истреблением островитян. Сегодня их праздник.

Пулемёты создают свинцовый дождь.

– Тревога!!!

Лепке убит: бомба разнесла его палатку в клочья. Среди нижних чинов паника, людьми овладел животный страх, большинство бросились к лесу, подальше от летящей с неба смерти, бросились, не помышляя об обороне.

«И это ветераны?»

– Ко мне! – Сантеро сам не ожидал, что способен повести за собой людей. Он вскакивает на какой-то ящик, стреляет в воздух и орет: – Ко мне!!

Десяток? Два десятка? Три? Больше! Вокруг ещё есть осмысленные взгляды, и все они обращены к Адаму. Который вдруг понимает, что налёт – лишь первая часть атаки, видит белоснежные облака парашютов и понимает. Десантники уже на земле, готовятся перебить деморализованных ушерцев, и выход только один:

– Вооружиться и в гараж! – Пулемётная очередь режет соседнюю палатку, но Сантеро не обращает на неё внимания, сам стреляет в воздух, стараясь привлечь внимание как можно большего количества солдат. – По машинам, придурки! По машинам!

Сожмите бронированные кулаки! Наши кулаки способны смять кого угодно!

– Держаться ближе!

Парашютисты немного отстали, и Помпилио, воспользовавшись короткой передышкой, оглядывает своих людей: пехотинцы, паровингеры, механики. Два десятка полуодетых солдат, почувствовавших в лысом незнакомце решительность и хладнокровие – именно то, что обязаны демонстрировать сейчас офицеры, – и признавших его командиром.

– Проверить оружие и боеприпасы! Распределить патроны!