Кардонийская петля

Фадикур горит, но всё ещё стреляет. После бомбёжек и артиллерийского огня с цеппелей, после десанта с воздуха и озера, после боя, после того, как на окраине появились первые «Джабрасы» подошедшей бронебригады – Фадикур продолжает стрелять. Запертые ушерцы не думают о чести или достоинстве, о гордости за флаг или государство, не знают, что делать, но не хотят сдаваться.

И это нежелание заставляет их биться насмерть.

Очаг сопротивления здесь, попытка прорыва там, нападения, внезапные перестрелки. Кто-то поднимает руки, не выдержав кошмара давно проигранного боя, но остальные слишком злы.

Фадикур стреляет.

Планов сражения нет, идут разрозненные схватки, которые выигрывают более организованные парашютисты. У приотцев есть чёткая цель: убить всех захватчиков, и они стараются.

– Большая группа в здании порта! – сообщает Якорь. Молодого выслали разведать обстановку, и, кажется, выслали вовремя. – Не меньше роты, при пулемётах.

– Дагомаро там, – уверенно произносит Григ. И кашляет: ветер изменился, и чёрный дым больше не лезет вверх, превращаясь в чёрные тучи; теперь он шныряет по городу.

– Нужно спешить, – торопливо добавляет Якорь, – местные подогнали бронетяг.

– Какой ещё бронетяг?!

Когда Орнелла добегает до заднего двора, приотцы как раз заканчивают подготовку. Трофейный «Доннер» нацелен на порт, на его броне не менее двадцати парашютистов, а их командир, майор, если верить нашивкам, даёт последние инструкции панцирникам:

– Сначала заткните пулемёты, бейте из пушки, не стесняйтесь. Потом полный вперёд, а на ходу ещё выстрел…

– Нет! – рявкает Григ. – Я запрещаю!

– Что? – Настроение у приотцев приподнятое, но не благодушное: вокруг всё ещё кипит сражение, операция не завершена, поэтому майор звереет моментально: – Пошла отсюда на муль, манявка гидратная!

– С этого момента захватом порта командую я! – рычит в ответ Орнелла. – Понял, ипатый суслик?!

Колотушка бычится, Копатель, Якорь и Солёный растеряны, а умный Хайнц мягко берет Орнеллу за плечо. Командир приданной Григ роты бочком приближается к коллеге и что-то шепчет на ухо. Майор багровеет.

– В здании находятся высшие ушерские офицеры, – примирительным тоном произносит Орнелла. Прикосновение Хайнца приводит её в чувство, помогает понять, что она перегнула палку. – Их нужно взять живыми.

– Вот уж не думала, что погибну в зачуханом приотском городишке, – вздохнула Кира.

– А какие были планы? – усмехнулся Драмар.

– Жить вечно.

– Может, ещё получится.

– Не в этой жизни.

– Откуда такой пессимизм?

И услышал в ответ смех. Не очень весёлый, но всё-таки смех, который показал, что Кира не пала духом.

В последние полчаса стало легче: в подвале обнаружился арсенал караульной службы порта, и несколько ящиков с патронами изрядно подняли ушерцам настроение, теперь все верят, что продержатся до появления подмоги. И стараются не думать о нависших над городом цеппелях, о том, что в любой момент землеройки могут расковырять здание восьмидесятимиллиметровыми снарядами, похоронив защитников под обломками.

Идёт война, и нет смысла думать о том, чего не случилось.

– Не нравится мне эта тишина. – Накордо осторожно высовывается, быстро оглядывает двор, машинально отмечая, что три тела, оставшиеся после последней атаки, приотцы так и не утащили, и вновь укрывается за подоконником. – Почему они притихли?

– И почему не уходят?

Девушка продолжает считать, что приотцы совершили удалой рейд на Фадикур и должны вот-вот отступить. И удивляется, что этого до сих пор не произошло.

– Думаешь, землеройки пришли надолго?

– Ты мне скажи, – предлагает Кира.

– Что?

– Ты был заместителем командующего по разведке, ты должен был всё знать. – Окно они удерживали вдвоём, до ближайших ушерцев метров пять, поэтому девушка может говорить без стеснения. Но негромко. – Драмар! Как ты мог проспать наступление?

Накордо вздрагивает. До сих пор он не особенно задумывался над происходящим: некогда было, и только сейчас сообразил, что помимо Киры с него спросят многие. Кто-то должен ответить за разгром, за потерю Фадикура и воздушного флота, и первые в списке – командующий и начальник разведки. Голова, её глаза и уши.

– Селтих меня обманул, – тихо произносит Драмар. – Я не обращал внимания на те части, которые он концентрировал вдали от линии фронта. Я не понимал, что Селтих воспользуется нашим же приёмом: ночной марш и бой.

– А десант? Цеппели? Аэропланы?

– Их я не видел, они прятались очень далеко. – Пауза. – Проспал я только катера.

– То есть все наши паровинги, – жёстко уточнила девушка.

Накордо дёргается, словно от удара, хочет ответить резко, но сдерживается и едва слышно подтверждает:

– Да, Кира, я проспал наши паровинги.

Ответить девушка не успевает: тяжеленный «Доннер» с отвёрнутой назад башней выбивает задние ворота, вихрем преодолевает двор и могучим ударом сносит изрядную часть стены.

А следом в здание врываются приотские стрелки.

Последняя надежда – катер.

К берегу подошли не только большие яхты и прогулочные пароходики с десантом, но и обычные паровые катера, экипаж которых решил принять участие в избиении ушерцев и, возможно, грабеже. Вдоль всего фадикурского берега растянулась гирлянда пришвартовавшихся посудин. Захватить одну, уйти далеко в Аласор, повернуть, высадиться на западном побережье озера и оттуда продолжить путешествие к Линегарту – таков был план дер Даген Тура. Помпилио торопился в столицу, вот и гнал свой тающий отряд к озеру, к катерам, а сам бежал впереди, приказав себе забыть о боли в ноге. Бежал, почти непрерывно стреляя и почти постоянно попадая в цель. Выстрел за выстрелом в цель, что вызывало у бегущих следом приотцев благоговейное восхищение.

Ему был нужен катер.

И Помпилио запрещал себе думать о том, что одной винтовкой дивизию приотцев не перебить. Впрочем, зачем дивизию? Чтобы прорваться к берегу, достаточно сотни трупов, наверное, и он бежал, стремительно добирая до сотни и мечтая не потерять сознание от дикой боли в ноге. А следом бежали ушерцы, которые вдруг поверили, что лысый их выведет. Несмотря на пулемётный огонь, немыслимое количество землероек и аэропланы над головой. Несмотря на разгром, выведет, всем расчётам назло.