Каркуша или Красная кепка для Волка

Хмыкнула, делая еще один глоток. Север и Волк, два удивительно не похожих друг на друга пса породы хаски из одного помета, во время суровой отповеди своего хозяина жались ко мне, жалобно заглядывая в глаза. Устроились по бокам от меня, морды на колени сложили и тяжко вздыхали, прижимая уши к голове. А Эрик глядя на эту картинку и не знал, то ли продолжать ругаться, то ли засмеяться. Настолько уморительно это смотрелось со стороны!

Сам он огреб от меня подзатыльник и совет показать уже стае, кто в доме хозяин. На что кудряшка как-то странно хмыкнул и пожал плечами, обескураживающее улыбаясь. В общем, даже если бы я хотела на него злиться, долго все равно не смогла бы. Уж слишком много обаяния было, как в нашкодивих собак, так и в их непосредственном владельце.

Поставив стакан перед собой, обхватила его руками, не обращая внимания на обжигающее тепло, покалывающее пальцы. Да, обаяния невысокому, гибкому, по-детски непосредственному и веселому парню было не занимать, это точно. А еще он умел и любил рассказывать. Неважно что, неважно о чем. Он говорил так воодушевленно, с таким мечтательным выражением лица, что слушать можно было до бесконечности. И меня его некоторая болтливость нисколько не напрягала…

В отличие от привычки перескакивать с русского на, как выяснилось, корейский.

Хотя и она скорее сбивала с толку, чем действительно нервировала. И сейчас, сидя в привычной и насквозь обыденной столовой нашего универа, мне было искренне жаль, что вчерашний вечер закончился. Немного, совсем чуть-чуть.

Ровно настолько, что бы горестно вздохнуть, снова отпивая чай, и вернуться к размышлению над более насущными проблемами. Точнее не так. Над проблемами думать было бессмысленно, я их все наперечет знаю. А вот способы их решения…

— Говорят, в нашем доблестном универе завелась Птица-Великан, гроза всех дверных косяков и несущих стенок? — перед моим носом плюхнулась увесистая пачка газет. Следом, на скамейку напротив, приземлился и автор ехидной фразы, всей своей ненаглядной персоной.

— Псих, — констатировав очевидный факт, я только фыркнула, заметив, что рядом с другом приземлился уже знакомый мне студент-первокурсник, из рюкзака за его плечом торчала рукоять биты.

Снегирев выглядел встрепанным, обаятельно насупленным и хитро щурился, поглядывая периодически на часы. А судя по покрасневшему уху где-то уже успел получить нагоняй, впрочем, ни капли не расстроившись по данному поводу.

— Не доказано, справка из поликлиники говорит об обратном, — невинно похлопал глазами Сеня, подтягивая рукава клетчатой рубашки до локтя. — Ну так что, Птыц. Какой косяк надо вырубить, что бы ты больше не получала синяки?

— У тебя нет столько дровосеков, — буркнула, обиженно насупившись и уткнувшись носом в стакан с чаем.

Псих, глядя на это, только глаза к потолку возвел и поставил на стол пирожное. Песочную корзиночку, с начинкой из сливочного крема, фруктового конфитюра и воздушным безе. Пододвинул поближе и поставил локти на стол, устроив подбородок на сцепленных пальцах.

Умильная улыбка на лице главного бунтаря всея университета выглядела, мягко говоря, пугающе. И стоило бы заподозрить милого мальчика Сеню во всех грехах сразу, предварительно проверив угощение на наличие какого-нибудь сильного яда или, хотя бы, слабительного. Но смерив своего вроде как друга подозрительным взглядом, я повела носом и, сцапав пирожное, с довольным ворчанием откусила почти половину сразу. Прожевала, запила чаем, довольно вздохнула и…

— Чего хотел-то? Опять кого-то грохнул, труп спрятал в лабораториях химиков, а те бунт подняли? — откусив еще кусочек, я даже ухом не повела, когда сбоку раздался дружный испуганный вздох и звук падающих подносом в тарелками.

А чему удивляться-то? Давно известно, когда я что-то ляпаю, вокруг обязательно найдется группа слабых на нервы и психику личностей, а в помещении воцарится просто-таки идеальная тишина. Да такая, что слышно, как муха летит, что уж про мой далеко не слабый голос говорить?

— Каркуша… — Сеня изобразил старый добрый жест рука-лицо и коса глянул на замерших первокурсников. Те сразу ретировались, оставив после себя цветастую лужу на кафельном полу. — Ты бы хоть иногда фильтр между мозгами и языком включала. Ну так, для разнообразия.

— А зачем? — недоуменно моргнула, доедая остатки лакомства, и довольно вздохнула, залпом допив чай.

— Для спокойствия окружающих? — предположил, давящийся смехом Снегирев.

— А нафига они меня окружили?! — смешно округлив глаза, я не выдержала и хихикнула, глядя на посмеивающихся парней. — Ладно, чего хотел-то, Сень? А то у меня еще две пары, визит к худфаку и… И на кой черт ты эту макулатуру с собой таскаешь?

— Я слышал, ты снова в поисках работы, — Псих едва заметно пожал плечами, напустив на себя самый, что ни на есть равнодушный вид в мире. — Извини, укротители в цирк не требуются, да и дрессировка акул нынче не в моде… Но пару интересных объявлений я отметил.

— Сеня… — несколько растерянно протянула, отмечая, что почти каждая газетка пестрела яркими стикерами всех цветов и мастей. Это прямо намекало на то, что кое-кто с присущей ему педантичностью просмотрел каждое объявление, тщательно выбирая и сортируя их в одной ему ведомой системе. — Если кто-нибудь узнает, что ты это для меня делал… Твоей репутации нелюдимого социопата придет самый настоящий звиздец. Клянусь любимыми тапочкам бережно лелеемых тараканов!

Привычно язвить и отшучиваться было куда как проще, чем признаться, что это было приятно.

Приятно осознавать, что человек вполне оправдано прозванный Психом, открыто считающий большинство людей кем-то вроде забавных зверушек и пропагандирующий мысль «Спасение утопающих — проблема самих утопающих», заботится о тебе. Да, по-своему. Да временами очень уж специфично и извращенно.

Но заботится же, верно? Как бы странно это не звучало.

Арсений на мой ляп только привычно улыбнулся, чуть мечтательно и так нежно, что впору было таять карамельной лужицей от его обаяния. А когда жертва, так сказать, поплыла, с той же убийственной нежностью и честностью выдал:

— Тебе никто не поверит. К тому же… Я знаю, где хранятся ключи от всех химреактивов в лаборатории хим-бима. Всегда было интересно проверить теорию о запахе горького миндаля у цианистого калия.

— Умеешь ты… Быть убедительным, — поежилась от мурашек, гордо промаршировавших вдоль позвоночника. И тихо хмыкнула, делая вид, что не замечаю, как эта странная личность подсовывает поближе ко мне еще одно пирожное.

С самым независимым, суровым, презрительным выражением лица из всех имеющихся в арсенале нашего штатного Психа. Снегирев, глядя на этот спектакль, старался сильно громко не ржать. А когда понял, что не получается, извинился и смылся из столовой.

— Пошел проржаться, — вздохнув, я цокнула языком, кивая на газеты. — Спасибо за помощь, Сень. Правда. Я ценю.

— Забей, Мир, свои люди. Сочтемся, — отмахнувшись, парень задумчиво подергал себя за кончик хвоста. — Значит так. Твои выкладки я получил. Пока не решил, как будем реализовывать, но пара идей приглянулась. Про деньги, традиционно, не спрашиваю. Как я понимаю, бюджет не стал красивее и радостнее с новым учебным годом?

Поморщившись как от зубной боли, я предпочла зажевать пирожное и, с набитым ртом, мрачно заявила: