Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
Самой интересной частью трактата является вмешательство дамы олицетворяющей Мятеж, которая, вдохновленная Сатаной, выступает против любого соглашения. Сначала она обращается к Англии, сообщая, что у нее все еще есть возможности для продолжения войны, а затем к Франции, напоминая ей, что на ее стороне все принцы, кроме герцога Бургундского, который уже подумывает о том, чтобы вернуться к повиновению. Из списка перечисленных Мятежом принцев стоит упомянуть: короля Рене, поименованного тремя герцогскими титулами (Бар, Анжу и Лотарингия), герцогов Бретонского, Бурбонского, Алансонского и Савойского, графов Арманьяка и Фуа и даже короля Наварры как владетеля герцогства Немур. Кроме того, Карл VII мог рассчитывать на помощь Империи и Шотландии. Короче говоря, зачем Франции просить мира, если она может навязать его силой оружия, победив всех своих врагов? Англия не станет посылать ни людей, ни денег, потому что знает, что во Франции их ждет лишь могила. Пикардия и Бургундия уже покорились бы, если бы не было заключено перемирие. Но Франция не поддается сатанинскому искушению и добродетельно отвечает: Я уступлю Англии
322
Juvenal, I, 93-281.
Возникает вопрос, был ли Карл VII, накануне Аррасской конференции, совершенно не искушен советом данным Мятежом, который, учитывая соотношение сил, заключался в том, чтобы отказать в любой уступке не только Генриху VI, но и Филиппу Доброму. Возможно, что король колебался.
Но следовало учитывать беды и несчастья войны, которую необходимо было срочно прекратить. Согласно пьесе написанной в 1434 году специально для делегатов Базельского Собора, дама олицетворявшая Францию, говорила что в течение двадцати пяти лет (отсчет идет с 1409 года) она не знала "ни покоя, ни отдыха" перебиваясь "с хлеба на воду" [323] . 5 августа 1435 года открылся Аррасский конгресс.
323
Beck 1979, 88.
Ход Аррасского конгресса
В Дневнике Аррасского мира (Journal de la paix d'Arras), который вел Антуан де Ла Таверн, приор аббатства Сен-Васт-д'Аррас, содержится точная хронология, собравшего множество людей конгресса, с 30 июня 1435 года, даты прибытия первых послов, до 17 октября, даты отъезда графа Ришмона и герцога Бургундского. С французской стороны главными переговорщиками были герцог Бурбонский, графы Вандомский и Ришмон, архиепископ Реймсский и Кристоф д'Аркур — опытные люди, получившие инструкции заключить мир с Бургундией и продемонстрировать всем добрую волю короля по отношению к Англии. Это событие получило широкую огласку, о чем свидетельствуют, представленные в источниках списки присутствовавших на конгрессе герольдов (более 130 человек), в том числе дюжины гербовых королей, включая Монжуа, Орден Подвязки, и Орден Золотого руна [324] .
324
Contamine 2006.
2 августа письмо с "новостями из Арраса" было отправлено в город Лион. В нем говорилось, что герцог Бургундский прибыл за несколько дней до этого в окружении многочисленной и блестящей знати. Различные вовлеченные стороны "для заключения мира" еще не собрались, но вскоре они сделают это "и надеемся, что между ними будет установлен добрый мир" [325] .
4 августа герцог Бургундский провел переговоры с англичанами, а затем с французами. Это было лишь предварительное собеседование, а первая по настоящему рабочая сессия началась на следующий день. От имени Базельского Собора и Папы Евгения IV Миколай Лясоцкий, настоятель Краковского собора, произнес вступительную речь на латыни, "весьма украшенную риторикой". Он начал с восхваления превосходства королей Франции, "истинных защитников Святой Церкви", по крайней мере, со времен Карла Великого. Но поскольку королевство Франция разобщено, в христианском мире ничего не ладится, отсюда и появление "богемской ереси". Всего этого не случилось бы, если бы Франция находилось "в мире, согласии и союзе". Затем он поведал о насильственных смертях, совращении девственниц, изнасиловании женщин, разрушении городов, замков, церквей и монастырей. Пусть же все четыре стихии (небо, воздух, огонь и земля) восстанут против той стороны, которая отказывается от мира. Эта проповедь настолько тронула аудиторию, что кардинал Альбергати, прибывший 12 июля, заявил со всем авторитетом своего титула папского легата, что она достойна древнего христианского гимна Gloria in excelsis Deo (Слава в вышних Богу).
325
Caillet 1909, 12–13.
Со стороны казалось, что надежда на всеобщее урегулирование сохранялась долгое время. 31 августа, после нескольких торжественных заседаний и неофициальных встреч между двумя или тремя заинтересованными сторонами, Лясоцкий смог "дать надежду" приору Сен-Васт-д'Аррас, "что у него вскоре будут хорошие новости". 2 сентября богослов Тома де Курсель (большой враг Жанны д'Арк, но уже собиравшийся сменить сторону, если он еще этого не сделал) от имени парижан обратился с речью к английскому кардиналу Генри Бофорту, рассказав в какой крайней степени несчастье они находятся, и если мир не будет заключен, им придется покинуть свой город. В ответ Бофорт ограничился лишь заявлением, что предложения сделанные им "сеньорам Франции", являются очень щедрыми. 3 сентября Жан де Люксембург и Юг де Ланнуа, безусловно, самые ярые англофилы из бургундцев, взяли на себя смелость явиться к герцогу, чтобы напомнить ему о "союзе, который он заключил с англичанами" и поинтересоваться, не будет ли бесчестным и "подлым" его нарушить? 4 сентября распространился слух, что мир провалился
именно из-за позиции Ланнуа. 5 сентября снова выступил с речью Тома де Курсель, которого Антуан де Ла Таверн назвал "очень красноречивым и превосходным священнослужителем". На этот раз Курсель заявил, что говорит не только от имени Парижа, но и от имени других городов королевства. Его красноречие (на латыни) было таким, что казалось, "как будто говорил ангел Божий". Но как бы то ни было, мир с Англией заключить не удалось, и 6 сентября кардинал Бофорт, архиепископ Йоркский, графы Хантингдон и Саффолк покинули Аррас и вернулись домой. Они должно быть считали, что полностью выполнили свой долг как англичане и добрые христиане. В тот же день архидиакон Меца, Гуго Гийом, зачитал протокол переговоров между французами и англичанами, то есть последовательные предложения двух сторон. По его словам, в какой-то момент, французы предложили уступить англичанам Нормандию (за исключением Мон-Сен-Мишель, герцогства Алансонского и графств Аркур и Танкарвиль) и то, чем владели в Гиени, но только в качестве фьефов, французской короны, и в обмен на отказ от претензий на трон Франции. Чуть позже французы предложили все герцогство Нормандия, но все же с принесением оммажа и отказом от короны. Это был тупик. Англичане отказались, заявив, однако, что их король намерен в день святого Реми созвать свой Парламент, и, что окончательные предложения Франции будут изложены там. Тот же архидиакон Меца сказал, что кардиналам и другим послам Святого Собора они показались "хорошими и разумными". Затем он обратился к герцогу Бургундскому, указав ему на запустение королевства Франции и великие беды, вызванные войной. Клятвы противные благочестию, здравой морали и общественному благу, сказал он, чтобы успокоить совесть Филиппа Доброго, ничего не стоят и любой человек вправе их не соблюдать.Окончательное предложение от англичан было следующим: "Король будет довольствоваться тем, чем он владеет во Франции в данный момент, а противная сторона останется на тех позициях которые занимает", что означало сохранение полного суверенитета Генриха VI над Гиенью, Нормандией и Иль-де-Франс, что для французов было явно неприемлемо [326] . Со своей стороны, французская делегация предложила переходный период в семь лет, в течение которого суверенитет Карла VII над этими тремя территориями осуществляться не будет, вернее, пока не будет.
326
Palmer 1971, 70–71.
Если следовать Хронике Турне (Chronique de Tournai), то 6 сентября послы Папы и Собора сделали следующее публичное заявление, сначала на латыни, а затем на французском языке:
1. Карл де Валуа, сын недавно умершего короля Карла, является истинным королем и наследником королевства Франции;
2. Брак Генриха V и дочери Карла VI недействителен;
3. Поскольку Карл VI из-за болезни не имел ни твердой воли, ни здравого рассудка, он никоим образом не мог лишить наследства своего сына;
4. Клятвы, данные герцогом Бургундским англичанам при заключении союза, ничего не стоят, поскольку герцог, потомок королевского Дома Франции, обязан ему верностью по "естеству и по праву", а союзы, заключенные против Дома Франции, "противоречат закону природы";
5. Никто под страхом отлучения от Церкви и анафемы не должен считать Генриха VI королем Франции, а он вместе со своими людьми больше не должен вторгаться во Францию и не называть себя ее королем, довольствуясь тем чем владеет в Англии.
10 сентября герцог Бургундский созвал свой Совет. Большинство присутствовавших сеньоров высказались за заключение мира, что означает, что полного единодушия не было. Англичанам было предоставлено время на размышление до 1 января 1436 года. Тем временем, 21 сентября, в день Святого Матфея [327] , в церкви аббатства Сен-Васт, после мессы и проповеди духовника герцога Лорана Пиньона, епископа Осера, на тему "Как хорошо и как приятно, когда люди меж собой живут в согласии!" (Ecce quam bonum et quam jocundum) [328] , Филипп Мангар, мэтр Палаты прошений двора герцога, поднялся на кафедру и прочитал на французском языке документ, "содержащий мирный договор двух государей и условия, которые его сопровождали". Из зала раздались крики радости. Перед собравшимися кардиналами герцог и несколько его приближенных, рыцарей и клириков, дали клятву соблюдать этот договор. Однако три сеньора (Жан де Люксембург, Юг де Ланнуа и Роланд де Дюнкерк) отказались это сделать и якобы покинули церковь. Затем клятву принесли сеньоры Франции. Казалось, что единство королевства было восстановлено. В тот же день в Аррас пришло известие о кончине герцога Бедфорда, который умер в Руане неделей ранее [329] , что было весьма символично.
327
Об этом свидетельствует хронография, составленная школьным учителем из Лилля Жаном де Сенеленгесом: ILLVXIt CLarI pa X nobIs LVCe MatheI ("День Матфея подарил нам яркий свет") (La Taverne 1936, 87).
328
Псалтирь 132, 1.
329
Он был похоронен в Руанском соборе.
Бургундский лагерь был далеко не единодушен. Дело в том, что 22 сентября Ришмон покинул Аррас, чтобы отправиться на помощь Сен-Дени, осажденному англичанами, среди которых были не только Луи де Люксембург, канцлер Франции Генриха VI, но и некоторые чистокровные бургундцы, например, сеньор Л'Иль-Адам, рыцарь Ордена Золотого руна. Герцог Бургундский пытался оказывать давление на Ришмона, чтобы тот остался в Аррасе, но все было тщетно.
28 сентября некоторые ранее не согласные с заключением мира пошли не попятную, в том числе и Юг де Ланнуа. В тот же день пришло известие о снятии осады с Сен-Дени и захвате моста в Мелёне.
Должен ли был Альбергати, чтобы заставить англичан уступить, настаивать на том, чтобы Карл VII уступил значительную часть своего королевства под полный суверенитет противника? Несомненно то, что для него, Собора, и "других сторонников мира", Карл VII был истинным королем Франции. Однажды кардинал Святого Креста сказал своему коллеге кардиналу Йоркскому: "Такой высочайшей и благородной короны, как корона Англии", должно быть для вас достаточно, а право короля Англии является "столь очевидным", как право его противника, "который владел им так долго, что никто не помнил сколько". На что Джон Кемп ответил, что английская корона без сомнения прекрасна, но нет ничего плохого в том, что король может иметь две или даже три короны, так же как герцог может унаследовать три или четыре герцогства, не отказываясь ни от одного из них.