Кармоправ

— С тёмными волосами и короткой бородкой? — уточнил Аруна.

— Да! Но откуда вы знаете? — изумилась гостья.

— Я не знаю, я вижу. С некоторой долей вероятности. Впрочем, она в любой момент может измениться, даже в линии прошлого. Но не стоит отвлекаться, продолжайте, госпожа Лянь.

— О чём они говорили, я не знаю. Но после ухода чужеземца отец закрылся в Нефритовом зале, а, когда я пробралась туда через потайной ход, был уже мёртв. На лице маска белого феникса, а в ладонях зажаты четыре Звезды. Мне было всего пятнадцать. И было страшно. На шестнадцатый день моего рождения отец обещал показать ритуальную книгу, но не успел этого сделать. Я нашла книгу сама, отыскала запись и прочитала, что наказанием за незаконное использование маски является смертная казнь в трёх поколениях. В жилах отца не текла кровь императора, и он надел маску. Я не хотела умирать, но в империи мне не было спасения. Маска, монеты, деньги — я не знала, как и когда я ухитрилась всё это собрать и незаметно выскользнуть из дома, прежде чем тело отца обнаружили. Меня словно что-то вело, направляя к границе. Я добралась до странствующих берегов реки Ора. И там встретила свою спасительницу. Дочь песков времени, несомая ветром перемен, она так же, как и я, бежала через границу. Мы разделили один опасный путь на двоих. Не по мосту Унар, нет. Имперская таможня ни за что не пропустит преступницу в розыске. А в том, что вести уже разнеслись по всем проходам, сомнений не было. Я хотела надёжно замести следы, и мне это удалось. А Райне… Райна погибла вместо меня. Но я не знала, что забираю её удачу себе!

Аруна вздохнул:

— Линии судеб могут быть запутаны, вероятности поменяны местами или разорваны. Но судьба каждого определяется кармой, манаром и предназначением. Не ты решила своровать чужую удачу, а та, за чью смерть ты винишь себя до сих пор, выбрала спасти тебя вместо себя. Но развилка, на которой ты это поймёшь, ещё не скоро.

Он протянул руку к чайнику, налил ещё одну пиалу ароматного жасминового чая и протянул гостье. Та продолжила:

— Я оставила тело Райны пескам времени, но сделала из глины слепок её лица. Чтобы помнить и не забывать. Искусные мастера изготовили по этому слепку посмертную маску, которую я везде носила с собой в погребальном ящичке. А за ней прятала маску белого Феникса. Нанеся грим и притворяясь старушкой-паломницей, я три года я скиталась по городам королевства, выбирая место, где смогу провести остаток дней. И остановилась на Сантерре. Здесь спокойно. И тепло. А солнечные лучи напоминают мне о горячем и знойном Джайсуре. Мне было восемнадцать, когда я смыла морщины, сняла накладной горб и пришла в "Затейницу Джеймисин" как есть. Не работать ночной пташкой, нет. Я предложила владелице вывести её заведение на совершенно новый уровень. У меня были знания о лучших домах гейр Индоррата. Была красивая внешность. И были деньги. Жемчужины доа, которые я унесла из отцовской сокровищницы, в королевстве ценились в два раза дороже, а за годы скитаний я научилась их обменивать так, чтобы не вызывать подозрения. Спустя пять лет после того, как мы стали лучшим заведением города, Ирма начала угасать. И перед тем, как тихо скончаться, назначила меня своей наследницей. Так я и стала Мейдж Сирил. Вела почти благопристойную жизнь. Раз в год отдавала память погибшей подруге в храме Индры, куда отнесла на сохранение погребальный ящичек с масками. Проще незаметно спрятать дерево в лесу, чем трястись над тайником, привлекая внимание. Если бы только неэтот рутров ворюга!

Аруна надел на голову очелье с часами, постучал по цифертблату кончиками пальцев и нахмурился. Судя по всему, что-то в словах гостьи его не устроило, и он переспросил:

— Кто ты? И чего именно боишься? Если Мейдж Сирил, которая просто хочет вернуться к жизни хозяйки богатого борделя, можешь забирать украшения и уходить. Если госпожа Лянь, которая хочет исполнить свой долг, то шанс свернуть на нужную развилку вероятностей ещё есть.

Гостья поставила пустую пиалу на стол и выпрямилось. Что-то в её облике изменилось, делая чётче проявления благородных кровей.

— Я почти забыла о том, кем являюсь. Но теперь вспомнила. Ки Рей Лянь, дочь Рю Ляня и хранительница маски белого феникса. И я боюсь, что монеты и маску украл тот, кто знает о ритуале Повелительного обмена и сможет им воспользоваться.

Стрелки на часах очелья вздрогнули и сдвинулись на отметку полуночи. А сам Аруна выдохнул с едва заметным облегчением и ответил:

— Хорошо. Развилка первопричины пройдена, нужная вероятность установлена. Если всё пройдёт, как и должно быть, завтра мы встретимся снова. А пока можешь идти отдыхать.

Он подтолкнул к гостье один из золотых имперских кругляшков со словами:

— Забирай, пригодится. Но как выйдет срок, надо будет вернуть.

И, хлопнув себя по лбу, продолжил:

— Ах, да, если монета сработает, то спустя сутки может понадобится и это…

Аруна снова вызвонил экономку и попросил её принести универсальный антидот. А заодно убрать со стола и проводить "госпожу Лянь".

Эмили протянула гостье бутылочку из тёмно-зелёного стекла вместе с инструкцией, привязанной на ярлычке у горлышка. Упаковала в принесённые с собой мешочки украшения со стола и вручила госпоже со словами:

— Лучше рассовать по карманам, как и было, чем нести в одном. Темурф вас, конечно, проводит, но лучше обойтись без неприятностей.

На колени мужчины, откуда ни возьмись, запрыгнул огромный одноглазый рыжий кот. Он потёрся о подбородок хозяина, едва слышно мурча, затем неторопливо спрыгнул на пол и направился к двери, недвусмысленно намекая гостье, что пора и честь знать.

На прощанье Аруна выкрикнул:

— Чуть не забыл! Монету следует приложить стороной со звездой ко лбу того, кто будет странно себя вести. Чем раньше, тем лучше. И желательно без свидетелей!

Госпожа Лянь помотала головой, показывая, что услышала и поняла. Накинула на голову капюшон плаща и заторопилась вслед за котом и экономкой. Ночная прогулка развеет оставшиеся сомнения и прояснит мысли. А завтра… что ж, вот завтра и посмотрим.

Утро в "Затейнице Джеймисин" снова началось с истошного женского вопля. На этот раз кричала не хозяйка, а одна из её доверенных пташек, Тори. Она выбежала у себя из опочивальни с криком, что это чья-то злая шутка, и когда она найдёт ту, кто это сделал, то все пышные косы ей повыдергает. Потом пыталась в умывальне содрать с лица кожу, царапая его ногтями, а когда поняла, что только напрасно себя ранит, заскулила как раненый щенок. И начала буйствовать, обзывая саму себя разными нехорошими словами,

Вторая, Иннуар, заперлась у себя в комнате наотрез отказывалась выходить. Вот только служанка, что принесла воду для омовения, сказала, что ходит она, покачивая бёдрами вот так: "раз-ва-три". Будто Тори. А волосы заплела в две косы, чего по утрам ни разу не делала — ни к чему завивать к вечеру локоны, они у неё и без того струились мягкими волнами.

Прежде чем Мейдж успела взять дело в свои руки и позатыкать рты, вся "Затейница" уже судачила, что золотоволосые плашки сошли с ума. Одни предполагали проклятие и предлагали вызвать жрецов. Другие говорили, что надо меньше пить заморского вина с клиентами. Кое-кто предполагал злой розыгрыш, который может дорого обойтись любимым пташкам госпожи Сирил.

Здраво рассудив, что в одну клетку птичек в таком состоянии запирать не стоит, Мейдж развела их по опочивальням и по очереди побеседовала с каждой. Иннуар в обличии Тори первым делом выпалила, что она "слишком долго терпела мелкие нападки, но это уже ни в какие ворота не лезет". Потом как-то вдруг успокоилась. Расплела косы, причесалась. Рассказала, что вчерашнюю ночь провела с сыном градоначальника Бартоломео Рицхе, который слишком её утомил. Только не рвением, а своей непроходимой тупостью. В его случае и впрямь красота и ум пошли разными дорожками — при таком лице будь он хоть капельку поумнее, стал бы столичным чиновником, а пока только и может, что папенькины карманы обносить. Проводив юношу к выходу, она упала на кровать, даже не раздевшись, и провалилась в сон. А дальше… "дальше эта мерзавка точно поплатится!"

Покачав головой, госпожа Сирил прошла проведать комнату Иннуар. Вторая пострадавшая, убедившись, что их никто не подслушивает, шёпотом сообщила, что она на самом деле Тори, вот только как это всё произошло, она не понимает. Вчера была с одним из своих постоянных мальчиков, Леоном Ирмом. Кажется, работает или в книжной лавке, или в библиотеке, но она не уверена. После обмена любезностями они расстались. Девушка почувствовала, что её клонит в сон, заснула у себя, а проснулась вот в этой самой постели. Сначала решила, что каким-то образом перепутала комнаты, но, увидев в зеркале лицо, испугалась и решила до прихода госпожи на всякий случай никому в подмене не признаваться.

Мейдж хмыкнула в ответ:

— Надо же, Тори, умнеешь на глазах. Или это на тебя так тело подействовало? Впрочем, оставлять как есть, нельзя. Будем надеяться, и впрямь сработает.

Она приказала девушки закрыть глаза, достала из рукава монету и осторожно прикоснулась звёздной стороной ко лбу "Иннуар" и почувствовала, как нагревается металл, едва не обжигая кожу. А "подменённая" тут же враз обмякла, теряя сознание. Мейдж едва успела её подхватив, уложив на кровать, убедилась, что вторая тоже потеряла сознание и распорядилась сообщить ей сразу же, как пташки придут в себя.