Карт-Бланш для Синей Бороды

Я покачала головой.

Несомненно, вот в чем причина таких изменений в настроении моего мужа. Разлив желчи вызывает злобу, злоба переходит в ярость. Сколько надо человеку, объятому яростью, чтобы перейти границу дозволенного и ударить?., или убить?..

— А тот, другой человек, как давно он его употребляет? — спросил аптекарь.

— Не знаю… Как мне поступить, господин Рильке?

— Тут уж сами решайте. Это опасное средство не запрещено в обращении, но о его опасности я вас предупредил. И не подпускайте Сильвани близко к вашему дому.

— В этом будьте уверены, — сказала я сквозь зубы.

Запрыгнув в сани, я велела Пепе ехать к дому бывшего помощника аптекаря.

— Верно ли я вас понял… — заколебался слуга, но я прикрикнула на него, и он не посмел ослушаться.

Сильвани жил в одном из самых богатых, больших и красивых домов Ренна. Я взбежала по каменным ступеням парадного крыльца и забарабанила в двери, требуя открыть.

Через несколько минут толстая служанка — возмущенная до глубины души — открыла двери и чопорно спросила, что ей угодно.

— Где ваш хозяин? — спросила я, отталкивая ее и проходя в холл.

— Господин Сильвани сегодня не принимает! — завопила она.

— Меня примет, — пообещала я, заглядывая во все двери. — Где он?

— Вы пришли ко мне, госпожа графиня? — раздался вкрадчивый голос сверху. Сильвани стоял на лестнице второго этажа, в пурпурном бархатном халате.

— К вам! — я поднялась к нему, и он любезно распахнул двери одной из комнат, предлагая мне пройти.

— Чем могу служить вашей милости?

Прежде, чем ответить, я огляделась. Комната была, по-видимому, кабинетом — на полках стояли стеклянные реторты, какие-то неведомые приборы и старинные книги по колдовской медицине.

— Вы продали моему мужу кушанье лотофагов, — начала я без реверансов.

— Вы хорошо осведомлены о делах мужа, — ответил он с полупоклоном, — и что же?

— У вас есть еще это средство? — я достала кошелек и звякнула монетами.

— О, мы говорим на одном языке, — торжественно объявил Сильвани. — Оно очень редкое, это лекарство, но у меня осталось немного. Подождите, и я вам его предоставлю.

Он вышел, а я снова огляделась. В камине жарко пылал огонь — огненные змеи так и лизали чугунную решетку. Сильвани быстро вернулся и поставил на стол маленькую шкатулку — гораздо меньше той, что продал графу.

— Это все? — спросила я. — Почему так мало?

— Остальное распродано, — изогнулся он передо мной, почище огненных змей. — С каждым годом спрос на это чудодейственное лекарство растет, а привозят его издалека и добывают с огромными трудностями. Но не волнуйтесь, этого вам хватит на год, а к тому времени я смогу раздобыть еще…

— Сколько? — спросила я, развязывая кошелек.

— С вас — только две золотые монеты. С любого другого я взял бы пять.

— Вы очень щедры, — похвалила я, выкладывая деньги на стол и забирая шкатулку.

Она была полна тех же самых коричневых кусочков, похожих на пиленый тростниковый сахар, и пахло от них сладковато-приторно. Теперь я понимала, что мне так не понравилось в этом запахе — так пахла смерть. Заманчиво, но страшно.

— Лучшего качества, можете не сомневаться, — продолжал нахваливать свой товар Сильвани.

— Не сомневаюсь, — сказала я и одним махом высыпала отраву в камин.

— Неожиданный ход, — сказал Сильвани, сразу отбросив всякую любезность.

В комнате запахло сладостью и тлением, этот запах вызывал тошноту. Я бросила шкатулку на пол и произнесла, стараясь говорить твердо, но все равно очень волновалась и и запиналась на каждом слове:

— А теперь послушайте, господин, торгующий смертью. Если вы еще хоть раз подойдете к моему мужу или еще к кому-нибудь с предложением купить это дьявольское зелье…

Сильвани наблюдал за мной, насмешливо вскинув брови.

— При всем уважении, миледи, — перебил меня он, — это ваш муж обратился ко мне, чтобы я раздобыл для него средство, избавляющее от боли.

— Вы слышали, что слышали! — я горячилась все больше. — И лучше бы вам убраться из нашего города, если не хотите, чтобы я написала прошение королю, чтобы вас выпороли и выгнали вон, как чумную собаку!

— Какие громкие слова, — сказал он мягко, но ничуть не испугался. — Но что вы можете сделать, кроме как сотрясать воздух громкими словами?

В этот момент я возненавидела его так, что сама испугалась своих чувств. Может, даже пары дьявольского снадобья действуют на человека?

— Вы продаете смерть за золото, — сказала я, стараясь держать себя в руках. — Это низко, это подло, и недостойно благородного человека.

— Если люди платят за смерть, значит, она этого стоит, — сказал он с присвистом.

— Они не знают, что это — смерть!

— Тем хуже для них. Пусть глупцы платят… и умирают.

— Вы — жестоки, — еле выговорила я.

— Нет, вовсе нет, — покачал он головой. — Если бы я был жестоким, то сбросил бы вас сейчас с лестницы, дерзкая девчонка.

Я ахнула и попятилась.

— Вы свернули бы себе шею, но все списали бы на несчастный случай.

Позади меня был стол, и попятившись еще на два шага, я налетела на него, опрокинув тяжелый кованый подсвечник.

— Но я не жесток, — продолжал Сильвани, сжимая и разжимая руки — они у него были сильными, с широкими ладонями и крепкими, длинными пальцами, — поэтому позволю вам уйти сегодня. Но если вы еще раз откроете свой ротик и скажете нечто похожее на то, что сказали мне сейчас, мне придется принять меры.

Он шагнул ко мне, и в следующую секунду я схватила со стола подсвечник и ударила Сильвани. Вернее — попыталась. Я метила ему в голову, но он был слишком высок, а подсвечник — слишком тяжел. Сильвани без труда увернулся и благоразумно отпрыгнул на безопасное расстояние.

— Не дурите, госпожа графиня, — прошипел он, — и убирайтесь, пока я не приказал слугам вас вышвырнуть.

— Не утруждайте себя приказами, — сказала я и грохнула подсвечником по стеклянным колбам и ретортам.

— Мерзавка! — процедил Сильвани сквозь зубы.