Картограф

Как Филя ни упирался, а мужик оказался сильнее и выбросил его на улицу, с шумом закрыв дверь. Вторая неудача за день и какая! Почему так вышло? Как он понял? От обиды Филя до крови закусил губу. Не хотят его тут - и ладно. Он найдет другую мастерскую, он еще покажет им. Нарисует чудотворную икону. Мужик этот подойдет и спросит, чья рука. А ему скажут: рисовал, дескать, Филимон Чартков, тот самый, которого вы из мастерской изволили вытурить. Что, съели, съели? Не вам слава, ему! А могло быть и по-другому. Поздно локти кусать, он к вам ни за какие коврижки не вернется! Хоть на коленях ползите, хоть на брюхе. Вот!

Филя в ярости бежал, не разбирая дороги, но вскоре утомился и сбавил темп. Ничего не потеряно, он себя еще покажет. Он поймал такси и отправился в Малярово. Вите ничего не сказал - будет еще смеяться! Лег пораньше спать. Утро вечера мудренее, все пройдет, пройдет и это.

Омар

Неосторожность - вот что губит людей, думал Филя. Отвлечешься на секунду, а беда высунется из-за угла и ожжет тебя по голому заду хворостиной. Теперь, когда он потерял в Бурге сестру, ему стало казаться, что даже рука в кармане не может чувствовать себя в безопасности. И потому беспечность Вити его безмерно удивляла.

Витя ходил по двору без шапки, забавно красноухий, и все пытался пристроить лягушку на забор. Та не могла усидеть, валилась наземь, сонная и нерасторопная. Утром она едва шевелила лапками, и только к вечеру чуть расходилась - прыгала по кровати, удирала под шкаф. Витя никак не мог дождаться, когда она уже войдет в форму, чтобы начать тренировки.

Он сбегал в сарай и принес оттуда старую полочку для кашпо. Кое-как приладил, ввернув шурупы в рассыхающиеся доски, отошел, залюбовался.

– Зачем это?
– спросил Филя.

– Сейчас увидишь!
– сказал Витя и высадил лягушку на полку.
– Сидит, как путная! За стрелой, что ли, сгонять?

И тут с березы снялась растрепанная серая ворона. Она сделала круг у Вити над головой, прицелилась, схватила когтями лягушку поперек живота и взмыла в небо.

– Стой!
– закричал Витя, бросаясь через забор.
– Стой, гадина.

Ворона оглянулась на него и еще быстрей заработала крыльями. Филя, сам не осознавая, что делает, рванул к калитке, сорвал с колышка оконечник и метнул его в ворону. Та гаркнула, крутанулась в воздухе и выпустила добычу из лап. Лягушка шлепнулась на мерзлую грядку и лежала там без чувств.

– Господи!
– причитал Витя, поднимая безжизненное тельце.
– Убилась, убилась! У, сука!

И он показал улетающей вороне кулак. Над грядкой вилось крохотное черное перо. Филя подошел, осмотрел лягушку и уверенно сказал:

– Она дышит. Неси скорее в дом.

Витя опрометью кинулся к двери, сбив по дороге Веру, которая шла с ночной смены.

– Бешеный!
– сказала она, скорее устало, чем злобно.
– Что с ним? Черта увидел?

– Нет, ворону, - улыбнулся Филя.
– Работали?

– Да, еле ноги домой несу. И, кстати, хорошо, что ты мне попался. Я все разузнала. Девочки говорят, завтра твой краб будет в банях у Боровицкого. Ливрею купил?

Филя кивнул.

– Только не очень дорогую. Там были с золотой отделкой, но у меня денег не хватило.

– Ничего, и такая сойдет. У Боровицкого все попросту, без шика. Публика собирается второсортная. Твой краб хоть и при деньгах, а все же невысокого полета. Не орел степной.

– Ворона, - зачем-то сказал Филя.
– Он ворона.

Вера пожала плечами, готовая поддержать любое унизительное для краба сравнение. Она порылась в сумочке и подала Филе сложенную вчетверо бумажку.

– Это пропуск. Пойдем порознь. Меня подвезет клиент на машине, а ты приходи попозже, скажем, в половине десятого. Покажешь на входе, проблем быть не должно. Я буду внутри.

– А что мне делать, когда я его увижу?

– Это ты сам решай. Я тебе не помощник. И да, возьми смену белья, пригодится.

– Хорошо, спасибо, вам Вера. Я ваш вечный должник.

– О!
– сказала она, кривя красивые губы в змеиной улыбке.
– Не горюй, ты еще расплатишься.

С этим она ушла в дом, а Филя остался на пороге. Он бесцельно дробил каблуком тонкий лед, намерзший на крыльце, и думал, как же ему поступить. Вот увидит он краба, что дальше? Кинется и задушит? Позовет полицию? Подойдет, посмотрит злыдню в глаза и спросит, где Настенька? Как быть? Ах, как нужен пистолет! Или ружье, или на худой конец кастет. И тут он понял, что без Вити ему не обойтись.

Витя тем временем откачивал лягушку. Он положил ее в тарелку с теплой водой, сводил и разводил вялые лапки. Лягушка постанывала, мотала головой и наконец звонко чихнула.

– Больше не буду сажать ее на забор!
– уныло сказал Витя.
– Горе какое! Откуда взялась эта ворона?

– У нее тут гнездо на березе. Ты лучше пока в комнате тренируйся.

– Подстрелю!
– рыкнул Витя и зашарил под кроватью в поисках лука.
– Жизни рррешу!

– Слушай, а у тебя есть пистолет?
– спросил Филя.

– Думаешь, лучшее ее из пистолета грохнуть? Ты, пожалуй, прав. Так и перьев не останется.

– Нет-нет, ворону ты можешь и из лука, я не о том.

– А о чем?
– тупо спросил Витя. Лягушка на тарелке перевернулась на живот и с интересом прислушивалась к разговору.

– Пистолет нужен мне. Сможешь достать?

– Это, брат, нелегко. Тебе когда нужно?

– К завтрашнему дню. Я заплачу!
– и Филя полез в кошелек.

– Не нужно мне твоих денег, - сердито сказал Витя.
– Убери с глаз долой, не то обижусь! Убери, кому сказал! Пистолет-то я найду, а стрелять ты умеешь?

– Нет, - честно признался Филя.
– Никогда не пробовал. Но мой сосед брал меня разок на охоту. Он рябчиков промышлял. Я видел, как он стреляет. Думаю, справлюсь.

Витя покачал головой.

– Ружье одно, а пистолет совсем другое. Тут глаз нужен и рука.

– Вроде, у меня есть, - растерянно сказал Филя, оглядывая себя в зеркале, как будто боялся, что со времени последней проверки некоторые части тела разбежались.

– Чудак человек!
– рассмеялся Витя.
– Прицелиться же надо, и порох правильно насыпать, и пулю вложить. Это тебе не картинки малевать!