Картограф
Шрифт:
– Понял, - сказал Филя.
– Научишь?
– Технику объясню. Только ничего у тебя не получится. Ты картограф, тебе нельзя пистолет. И зачем он?
– Это не твое дело!
– неожиданно резко сказал Филя.
– Если можешь, достань. А не можешь, нечего тогда трепаться.
– Раз сказал - достану!
– Витя развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Филя тут же пожалел о своем тоне. Весь день не находил себе места, все думал, как бы половчей перед Витей извиниться. Но тот пропал, не возвращался. Даже Варвара Михайловна забеспокоилась.
– Что-то Витюши долго нет, - сказала она, выставляя на стол самовар.
– Вы не знаете, куда он поехал?
Филя покраснел.
На пороге появился Витя. Весь в снегу, но телогрейка расстегнута, из-под нее выблескивает кольчуга.
– Вот, - сказал он, волоча Филю в комнату.
– Принес. Владей!
Он сунул руку за пазуху и вытащил красивый дуэльный пистолет. Махонький, с ладонь, но тяжелый и грозный. Рукоять из эбенового дерева, по корпусу серебристая вязь. Дорогая вещь. Да что там - музейная реликвия!
– Ты где это взял?
– настороженно спросил Филя, оглядывая пистолет.
– Где-где, в Караганде!
– беззлобно откликнулся Витя, довольный собой. Он гоголем ходил по комнате и несколько раз поправил вихор на затылке - вдруг тот сбился при ходьбе.
– И все-таки? Музей ограбил?
– Да что ты пристал? Да, музей! Между прочим, из этого пистолета Пушкин Дантеса хлопнул. Бах!
– и Витя картинно прицелился, изображая Пушкина.
– Я слышал, все было наоборот, - скептически заметил Филя.
– Да ну? Тебя обманули! Ну, доволен теперь?
– Нет, верни, откуда взял. Я не буду из него стрелять.
– Ах, вот ты как? Я ради тебя в пекло лез, а ты... свинья неблагодарная, вот ты кто!
– Витя, ты пойми, я не могу. Он же краденый!
– И что? Ишь, святоша! Где я тебе законный пистолет достану? Их, знаешь, на рынке не продают. Чай, не семечки. Бери, и не выеживайся.
Филя покрутил пистолет, заглянул в дуло. Тяжелая сталь приятно холодила ладонь.
– А пули и порох?
– спросил он.
– На!
– Витя подал ему небольшую коробочку, в которой каталась одинокая пуля.
– Одна была только. Остальные эти музейные крысы куда-то спрятали. А порох я завтра принесу, Серый обещал добыть. Не слышу «спасибо».
– Спасибо, - неохотно сказал Филя и спрятал оружие во внутренний карман пальто. Витя снял кольчугу и с наслаждением вытянулся на кровати, хрустя суставами. Через минуту он уже спал богатырским сном. Филя вышел на кухню и нос к носу столкнулся с Верой. В полумраке она еще больше походила на русалку: распущенные длинные волосы серебрились, платье шуршало. От нее пахло цветами - полевым разнотравьем, полуденным, медовым. У Фили закружилась голова.
– Готов?
– буднично спросила русалка, жуя сухарик.
– Да, - чуть слышно ответил Филя.
– У меня пистолет. Я... я застрелю его.
Русалка хмыкнула.
– Вояка. Смотри поосторожней с этим. Предупреждаю, на входе обыскивают. Так что будь добр, спрячь понадежней.
– Но куда?
– растерянно спросил Филя.
Русалка улыбнулась коварной улыбкой и окинула его с ног до головы.
– Думай, картограф, думай! Мое дело - сторона.
И ушла, покинула его. Вот так всегда и бывает: ни от кого помощи нет! Все надо самому, только на себя надейся. А Настенька там одна, в лапах у краба - да что там в лапах, хуже, в клешнях! Может, взять с собой Витю, переодеть и его лакеем? Ничего не выйдет, поймут, раскусят. Как увидят эту шоферню с немытой рожей, тут же выставят за дверь.
Филя лег спать, но сон не шел. Он думал о Ромэне Аристарховиче и его обещании, о Буквоеде,
о Настеньке. Призраки дорогих сердцу людей и просто случайных знакомцев кружились в макабрическом хороводе, выкрикивая слова на незнакомом языке: «Шма... Адонай Элохейну».«Шма, шма, - бессмысленно повторял за ними Филя, корчась от боли.
– Адонай! Хлеб наш насущный даждь... И виждь, и внемли».
На следующий день метель не позволила Вите выехать со двора: у ворот намело такой сугроб, что они с Филей до сумерек откидывали лопатами хрусткий снег. Из соседского дома прибежал сорвавшийся с цепи пес Трезор и принялся мешать работе.
– И кто его только назвал Трезором?
– ворчливо сказал Филя, отгоняя разбуянившегося пса.
– А что?
– спросил Витя.
– «Трезор» по-французски - сокровище, драгоценность. Чего в нем ценного? Кусок дрянного меха. К тому же с блохами.
– Ты, стало быть, языками владеешь?
– с уважением спросил Витя.
– Меня научи, за границу хочу.
– Я только по-французски чуть-чуть, - смущенно сказал Филя. Ему было неловко признаваться, но языков он не знал. Учебники по грамматике он расписывал райскими птицами и завитушками, а из толстого словаря сделал тайник, где хранил милые пустячки - засушенный желтый цветок, который подарила ему одна девчонка, отцовскую медаль, маленький халцедон, шнурочек, сплетенный Настенькой. Учитель французского, благообразный старичок, в порыве гнева не раз бил Филю по хребту указкой, да так и не вколотил науку. Надо было по старинке, розгами!
– Вообще Трезор - хорошая собака, - задумчиво сказал Витя.
– Я один раз на озере на коньках катался и ухнул под лед. Так он меня вытащил. А ты говоришь - блохи.
И Филю осенило: вот как он сможет протащить пистолет в бани - на собаке! Он кинулся в дом и застал Веру перед трельяжем. Высунув язык, она сосредоточенно рисовала себе брови.
– Чего мельтешим?
– небрежно спросила она, опуская карандаш.
– Вера, вы говорили, у вас есть собачка.
– Ну, да, Прунька. Только она не совсем моя.
– Сильно лохматая?
– Как все шпицы, - пожала плечами Вера.
– Тебе-то какой интерес? На колбасу пустить не дам.
– Вы ведь возьмете ее с собой сегодня? Где она?
– На этой неделе живет у подруги.
Оказалось, Прунька была куплена вскладчину. Породистого шпица держать непросто: на одной только говяжьей вырезке разоришься, поэтому банные гетеры обычно приобретали одну собаку на двоих.
– Можно я съезжу за ней?
– попросил Филя.
– А, пистолет спрятать хочешь! Умно, умно!
Польщенный, Филя покраснел.
– Никуда ехать не нужно, - сказала Вера, поднимая карандаш.
– По дороге в баню ее захватим. Клиент передумал, я поеду с тобой вместе на такси. На Пруньке будет костюмчик, вложишь в подкладку. Только если попадешься, отвечать будешь сам. Я не при делах.
Филя рассыпался в благодарностях и даже отвесил пару поклонов. Вечер он посвятил теоретическому освоению искусства стрельбы. Витя объяснил, как заряжать пистолет, как целиться, показал основные стойки. Филя тщательно записывал все в блокнот и набросал несколько схем, чтобы надежней запомнить. Вот только одно не давало ему покоя: сможет ли он выстрелить в человека? Пусть Григорий Антонович - краб, но он в то же время и... ну, гуманоид, что ли. И если он застрелит его, это ведь будет натуральное убийство. Нет, достаточно сунуть пистолет под нос, поугрожать. Краб не дурак, жить хочет, как и всякая божья тварь. Ведь Филе не нужно ни жены его, ни осла его, ни другого имущества, а только собственная сестра. Это законно! Суд должен учесть, принять к сведению. Мысли о тюрьме заставили Филю вздрогнуть.