Катарсис

Живем с Аленой в нашем уютном домике на окраине. Читаю почту, донесения и записки. Пришло письмо от Петрова.

«Дорогой брат! Как был бы я рад воочию тебя обнять и расцеловать. До того соскучал по вам. Очень меня беспокоит судьба наших чернокожих казаков. Арина вся извелась думами про родственника. Прошу, как сможешь быстро, ответь. Думаю, с нашим Федей нелегко, но он непростой человек. Ты таких любишь.

У нас все преотлично. Дела с рудниками улеглись. Серебра добывается много. Я переговорил с Диего и убедил искать новые поприща для своей бурной энергии, а старые оставить, как есть, без лишних скандалов. Под мое поручительство, что компаньоны дела поведут без обману, он согласился. Только не думал я, что он займется политикой. Его казаки поддержали консерваторов генерала Прието против либералов и громят их теперь по всей стране. Война у нас то тут, то там.

Безвластие и война никак, впрочем, на делах не сказываются. Прииски охраняются. Сотники, что присматривают здесь, со мной уважительны и вежливы. Наша компания набрала обороты и поставляет героин по всему континенту. Кокаин тоже идет, но не так хорошо.

Не надумал ли ты послать ко мне староверов? Присланные химики прекрасно устроились. Живут совершенно господами к полному удовольствию своих жен, которые все снова непраздные. Поют во дворе под пальмами песни, пьют чай из самовара, который приносит индейская прислуга. И очень жалеют, что не видят их родные и земляки».

Я задумался. А почему нет? Направить вместе с Федей надежных людей в подчинение Петрову. Беглых и староверов полно. Дорого только. Но зато наши там обоснуются. Надо идеей заняться.

Нам предписано дождаться приема Императора. Так что переделав основные дела я хожу гулять с Аленой, посещаем рестораны или заходим в гости. А в свободное время анализирую выписки из донесений.

С юга пишут об обстановке в Астраханской губернии. Не очень сладко там. Холодные ветра, промозгло. Переселенцы с голоду не помрут, но и жира не нагуляют. Картофель дает два урожая в год. Невиданно для наших болот. Успели один собрать. Вдоль Волги выращивают рис, но он популярностью не пользуется. Зато овощи в открытом грунте прекрасно получаются.

Отдельное донесение про двигатель. С моими чертежами разобрались, доработали и в секретной мастерской построили маленькую модель на нефти. И она работает. Только нефти мало. Это же прекрасно! А нефть добудем.

Вот еще интересная записка, уже касается самого Ирана. Установлен контакт с русским батальоном иранской гвардии. Оказывается, довольно много беглецов из армии бежали в Персию. Были и пленные. А вахмистр Самсон Яковлевич Макинцев взялся их организовать на службе шаха. И так у него отлично получилось, в сравнении с персидской армией, что вошел в полное удовольствие и доверие правителя. Получил чин майора, женился, построил церковь. Под его крылом оказались даже несколько младших офицеров из пленных. И набралось уже около шестисот человек, устроенных на русский манер. Связь секретная с ними, потому как правительство очень настойчиво добивается выдачи всей русской партии на Родину. Сам Паскевич лично руководит операцией. А некто Александр Сергеевич Грибоедов из дипломатов уже очень близок к договоренности с шахом по этому вопросу.

Я откинулся на спинку стула. В памяти выплыли строчки школьного доклада про Грибоедова. Так его же убьют скоро! В конце января тридцать восемь человек посольства будут разорваны толпой. Там не одни дипломаты, а большая часть обслуги. Конвой из шестнадцати казаков дорого отдал свои жизни, порешив восемьдесят человек из толпы. Но великого писателя не вернуть. И времени нет. Хватаю перо и бумагу. Пишу срочное отношение. Единственная сила, доступная для разговора там, этот Самсон-хан. Тысячнику, что в Астрахани, даю полную инициативу в действиях.

Через неделю приехал Гурский.

— Давно брат, тебя не видал! — гремит он с порога, — отдохнул ли для будущих свершений?

— Да все мои свершения дома, — обнимаемся мы, — дождусь приема и вернусь к делам.

— Дождешься братец, не долго осталось. Спешу уведомить, завтра будет курьер с приглашением на послезавтра.

— Проходи, сейчас стол накроют.

— Это хорошо, обсудим кое-что предварительно в спокойной обстановке.

Мы выпили по рюмке водки на кедровых орешках, закусили капустой с хреном, выпили по второй и прошли в столовый зал. Дмитрий Семенович вовремя поспел, как раз время обеду. Выпили по третьей и приступили к горячему.

— Я вот с чем к тебе, — промокнул рот салфеткой Гурский, — хочется знать планы в отношении твоих черных казаков и прочего.

— По весне уедут к себе. Сейчас уже присматриваем судно до Портсмута или до Бреста. А там на попутном транспорте. Есть мысль снарядить свой корабль, но пока надобности особой нет. В процессе все мои мысли о планах. А что за прочее?

— Тянуть не буду, — упер он руки в колени, — Государь думает передать тебе малый кристалл.

— Вот тебе и здрасте! — развел я руки в стороны, — не было хлопот.

— Дело серьезное.

— Да уж дальше некуда! Я так понимаю, ответственность на себя никто брать не хочет?

— Он сам тебе все скажет.

— А куда делся большой камень? Уже определили?

— Тебе скажу. Исключительно, как доверенному лицу. Помещен в одну из пещер в Баварии.

— Где?! Да твою же мать! — бросил я вилку с ножом.

— Это решение Государя. Он считает, что если объединить разрозненные германские земли, то образуется достойный противовес Франции.

— Или против нас, как острие тарана вместе со всей Европой. Вытащить обратно можно?

— Нет. Там такая история. Пещера в одном из монастырей. Там же хранилась чаша, высеченная прямо в скале. И там он засветился, что твой фонарь. А через два дня, как в чашу воткнули, докладывают, что врос.

— Подробности потом. Можно вытащить?

— Камень слился с чашей в единое целое и вошел в скалу, — вздохнул Дмитрий Семенович.

— Да блин.

— Думаешь, худо сложится?

— История покажет.

После согласования всех деталей приема, Гурский отбыл. А я крепко задумался. Вечером собрал всех, кого считал ближними. И Федю тоже.

— Итак, дорогие мои. Мне нужно принять решение по одному очень важному делу, — провозгласил я.

Далее в подробностях пошел рассказ о пещерах, путях народов и таинственных артефактах, могущих эти пути изменить. Дошли до камней-зародышей.

— Надо было сразу себе оставить один, самый большой. А лучше все, — высказался Федя.

— Ишь, какой быстрый, — покосился я, — Государь мне доверился. Считаешь, нужно было его обмануть?

— Не совсем честно вышло. Почему тебя послал? Если мужчина, то вошел бы сам.

— Мы посчитали, что у меня шансов больше. И он оказался прав.

— И где твои шансы?

— Заберу скоро. Один камень использовали, а со вторым сомнения. Вот и маюсь, куда его пристроить.

— Отдай мне! — вскочил Федя, — я вернусь на реку Парану и посажу его.

— Не все так просто. Его надо в определенное принимающие устройство воткнуть. Они бывают в местах силы.

— Я найду все места и воткну. Пусть на новом месте будет могучее государство.

— На Паране, говоришь? В Парагвае, значит. Тихое местечко, хорошо для эмиграции подходит, если вдруг искать будут. Примешь, если в бега подамся?