Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)

— … устроили для нас это рандеву в столь унылом местечке?

Я указал рукой на окно (закрытое, правда, жалюзи), а затем вынул из кармана видеофон, кинув взгляд на дисплей.

Коммуникационную Сеть, здесь и сейчас, действительно «задавили». И это вызвало у меня нехорошие ассоциации с приснопамятным визитом «доброго дядюшки» в Пансион.

— Кайа Игоревна… — обратившись ко мне, мужчина напустил на себя нарочито суровый вид и, нужно отдать ему должное, выглядит он очень эффектно, — нам доподлинно известно, что прямо сейчас при вас имеется накопитель с информацией, составляющей государственную тайну. И могущей нанести России непоправимый вред, если она вдруг попадет не в те руки. От имени Тайного совета предлагаю вам немедленно и добровольно передать мне этот накопитель. Если вы поступите таким образом…то есть разумно, чего от вас, лица дворянского сословия, и ожидается…то будете освобождены от какого-либо наказания. В конце концов, вас же наверняка используют втемную, пользуясь вашим малолетством. Ну а если решите иначе…

Он пожал плечами, заявив уже нам обеим.

— … что ж, барышни, в таком случае вас ожидают долгие года каторги. Это, не говоря уже про ущерб, который, своим сопротивлением, нанесете вашим Семьям.

Все-таки наркотик не сумел полностью убить во мне страх, да и невозможно это физически. — подумал я, ощущая сейчас то, как всплеск адреналина вновь возвращает меня к жизни, однако лик мой оставался спокоен, словно бы озерная гладь ранним утром.

— Вот. — произнес я, достав из вазы, украшающей салон авто, веточку неизвестных мне цветов, а затем протянул ее Анатолю.

— Что это? — без всяких интонаций в голосе поинтересовался он, глядя на цветок в моей руке.

— Прекрасные цветы — и это все, что я сейчас перевожу.

Заявив это, скосил взгляд на бледную, как мел, Розу, которая неотрывно смотрела на происходящее и от нервного напряжения теребила свободной рукой кукольное платье.

— Значит, добровольно помогать государству вы, барышни, отказываетесь? — спросил он, сделав грозное лицо.

— Мину-у-уточку! — возмутился я, специально растянув слово, а затем, вернув цветок в вазу, продолжил. — Я, равно как и вся Семья Филатовых, делаем для государства Российского все, что только в наших силах и компетенциях! Или у вас имеется иное мнение?!

— Барышня, своими ужимками вы лишь оттягиваете неизбежное. Накопитель! — мою игру он не принял, протянув ко мне руку.

В этот момент Роза предприняла настоящую, хотя и крайне неразумную, попытку к бегству, метнувшись в сторону выхода. Однако проскользнуть мимо этого типа у нее не получилось. Жандарм схватил назначенную подругу за плечо и…

— Уберите от нее руки! — заявил охранник, а затем обратился к Розе. — Вернитесь на место, барышня!

…тут же отпустил ее, и та, дрожа как осиновый лист, уселась на свое место.

Жандармы, а вернее, тот, кто их послал, уверены наверняка, что компромат здесь и сейчас у меня. Интересно, что этот господин (или, возможно, госпожа), дергающий жандармов за ниточки, предпримет, когда искомого у меня не найдут? Вряд ли что-нибудь хорошее.

Интересно, а Консультант сделал то, о чем я его вчера попросил?

— Анатоль, знаете анекдот про Чумака, Кашпировского и телевизор? — поинтересовался я совершенно спокойным тоном.

Петровский вопросительно поднял бровь.

— Конечно же, не знаете, но телевизора у меня все одно нет.

— Так, ладно! Хватит! Как я вижу, по-хорошему вы не желаете! Значит, будет обыск! На выход, барышни! — заявил он, явно потеряв интерес к дальнейшим пререканиям.

— А что случится, если мы и с места ни сдвинемся? — улыбнувшись одними губами, спросил я.

— Тогда вас выведут под руки, причем ваша же охрана. — ответил Анатоль, посмотрев на охранника. — Желаете убедиться в этом, барышни? Не проблема!

— Нас что, станут обыскивать прямо на улице? — подала голос Роза.

— В специальном помещении, разумеется. — ответил Анатоль, поглядев на нее, словно на идиотку.

— Я желаю позвонить своей Госпоже! — продолжила Роза.

— Не положено. — ответил жандарм. — По крайней мере, до конца обыска.

Похоже, это не только против меня идет игра, но и против царской любовницы. А связь глушат затем, чтобы она не успела принять никаких контрмер, когда компромат найдут у ее прихвостня.

— Обыск будет проводиться без свидетелей и понятых? — поинтересовался я, глядя на то, как в наш авто, вместо охранницы, заходит охранник из машины сопровождения. — А также без привлечения наших адвокатов?

— В качестве свидетеля можете взять свою охранницу. — ответил Анатоль, проигнорировав прочие вопросы.

Значит, суд, ежели чего, не предусмотрен.

По выходу из автомобиля.

Помимо двух авто нашего кортежа, на обочине я увидел еще парочку других машин, принадлежащих жандармерии Тайной канцелярии. Плюс грузовик с прицепом, тоже жандармский, судя по опознавательным знакам на борту.

Грузовик…

Мое внимание привлек другой грузовик, неторопливо двигавшийся по противоположной полосе…

«Блиновъ и Сыновья» — надпись на борту грузовика.

…и припарковавшийся затем в некоем «кармане» (где подобный транспорт, видимо, отстаивается и разворачивается), метрах в пятистах дальше. Глядя на эту большую и мрачную машину, у меня вдруг зачесались ладошки от нехорошего предчувствия.

— Идемте! — поторопил нас Анатоль.

— Наш цирк зажигает огни… — негромко пробормотал я.

В грузовике жандармов.

Грузовик представляет собой, фактически специальный вариант «дома на колесах».

В кунге — мобильный офис, а в прицепе (соединенном с кунгом «гармошкой»), — медотсек, кажется. По крайней мере, так мне показалось, когда поглядел туда через открытые двери кунга и прицепа.

Здесь и сейчас в нем собрались семеро человек. Все женщины. Я, Роза, наша охранница из здешнего аналога ФСО плюс трое жандармов («знатные»).

— Я желаю, чтобы производилась виртуальная запись моего обыска. — заявил я, добавив. — И укажите, пожалуйста, ее в протоколе!

— Возможно, вам придется полностью раздеться. — произнесла одна из жандармов, невысокая и симпатичная русоволосая женщина. — Барышня, вы точно этого хотите?

— Хочу! Записывайте все, пожалуйста, чтобы потом не было никаких разногласий! — ответил ей.

— Я слышала, да, что у барышни Филатовой существует подобный фетиш. — заявила длинная, чуть длиннее меня, и «очень широкая в кости» жандарм.

Злая ирония? Преднамеренное оскорбление? Зачем?

В помещении чувствовалось некоторое напряжение.