Казачество в 1812 году

Виленское дело не ограничилось только собственно взятием столицы Литовского края. Большой успех иррегулярной коннице сопутствовал 28 ноября в сражении при городе Вильно, где был наголову разбит 30-тысячный вражеский корпус, попытавшийся было прикрыть собой отход за пограничный Неман того, что еще оставалось от Великой армии. Историк-белоэмигрант А. А. Гордеев писал о том событии в таких словах:

«…1 декабря происходил исход французских войск из Вильно. Вытянувшись влево от Вильно в плоскогорье, покрытое гололедицей, войска были окружены конницей Платова, сдались без боя, и казаками были захвачены весь обоз, артиллерия и казна императора в 10 миллионов франков». К слову говоря, немалая часть этой казны была разграблена деморализованными беглецами, чему есть мемуарные свидетельства.

Мемуаристы многонациональной Великой армии оставили после себя потомству немало трогательных рассказов о нападениях казаков в те дни. Один из таких рассказов выглядит так:

«Капитан Ройдир, сопровождаемый неизменно преданным сержант-майором Фогелем, на этой стадии отступления (дело происходило близ Вильно) чувствовал себя хуже, чем обычно. На мгновение оставшийся без своего товарища, он был окружен казаками, которые немедленно начали грабить капитана. Неожиданно они остановились и уставились на гессенский орден «За заслуги», приколотый к груди Ройдира. После этого, сорвав с капитана рваное меховое пальто и лишив листков его дневника, которые они по ошибке приняли за военную информацию, казаки умчались прочь, оставив капитана невредимым.

Сержант-майор Фогель, появившийся из укрытия, объяснил причину чудесного спасения капитана. Казаки по ошибке приняли гессенский орден Ройдира за орден Святого Владимира и решили, что их жертву когда-то наградил царь».

Финалом бегства остатков наполеоновских войск по дороге из Вильно в Ковно стало разграбление французами и их союзниками золотой казны Великой армии, которая везлась в фургонах в опечатанных бочках. Фургоны к тому же оказались брошенными служителями. Казаки стали свидетелями этой сцены, немыслимой в русской армии.

Перебравшись не без труда через обледенелую Понарскую гору, которая была запружена всевозможными брошенными повозками и толпами безоружных людей, платовские казаки двинулись в преследование арьергарда маршала Нея, уходившего по дороге к городу Ковно, стоявшему на берегу Немана.

Генерал-фельдмаршал М. И. Голенищев-Кутузов мог послать донскому атаману подкрепление только из полков легкой регулярной кавалерии. Все казачьи силы Главной действующий армии находились к концу в составе летучих отрядов.

К концу 1812 года казачьи полки сильно поредели. Бывших в Тарутинском лагере комплектными, в начале декабря в них оставалось в среднем человек по 150. Еще мрачнее было состояние регулярной кавалерии – гусар и улан, драгун и кирасир. Иные их полки насчитывали при выходе к линии государственной границы по 60 всадников. Полк регулярной кавалерии, имевший налицо от 120 до 150 человек, считался сильным.

…Остатки Великой армии во главе с маршалом империи Иоахимом Мюратом спешили по Ковенской дороге к спасительному, как казалось, Неману, за которым была уже Восточная Пруссия. Платовский летучий казачий корпус преследовал то, что осталось от главных сил Великой армии, которые император французов вел на Москву. Военные историки и писатели не раз описывали эту картину, одну из самых последних в Отечественной войне 1812 года:

«Погоня графа Платова за Мюратом представляла зрелище невиданное. Армия, за 5 месяцев состоявшая более чем из полумиллиона людей, во всей воинской силе и красоте, озаряемая блеском славы, одушевленная воспоминаниями чудесных успехов, бежала без оглядки, преследуемая горстью казаков!

Донцы напирали, сколько позволяли силы людей и лошадей, и настигая французов, ударяли в дротики или били в них из пушек, везомых на полозьях. Все желания Мюрата, маршалов и скопищ их, состояли в поспешном достижении пределов России, все их военные соображения сосредоточились в быстроте ног…»

Ночью 30 ноября маршал Иоахим Мюрат прибыл в Ковно. Вместе с ним была императорская гвардия, в рядах которой под ружьем оставалось всего около 600 человек. Пехота, не бросившая по пути оружие, исчислялась от 900 до 1000 человек. От недавних корпусов оставались горстки людей. Из 30-тысячного Баварского корпуса оставалось при оружии только 30 человек.

Вскоре (ночью 1 декабря) в Ковно прибыл глава арьергарда маршал Ней, имея при выходе из Вильно под своим командованием 3000 человек. Один из лучших наполеоновских полководцев привел на берега Немана всего 60 вооруженных людей. Остальные или погибли на Ковенской дороге, или были взяты в плен казаками-донцами.

Мюрат и маршалы империи вышли из Ковно 1 декабря, переправившись на противоположный берег Немана. Больше всего сокрушался маршал Бертье, начальник Главного штаба: добычей казаков стала его коляска, в которой находились секретные («тайные») бумаги и прямое доказательство мошенничества императора Наполеона I – «доска для делания фальшивых сторублевых русских ассигнаций».

Гарнизон Ковно состоял из 700 немцев. Маршал Мишель Ней, прибыв в город, сразу же включил его гарнизон в состав своего арьергарда. Его войско разместилось на крепостных стенах, с которых на ковенские окраины грозно смотрели 24 орудийных ствола. Огневых припасов в пороховом гарнизонном погребе имелось вполне достаточно.

Преследователи французского арьергарда в лице донских казаков не заставили себя долго ждать. С крепостных стен вразнобой прозвучал первый артиллерийский залп, и казаки, отвернув коней, отхлынули от ковенских стен только для того, чтобы изменть ход событий. Их вид и первый пушечный грохот над притихшим во льдах Неманом заставил маршала Нея задуматься над тем, обороняться ли дальше? Большинство гарнизонных немцев разбежалось на его глазах: они побросали мушкеты и понесли к речному берегу, торопясь уйти из России в Восточную Пруссию.

Последним героем Великой армии в Русском походе Бонапарта оказался маршал империи Мишель Ней. Он, взяв в руки солдатское ружье, вместе с генералом Жераром и пятью стрелками из нижних чинов, до 9 часов вечера удерживал за собой новопостроенный Ковенский мост. Ружейный огонь защитниками моста велся из-за изгороди. Впрочем, казаки в том коротком бою не упорствовали: Неман, одетый в крепкий ледяной панцирь, был вполне проходим для их коней. Ледяной покров выдерживал тяжесть и саней с пушками донской артиллерии, снятых с лафетов.

Маршал Ней понимал, что и в Ковно отступление для него неизбежно, и он последним перешел мост, сделав последний выстрел по казакам из ружья, которое выбросил на лед. Но перед своим последним боем на российской территории, прославленный и верный до конца императору Наполеону (не в пример большинству других маршалов) полководец Франции «разрушил предварительно все артиллерийские материалы, все запасы» в оставляемом городе. По тому как он был одет, преследователи, разумеется, не могли принять его даже за старшего офицера вражеской армии.