Казачество в 1812 году

«…Одерживаемые Вами поверхности над бегущим неприятелем доставляют графу Платову случай вступить завтрашнего числа в Вильну, о чем, я полагаю, Ваше высокопревосходительство уже известны.

Я в особенную обязанность поставил графу Платову обратить всевозможное внимание и употребить все долживые меры, дабы сей город при проходе наших войск не был подвержен ни малейшей обиде, поставя ему притом на вид, какие в нынешних обстоятельствах могут произойти от того последствия».

…Появление атамана Платова с казачьими полками под Вильно произвело эффект разорвавшейся поблизости бомбы на те остатки бегущей наполеоновской армии, которые еще не успели пересечь границу Российской империи в обратном направлении. Ноель, германский офицер, прибывший только-только из Восточной Пруссии с подкреплением в составе двух артиллерийских батарей (16 орудий), наблюдал картину бегства из Вильно на Ковенской дороге. Ноелю удалось встретиться с Неаполитанским королем, от которого он ожидал получить боевой приказ. Но маршал Мюрат наклонился к артиллерийскому офицеру и тихо шепнул ему: «Командир, мы… садитесь на лошадь и утекайте».

Для Ноеля это был приказ человека, которого император Наполеон в день своего отъезда (бегства) в Париж поставил на пост главнокомандующего Великой армией, уже не существовавшей. Командир двух резервных артиллерийских батарей велел своим подчиненным запрягать, и вскоре 16 орудийных упряжек с зарядными ящиками двинулись назад по дороге в Ковно, чтобы там перейти границу в обратном направлении. Батарейцы о казаках не думали по той простой причине, что с ними еще не встречались, поскольку на войну благополучно для себя опоздали.

Но в Ковно батареям Ноеля пришлось задержаться, поскольку они получили приказ от маршала Нея и генерала Жерара занять боевую позицию. Вместе с артиллеристами город защищали те немногие солдаты, которые исполнили приказ маршала, и батальон из Липпе (Вестфалии). Огневой бой шел до 8 часов вечера, и когда казачьи партии стали обходить город по льду Немана («река замерзла на несколько футов в глубину»), его немногие защитники поспешили уйти по мосту на противоположный берег.

Ноель покидал Ковно во главе своей сильно поредевшей походной колонны, которая состояла из двух 6-дюймовых пушек и одной повозки. Остальные орудия и повозки с батарейными тяжестями за поспешностью ухода и угрозы встречи с казаками в самом городе он приказал бросить. По мосту через Неман артиллерийские упряжки неслись во весь конский мах.

…28 ноября еще перед рассветом наполеоновские маршалы Мюрат, Даву, Ней, Мортье, вице-король Эжен Богарне стали покидать Вильно в направлении прусской границы. С ними уходила императорская гвардия и толпы людей, многие из которых бросили оружие. Когда стало светать, у Ковенской дороги, между Вильно и Понарской горой, появились казачьи полки Орлова-Денисова. Казаки дважды ходили в атаку, взяв плен более тысячи человек.

В ходе этого боя у Ковенской дороги подошел донской атаман граф М. И. Платов. Осмотревшись, он послал к неприятелю, проходившему тесными колоннами, парламентеров с требованием сдаться и сложить оружие. Французы ответили отказом и потому были атакованы с разных сторон. Атакующие разрывали колонны на части и тех, кто не сдавался в плен, истребляли. Было захвачено два знамени и два штандарта.

Дальше преследование отступающих велось картечными выстрелами из подоспевших конных орудий и новыми атаками казачьей конницы. Когда наполеоновские войска подошли к Понарской горе, то она стала для них подлинным камнем преткновения. Пологие склоны горы обледенели: лошади падали целыми упряжками, обозы остановились у подножия горы, только часть повозок смогла подняться на вершину. Мюрату и его спутникам в маршальских и генеральских чинах пришлось оставить кареты и сани и продолжить путь через гору пешком.

В эту толпу, которая не соблюдала никакого порядка, врезался отряд маршала Мишеля Нея, последним оставивший Вильно. Этот отряд и «очистил» Ковенскую дорогу казакам-донцам. Им и достались брошенные у Понарской горы 28 вражеских орудий, оставленные вместе с зарядными ящиками. Все эти действия с участием платовского летучего корпуса разыгрались между Погулянкой и Понарами.

Вильно, столица Литовского края был взят без достойного сопротивления французов и быстро. На всем протяжении пути отступления Великой армии из России Вильно оказался единственным уцелевшим городом. В нем нашлись неразграбленные большие склады комиссариатских вещей и провиантских запасов: новых мундиров, башмаков, ружей, сум, седел, шинелей, киверов, медвежьих шапок и прочей амуниции, много ржи и муки. Нашлось и 41 орудие. В числе пленных значились 7 генералов, 18 штаб-офицеров, 224 обер-офицера и 9517 нижних чинов, не считая находившихся в виленских госпиталях 5139 больных.

…Взятие же города происходило так. Когда передовые казачьи отряды подошли к предместьям Вильно, то оказалось, что город приготовился к их встрече. Виленский комендант генерал Гогендорп приказал устроить палисады там, где не было стен, и в выходах окраинных улиц. Так гарнизон защитил себя от возможных ночных проникновений казаков в город.

Собственно говоря, местный гарнизон был значителен. Основу его составляла дивизия генерала Луазона, пришедшая в последних числах ноября, Польский уланский полк и два полка неаполитанской кавалерии, составленных из волонтеров, подданных короля Иоахима Мюрата. Большая часть этих войск была размещена в окрестностях Вильно, прикрывая идущие к нему дороги.

Наполеоновские солдаты и офицеры при появлении на окраинах Вильно платовских казаков спешили на дорогу, ведущую в Ковно, чтобы «дать Богу ноги». Один из таких беглецов, немецкий лейтенант фон Зукков в мемуарах рассказывает, «как заяц, с тысячью всяких предосторожностей» пробирался к выходу из города, сумев избежать встречи с казаками, которых в город вошло еще малое число.

Мемуарист фон Зукков писал далее: «Ежемитно я ожидал – вот-вот появится один из этих бородачей и грубо закричит мне: «Стой», а затем посыпятся удары кнута, и мне придется провести лето в Сибири…

Но Бог любит смелых. Я без труда достиг городских ворот и вышел на Ковенскую дорогу. Дорога была вся покрыта бегущими, охваченными паническим ужасом. Этот ужас навел на них казачий атаман Платов своим вступлением в Вильно в сопровождении нескольких тысяч конницы. Он со всех сторон грозил остаткам нашей армии…»

Тот же лейтенант фон Зукков рассказывает, что дорога в Ковно походила на беговое поле, на котором каждый старался опередить соседа, чтобы избежать встречи с казаками. Их появление ожидалось с любой стороны, и тогда беглецам, возможно, чтобы избежать гибели от казачьих пик, пришлось бы возвращаться в только что оставленный Вильно.

Но там уже распоряжался атаман Платов, уже приказавший атаковать французский арьергард и «отнять» у него пушки, которые еще оставались, и повозки немыслимо огромного обоза. Платовские казаки нагнали хвост колонны беглецов уже в двух верстах от Вильно, у деревни Понары, где Ковенская дорога покрылась гололедицей, а ее обочина лежала в снежных сугробах. Здесь и начался погром обозного каравана. Это стало причиной того, почему в конце Ковенской дороги казаки не часто тревожили бежавшего к Неману неприятеля.

Когда большая часть военных людей вышла из Вильно, и организованного сопротивления ожидать уже не приходилось, атаман М. И. Платов приказал полковым командирам занять город. Один из тех, кто заблаговременно оставил Вильно, сделал в более мирной обстановке такую запись: «…На рассвете мы выступили. Казаки сейчас же после нас вошли в город и захватили в плен всех оказавшихся менее осторожными, чем мы».

Из тех немногих артиллерийских орудий, что были вывезены из Вильно на Ковенскую дорогу, почти все были брошены перед обледенелой высотой в ее начале. Она стала главным и трудно преодолимым препятствием для огромного каравана различных повозок бежавших в Восточную Пруссию наполеоновцев. В их мемуарах этот подъем обычно называется «ледяной горой» или «горой, покрытой льдом». Для казачьих же коней она серьезным препятствием не стала.