Казачество в 1812 году

Процедура пленения полкового врача из немецких земель закончилась тем, что он добровольно расстался с 14 золотыми монетами, своими любимыми лейпцигскими часами (они-то больше всего заинтересовали казака), орденом (Почетного легиона?) и карманным хирургическим прибором (его врач тщетно выпрашивал вернуть). Казак оставил пленному из вещей курительную трубку с табаком, ножницы, перевязочные средства и кофе, который де Роос так бережливо расходовал на свои нужды во время отступления.

Когда наполеоновские войска вступили на белорусские земли, то в Орше, где сохранился мост через Днепр, нашлись склады провианта, которого хватило только для императорской гвардии. Однако положение дел с продовольствием для прочих войск складывалось обнадеживающе: здесь по пути лежали не разграбленные в начале войны селения. Отставших от своих частей мародеров-«одиночек» стало еще больше, что заметно облегчало преследователям-казакам дело пленения наполеоновцев. Французский мемуарист свидетельствовал:

«В здешних местах было, впрочем, много продовольствия; что было, несомненно, благом для армии, но в то же время и большим злом, так как многие, оставшиеся до сих пор под знаменами, видя, что в деревнях царит изобилие, покидали свои ряды, чтобы отправиться на поиски продовольствия, и лишь очень немногие из них возвращались обратно. Солдатам очень нравилась жизнь одиноких путников, обещавшая им еду, независимость, приют под кровом и теплый ночлег, взамен жизни на бивуаках – почти всегда без пайков – и тяжелых ночных караулов на морозе.

Правда, казаки и вооруженные крестьяне захватывали ежедневно много отставших, так как они по большей части побросали свое оружие, чтобы легче было идти, а также для того, чтобы у начальства не являлось искушения заставить их возвратиться в ряды: за отсутствием ружей они были бы там бесполезны».

Будучи в Орше, наполеоновский адъютант де Кастеллан сделал в походном «Дневнике» такую запись: «19-го на рассвете, около семи часов утра, у нас была тревога. За городом показались казаки и заставили бежать пять или шесть тысяч отставших солдат, которые ворвались в город с криками: «К орудию, неприятель!» Гвардия приготовилась к битве. Приготовились отбивать нападение тысяч двадцати человек. Все ограничилось дюжиной казаков».

Де Кастеллан видел казаков в деле еще до Орши. Их небольшой отряд с пушкой пересек путь французам незадолго до прибытия в город императора. Они заманивали противника в засаду, которая таилась поблизости. Какое-то число пеших кавалеристов увязались за «отступавшими перед ними в страхе» казаками. Дело закончилось тем, что «полковник 12-го кирасирского полка был взят в плен со многими офицерами».

В наполеоновских войсках, сходившихся воедино в Орше, имелось еще немало людей, способных сражаться до конца. Равно как и тех, кто готов был командовать такими людьми. Не случайно же маршал Мишель Ней сказал офицеру, прибывшему к нему от князя Экмюльского, то есть маршала Луи Никола Даву: «Все русские на свете со своими казаками не помешают ему пройти» по дороге из Смоленска на спасительный запад.

Казаки до самого последнего дня войны занимались истреблением неприятеля. 21 ноября император Наполеон в своем 29-м Бюллетене писал о испепеляющей беде, свалившейся на его армию при бегстве из пределов России: «Русские… окружили со всех сторон наши колонны казаками, которые, подобно аравитянам в пустыне, охватывали обозы. Эта негодная конница сделалась грозою в тех обстоятельствах, в какие мы были поставлены».

Следует заметить, что Наполеон был одним из немногих полководцев Европы, которые, воюя против русской армии, высокомерно называли казачье войско «негодной конницей». От которой, между прочим, больше всего и досталось Великой армии по пути от Малоярославца к Березине.

…Летучие армейские и авангардные казачьи отряды на финише Отечественной войны собирали обильную «жатву» на полях брани. Вернее – на дорогах войны. Одним из таких удачливых отрядов смотрятся полки донского генерала Василия Дмитриевича Иловайского 12-го, первыми вошедшими в Москву. Он, как подлинный герой изгнания Наполеона из России, прошел со своими конными бойцами весь путь преследования неприятеля до самой границы.

После Москвы отряд внес в победную копилку не менее впечатляющие боевые успехи. Под Оршей казаки Иловайского 12-го захватывают более 500 пленных, а у Ковно (ныне Каунас, Литва) – одного генерала, 202 штаб– и обер-офицеров и 2262 рядовых. За эти славные для донского казачества дела генерал-майор награждается алмазными знаками к ордену Святой Анны 1-й степени, который он уже имел.

Подсчитано, что под командованием В. Д. Иловайского в период контрнаступления русской армии казаки захватили в плен трех генералов, 239 офицеров и 4168 солдат императора Наполеона Бонапарта.

Иловайский 12-й был одним из тех способных платовских военачальников, которые по кутузовскому приказу «сели на хвост» оступающей из России наполеоновской армии, превращая ее первоначально хорошо организованный отход в повальное бегство перед страхом полного истребления. Офицер штаба итальянской гвардии Ц. Ложье с ужасом записывал в своем походном дневнике:

«Слева – русская армия, справа – многочисленные сотни казаков, всюду вооруженные крестьяне окрестных деревень».

Иловайского 3-го можно с полным основанием называть достойным человеком в плеяде платовского генералитета: по заслугам, по доблести, по числу боевых наград. Его казаки после Бородина сражались против французов с песней, которая была сложена ими же сразу после битвы:

Вспомни-кась: бывалоЗа двадцать годов,Уж давно пугалоИмя казаков.Да, мусье и паны,Лучше всех другихПомнят их арканыИ ногайки их.Что казак им русскийБыл не по рук —Свидетель – французскийГлагол казак!Храбрые казаки —В деле удальцы,Гнаться ль, биться ль в драке —Прямо молодцы!

…В 1840 году Василий Дмитриевич Иловайский 12-й по состоянию здоровья увольняется со службы, проведя остаток своей жизни на Дону, в родной станице. Он ушел из жизни через двадцать лет, став одним из последних донских генералов, носителей казачьей славы Отечественной войны 1812 года. Был похоронен в Донском монастыре, в Москве.

Высочайшим указом императора Николая I имя (как вечного шефа) генерал-лейтенанта В. Д. Иловайского 12-го в августе 1904 года было присвоено 8-му Донскому казачьему полку. Он имел Георгиевское знамя, перешедшее к нему от Донского казачьего Дячкина полка. Надпись на стяге гласила: «Храброму Донскому казачьему Дячкина полку». Знамя было пожаловано в сентябре 1813 года.

Когда описывается контрнаступление русской армии, ход преследования Великой армии, то как-то забывается, что преследователи тоже терпели всякого рода неудачи, которые редко можно назвать боевыми.

При переходе через Днепр у Борисова казаки отличились вновь: они смогли, благодаря своим способностям и ловкости отыскать броды. По ним переправились на противоположный берег без потери времени не только они сами, но и два кирасирских полка. Пехота, артиллерия и зарядные ящики «не замочили ноги», перейдя водную преграду по сделанным на козлах мостам, на которых «постлали солому, поливаемую водой и скрепленную морозом». Так крепились, помимо веревок, подобные временные мосты, устраиваемые пионерами (саперами).

…Трагедия Великой армии на Березине приближалась для Великой армии неумолимо, с каждым днем. Боевой дух русской армии, тоже голодной и измотанной постоянными марш-бросками, крепился диаметрально противоположно падению духа наполеоновских войск. Тому есть и такое любопытное свидетельство.

Перед событиями на Березинской переправе в войсках 3-й Западной армии, в ее казачьих полках был зачитан приказ главнокомандующего адмирала П. В. Чичагова о важности пленения императора Наполеона. В приказе по армии говорилось: