Казачество в 1812 году

Беда случилась на глазах старшего брата. Денис Давыдов, как ни прискорбно было ему видеть Павла жестоко раненным на поле боя, «победя чувство родства и дружбы высшим чувством», продолжил преследование неприятельской колонны. Теперь казаки и гусары стали заходить ей во фланги. Отрядный командир послал казачью сотню вперед к селу Эсмоны, чтобы та разобрала «сколько можно» мост через ближайшую по дороге речку, после чего укрылась где-то рядом в засаде.

Когда остатки французской пехотной колонны достигли селения, то они увидели мост через речку разобранным, а когда она сгрудилась на берегу, то попала под ружейный огонь из казачьей засады, устроенной вблизи моста. Первые выстрелы стали сигналом к конной атаке партизанской партии. Часть вражеских стрелков стала бросать ружья и сдаваться в плен, а другая часть, отстреливаясь из-под моста и растущих у него ив. Партизанам не удалось пленить всю колонну: несколько десятков французов, лишившись при этом оружия, переправились через реку на разбросанных казаками мостовых досках. Спасшиеся на противоположном берегу поспешили укрыться в лесу.

Денис Давыдов после боя мог доложить выше о полном разгроме вражеской пехотной колонны силой в два стрелковых батальона. Было взято более полутысячи пленных (в том числе 290 находившихся в госпитале при 15 «лекарях»), большое число ружей и немалые запасы ржи, пшеницы и гречихи, собранных французами в склады Белыничей с округи и которыми воспользоваться они не успели.

Дело у Белыничей вошло в список боев сражения на реке Березине, в котором Великая армия французов фактически прекратила свое существование как организованная сила.

В ходе преследования Великой армии крупные числом людей летучие партизанские отряды получали подкрепления казачьими сотнями, егерскими полками, эскадронами регулярной кавалерии (гусарами, уланами, драгунами), расчетами конных орудий. Создавались новые отряды, зачастую малочисленные, но зато мобильные, легкие на подъем. Был среди них и такой.

Полковник князь С. Г. Волконский в ходе контрнаступления русской армии стал командиром отдельного, пусть и сравнительно небольшого летучего отряда. Он состоял из двух сотен донских казаков и одной сотни «Камышинских казаков астраханских». Офицерами были три сотенных командира и волонтер Л. Н. Львов из ополченческого Ямского казачьего полка. Отряд получил задачу идти на Духовщину параллельно большой дороге и тревожить неприятеля «в принятом им отступательном движении».

Отряду полковника С. Г. Волконского пришлось действовать то с Иловайским 4-м, то с «казацкими полчищами» атамана Платова. Затем отряд силой в три казачьи сотни отделился и стал действовать самостоятельно близ Бабиновичей. Волконскому не повезло с попыткой захватить вражеский обоз с казной Наполеона, который заблаговременно покинул деревню Неклюдово. Пускаться в погоню было бессмысленно.

Зато повезло казачьей партии в полсотни всадников во главе с сотником Врублевским, которые пленили французского бригадного генерала Корсена с его свитой (два адъютанта и четыре конвойных), устроившихся ночевать в панском доме. Взятый в плен генерал 1-го корпуса Великой армии был вскоре отправлен в Саратов. Тот же Врублевский отличился еще раз: во время ночного налета на деревню под Бабиновичами, где на ночлег устроился немалый неприятельский отряд, его казаки без стрельбы захватили в плен несколько сот человек.

Полковник С. Г. Волконский по поводу тактики летучих отрядов в своих мемуарах высказался так: «…По добросовестности моей, в противность рассказам всех партизан того времени, я скажу во всеобщее сведение, что, большей частью, действие партизан не подвергает их опасностям, ими выводимым в их реляциях. Партизан рыщет там, где ему по силам, и всегда имеет в виду не попасть самому впросак».

…На территории Белоруссии театр войны заметно расширился и стал совсем иным, чем он смотрелся на столбовой Смоленской дороге. Оперативная обстановка менялась каждодневно. Император Наполеон, получив известие о потере Минска, писал 18 ноября из селения Дубровны своему министру иностранных дел Ю. Б. Мааре, герцогу Бассано и графу империи, находившемуся в то время в Вильно о состоянии Великой армии:

«В результате холода число людей, которых пришлось оставить, значительно возросло. Казаки извлекли пользу из абсолютной нехватки нашей кавалерии и артиллерии, изводя нас и нарушая наши коммуникации, поэтому я несколько беспокоюсь…»

…Перед Березиной стало ясно, что катастрофа Великой армии неизбежна. Среди тех, кто описал отступление Великой армии из пределов России на финише 1812 года, был и голландский генерал ван Дедем. Рассказывая о поведении Наполеона, он, среди прочего, рассказал о том, как взволнован был император, когда по его армии прошел слух, что атаман Платов обещал руку своей дочери тому из казаков любого чина, кто доставит ему Бонапарта живым.

Ван Дедем рассказал и о том, как казаки, скрывавшиеся в засаде за оврагом в маленькой деревеньке, «с диким криком бросились вперед» и напали на свиту энергичного маршала Мюрата, которому удалось спастись. Генерал из Голландии описывает то, какое уныние и тревога охватили Великую армию, которой стало известно об отступлении. «Поминутно слышались крики: «Казаки!» Тогда люди, лошади, повозки стремительно двигались вперед, толкая и давя друг друга».

Описывая все невзгоды по пути бегства из России, французские мемуаристы, выжившие в 1812 году, почти всегда говорят о страшном бедствии, которое представляла для них казачья конница. Так, кавалерийский офицер Мишель Комб со всем откровением пишет, что «казаки, которых наши солдаты до сих пор презирали, внушали им теперь ужас партизанскою войною, которую они с нами вели с невероятным ожесточением и непостижимою деятельностью, врасплох нападая на отряды, которые сбивались с дороги, выходя, как стая свирепых волков, из самых густых лесов и находя в них убежище, благодаря своим превосходным маленьким лошадям, после того как причинили нам возможно больше вреда, никогда не давая пощады».

Мишель Комб констатирует тот факт, что такие нападения, совершаемые днем и ночью, убеждали французов и их союзников в том, что «степные осы» с Дона и других мест «превосходно понимали, как надо вести партизанскую войну». Это, как делает вывод мемуарист, оказывало самое пагубное влияние на моральное состояние наполеоновских войск, подавленных усталостью, лишениями и «оконченевших от холода».

Другой мемуарист, Франсуа, пишет, что по пути отступления его походную колонну окражали «сонмы казаков и вооруженных крестьян». По его запискам можно говорить о чрезвычайной дерзости преследователей: всадники пробивались днем и ночью сквозь ряды отступающих и «похищали ломовых лошадей и фургоны, которые они считали богато нагруженными». У солдат, спутников Франсуа, уже не было сил противиться таким похищениям.

Потеря лошадей при таких нападениях казаков приводила к тому, что французам приходилось взрывать артиллерийские и патронные повозки, ломать пушечные лафеты или заклепывать орудия. Франсуа, чей полк шел в арьергарде Великой армии, констатировал в происходящем самый тревожный для него факт: «Военные снаряды исчезают на наших глазах ужасающим образом». Он же пишет, что при казачьих налетах часть людей бегут в лесную чащобу, чтобы укрыться там. И что эти люди остаются там навсегда, не имея сил догнать ушедшую вперед колонну.

…С «возвращением» большой войны в западные губернии России действия казачьих сил стали носить иной характер. Теперь они все чаще становились частью сил и Главной действующей армии, и 3-й Западной армии. Она, вобрав в себя войска 3-й Обсервационной (Наблюдательной) и Дунайской армий, приступила к активным наступательным действиям на заключительной фазе войны.

Операция, задуманная адмиралом П. В. Чичаговым в конце сентября против австрийского вспомогательного корпуса Великой армии князя Шварценберга, заключала в себе взятие городов Брест и Тересполь и окружение там неприятеля. Против последнего был направлен отряд Чернышева в составе 4 батальонов пехоты, 4 эскадронов кавалерии, 2 казачьих полков при 8 орудиях.

Однако Шварценберг сумел на день 29 сентября перехитрить противника. Под покровом темной осенней ночи его войска тихо снялись с лагеря и, переправившись через реку Лесну, вышли из-под удара. Об этом стало известно только тогда, когда столбы расцвеченного искрами дыма поднялись над подожженными мостами через Лесну.

Встревоженный Чернышев отправил к Тересполю охотников из казаков, приказав подобраться как можно ближе к городку и разузнать, что там происходит. Казаки вскоре возвратились с донесением, что Тересполь пуст, и в доказательство привели с собой нескольких отсталых австрийцев, плененных в его окрестностях. Те подтвердили, что корпус князя Шварценберга ночью оставил и Тересполь, и соседний Брест. Русские войска незамедлительно заняли эти города.