Казейник Анкенвоя

– Кому?

– Именно как массы женщин молитвенно тянули к вам руки на Княжеской площади. Воочию.

– Массы женщин молитвенно тянули руки к офицерам СС, отправлявшим их в газовую камеру. Вряд ли офицеров СС канонизировали.

– Мне все равно, - отозвалась заслуженный учитель.
– Я атеистка.

– Тогда тем более не понимаю.

– Не проще ли подписать?
– мягко, но твердо предложила завуч.
– Владимир ванную комнату займет. И надолго.

Я поставил автограф под всеми прочими, отдавши грамоту и ручку безумному завучу Фирс. Это было самое меньшее, что я мог для нее сделать.

– Здесь все знаменитости, каких я повстречала на моем жизненном пути.

– Она вплотную приблизила очки к нижнему краю грамоты.
– Министр нашего с вами просвещения товарищ Михаил Прокофьев, актер Лазарев, поэтесса Юнна Мориц.

Она заглянула в грамоту, будто дива, позабывшая знакомую партитуру.

– И вот еще режиссер анимации Калишер, и певица-бард Никитина, теперь еще вы. Ах, я прожила на склонах Парнаса и Голгофы!

С этим жарким заключением, она умчалась в совмещенный санузел. А я с тяжелым сердцем вышел не улицу. Служку я знал где искать, и отправился к дому Щукина. Внешне дом казался пустым. Но я сразу заметил казенную полоску с печатями, какие нарезаются для заклеивания дверей. Полоска была сорвана. Я тихо вошел в капитанские покои. Внутренне дом казался пустым. Стащенный на пол с кровати матрас был испачкан кровью. Два быстрых вывода взволновали меня. Первый. Вьюн притащила сюда Лаврентия и провела с ним бурную ночку. Единственное в доме ложе было коротковато для молодого гренадера. Второй. Бурная ночка завершилась кровопролитием.

– Какие новости?

Анечка Щукина молниеносно развернула меня точно свежий номер газеты. Она висела в дверях кладовой, энергично подтягиваясь до шеи к верхнему косяку. Из одежды на ней было что-то узкое на бедрах. Обнаженная ее грудь нулевого размера слегка набухала при каждой следующей подтяжке.

– Ты что, с Лаврентием спала?

– Давай, давай, говори сейчас: «Еще от горшка два вершка, предохраняться надо, он тебе не партия, - Вьюн соскочила на пол, обогнула меня и взялась облачаться в разбросанную по кровати одежду.
– А если я узнала в нем Альтер эго?

«Второе я», конечно, сильный аргумент. Особенно у девиц юного возраста.

Свое «второе я», они узнают куда быстрее, нежели первое.

– У тебя отец есть?

– Ну, есть, - ответствовала она тем тоном, в каком сразу читается: «все вы, старые пердуны, одинаковы».

– Хороший отец?

Молчание.

– Вот ему ты и рассказывай про Альтер эго. Коли он хороший, выпорет.

– Представляешь?
– тут же сменила тему Вьюн.
– Лавочка мой оказался девственником.

– Вижу, - я искоса глянул на испачканный кровью матрас.

– Это моя кровь, - смутилась Вьюн.
– Порезалась, когда отбирала у него ножик.

Вьюн показала мне забинтованную ладонь, которую почему-то прежде я не заметил.

– Представляешь? Он хотел кастрировать себя от огорчения, когда у него поллюция случилась. Пришлось вдолбить, что подобное часто случается, когда в первый раз. Это же фактически?

– Не знаю. У меня не было первого раза. Я с третьего начал.

Вьюн посмотрела на меня, как смотрят женщины, внезапно открывшие что-то новое в мужчине, с которым прожили долгую и скучную жизнь.

– Где Лаврентий? Он мне нужен теперь.

– Долг пошел исполнять. Караулить вашу драгоценную личность, батюшка.

– Значит, мы с ним разошлись. Плохо.

– Как у всех отцов и детей, - внезапно изрекла Вьюн слишком зрелое для особы своих лет наблюдение.

– Отцы и дети всегда идут навстречу друг другу. И всегда почти расходятся.

Покончив с одеванием, она заварила чай и подала мне в металлической кружке, мною же накануне и растоптанной.

– Лаврентий починил. Пальцы у него тренированные.

Вьюн подсела к столу и скроила многозначительную гримасу.

– Ладно, выкладывай.

Я отхлебнул горячего чаю.

– Мы с Лавочкой грибками дядиными закинулись, - начала Вьюн издалека.
– Его не вставляло. Пришлось мне среди ночи погружаться.

– Погружаться?

– Дядина команда. Представлял свой погреб типа как подлодку. Ну, и опрокинула я на капитанском типа мостике один ящик с грибами. А в земле смотри что.

Она выложила на стол кассетный старенький диктофон.

– Полиэтиленом был обернут.

– Слушала?

– Когда? Пока Лавочка ушел, пока умылась, пока зарядилась, а ты уже здесь.

Помедлив из страха узнать что-то обнадеживающее, я включил записывающее устройство на воспроизведение. Вопросы Щукина и ответы Максимовича звучали с искажением и глухо. Я довернул колесико до предельной громкости. Голос Щукина:

– 6-го июля 2009 года. Я, дознаватель по преступной деятельности концерна «Франкония», подпадающей под статьи 111, 189, а также с 234 по 239, и с 246 по 257, а также 358 статью УК РФ участковый капитан Щукин продолжаю запись добровольных показаний старшего лаборанта НИИ экологии имени Ламарка, присутствующего напротив господина Максимовича Генриха Яковича.

Голос Максимовича:

– 358-я статья?

Голос Щукина.

– Так точно, Генрих Яковлевич.

Голос Максимовича:

– Вы сами-то ее давно освежали, Щукин?

Голос Щукина:

– Помню в общих чертах. Глава 34. Преступление против безопасности человечества.

Голос Максимовича:

– Помнит он в общих чертах. Это называется экоцид, уважаемый. Массовое уничтожение растительного и животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов, а также совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу.

Голос Щукина:

– Я понимаю.

Голос Максимовича:

– Хрен ты понимаешь. Сопи в две дырочки, портвейн грибами закусывай. Экоцид не есть преступление против безопасности человечества. Экоцид преступление против безопасности планеты. Все твое тупое человечество попадает в общих чертах под эту уголовную статейку. От вшивых автолюбителей до народных избранников, затыкающих нефтедолларами дыры в бюджете.

Голос Щукина:

– Предлагаешь 358-ю исключить?

Голос Максимовича:

– Предлагаю.

Голос Щукина:

– Исключили. Дальше пойдем?

Голос Максимовича:

– Ходи.

Пауза. Голос Максимовича:

– Так я слона возьму.

Пауза. Остановивши воспроизведение, я посмотрел на служку.

– Они что, в шахматы играли?

– Откуда мне-то знать? Меня здесь не было, когда Максимович у дяди кантовался.

– Позабыл, извини.

Я снова включил воспроизведение.

Голос Максимовича:

– Как я уже ранее выложил, это мои гипотезы, капитан. И профессора Чистякова, разумеется. Технология синтеза RM 20/20 сама по себе гипотеза. Что у нас? Анализ производственных отходов? Замеры почвы? Ну, ртуть. Алхимия, словом.