Каждой былинке брат

Придумали инженеры и ловушки-цедилки, которые отцеживают нефть из сточной воды.

Инженеры думают дальше. Они хотят сделать так, чтобы сточная вода вообще не сливалась в реки, а, покружившись по трубам, снова возвращалась работать на завод.

Но и сейчас от ловушек-цедилок вода становится чище. В реке, которая была мертвой, появляется рыба: и прежняя, которая заходила в эту реку раньше, и новая, которую выпустил в этих местах человек.

Мир заселяется вновь

Рыба в воздухе!

Шестьдесят лет назад никто бы не поверил, что рыба может перелететь по воздуху из одного моря в Другое.

Сейчас это стало обычным делом. Мальков черноморской кефали на самолетах перебросили на Каспий, мальков балтийской салаки — на Арал.

Мы заселяем рыбьими мальками и свои новые водохранилища, такие огромные, что их называют морями.

У нас есть заповедники, где берегут зверя, птицу, драгоценные камни, редкие растения.

Мы помним, что первые декреты о заповедниках, об охране бобра, соболя, сайгака, лося подписал сам Ленин.

Когда в России хозяйничала Жадность, бобры, соболя, сайгаки были истреблены почти полностью, в Подмосковье исчезли лоси.

Сейчас в Подмосковье лоси встречаются часто. Иногда даже заходят в столицу. Пока в Сокольническом парке чинили забор, лоси что ни день навещали парк. Стоят возле танцплощадки, шевеля ушами, словно слушают музыку.

Лось может пригодиться нам как лесной конь. В Печоро-Илычском заповеднике на спины лосям навьючивают вьюки, запрягают лосей в санки.

Сохатый не может бежать так быстро, как рысистый конь, зато он пройдет по топи, по лесному бурелому— там, где конь не пройдет.

Сейчас России вернулась ее соболиная слава: соболей у нас так же много, как в старину.

Наши степи снова наполнились топотом тысяч сайгаков, таких быстроногих, что и на кровном скакуне не догнать.

Наш Воронежский заповедник справедливо называют республикой бобров. По реке Усманке много сложенных из сучьев бобровых хаток.

На стволе дерева, к которому прислонилась хатка, выведены крупные черные цифры. Почти как в городе: дом номер такой-то по набережной реки Усманки. Фамилия жильцов — бобры.

С набережной реки Усманки сорок тысяч бобров были расселены в белорусские, мордовские, печорские и другие заповедные леса.

Когда отлавливают бобриху с бобрятами, у матери пропадает молоко. И малышей помещают в «ясли»— в домик с чисто выбеленными стенами, где о звериных малышах заботится человек.

У каждого ясельного бобренка свое полотенце, своя нумерованная миска для манной каши.

В темноте лесной зверь быстро дичает, и поэтому ночью в бобровых яслях горит слабый свет.

То ли от этого непривычного света, то ли от того, что рядом нет матери, бывает, что малышу взгрустнется. Надо его успокоить, погладить, почесать за ухом. И зверь любит ласку.

В Африке туристы приезжают в заповедник, чтоб посмотреть, как пасется слон, как отдыхает лев.

С тех пор как в Америке запрещена охота на бизонов, их стадо выросло до десяти тысяч голов. Разум сумел обуздать Жадность.

В каждой стране свои законы по охране природы.

Шведский закон разрешает только два месяца в году охотиться на оленя и только в особые часы.

«Оленьи часы» — это один час после восхода солнца и один час до захода солнца, когда охотник может добыть зверя честно, не надеясь, что ему поможет слепящее солнце или вечерняя темнота.

Если медведь задерет в лесу корову, шведское правительство оплачивает крестьянину убытки: он не нарушил закон, который запрещает стрелять медведя в лесу.

В Швеции можно поднять ружье на медведя, только если он сам зайдет к человеку во двор.

Граница между Чехословакией и Польшей проходит через горы Татры. Но серны не разбираются в пограничных знаках: паслись у словаков, перекочевали к полякам.

Но ни словаки, ни поляки не в претензии на серн за самовольный переход границы. Татры — общий заповедник двух дружественных стран.

Венгры считают первый день августа последним днем, когда птенцы могут вылететь из гнезда.

До первого августа в Венгрии запрещается рубить кустарники и сжигать старую траву. В них может прятаться гнездо.

Каждая страна вольна распоряжаться своими природными богатствами, но каждая страна прислушивается к голосам других стран.

Международный союз охраны природы, в который входят тридцать пять стран, обратился с письмом к правительству Новой Зеландии в защиту редкой сосны каури. Это письмо подписали и представители Советского Союза.

Какое нам дело до сосны каури, которую мы не видели в глаза?

А вот какое: если исчезнет редкая сосна, мир станет— пусть на одно растение — беднее.

И правительство Новой Зеландии, услышав голос других стран мира, запретило рубить сосну каури.

Если в океанах переведутся киты, мир тоже станет беднее. Страны, которые ведут китобойный промысел, договариваются: кому сколько добыть китов.

К сожалению, не всегда и не все этот договор выполняют. Еще живет за морями Жадность, да и Беспечность тоже жива.

Человек не может как следует заняться своим живым огромным хозяйством — природой, пока еще есть на свете голодные люди, пока мирные страны должны защищать себя от угрозы войны.

Но настанет время, и уйдут в прошлое и войны, и неравенство между людьми, и нищета.

Для способностей человека, для его дерзаний откроется необъятный простор.

И тогда человек будет управлять дождями и ветрами, заставит работать на себя морские приливы, на международных совещаниях люди станут говорить о том, как вести сельское хозяйство на дне морей и океанов, о живой жизни других планет.

Это будет при коммунизме, когда навсегда исчезнет с лица земли Жадность и миром будут править Разум, Труд, Творчество и Добро.

Добрые глаза человека