Кембрия. Трилогия
Шрифт:
Валлийские–камбрийские… Все камбрийцы неплохо стреляют из лука, но Гвинед больше славен копейщиками. Диведцы знамениты билами в руках ополчения и моряками–десси. Лучниками знамениты края лесные, горные, болотистые. То есть – как раз Брихейниог!
Потому Кейндрих лук и получила, что в глазах ее народа это подарок разом и ценный, и обыденный… Вещь, которую нельзя обозвать ни ненужной дешевкой, ни чрезмерной роскошью.
Сверху кажется, что ноги коня то вылетают параллельно земле, то прячутся под брюхом. Быстрей, быстрей! Поворот. Разумеется, у нее и спереди серебро с золотом! Но никакая безвкусица не в состоянии испортить зрелище – ловкая наездница на могучем коне, кажется, летит над песком. Мужские взгляды цепляет высокая грудь, женские – разрезы на рукавах, что демонстрируют
Немайн разглядывает лицо. Красивое, когда на нем ни ревности, ни тщеславия. Сейчас для Кейндрих есть только ветер в лицо, цель впереди, новое мощное оружие в руках… Верно, Гулидиен как–то увидал ее в учении или на охоте. Полюбил. Такую не полюбить – невозможно!
Прямая к мишеням. Стрела наложена на тетиву, лук поднят. Не рано ли? Не дострелить! Но учебная смерть уходит в полет – неожиданно быстрый. За ней, сразу – вторая!
Немайн вскочила – и замерла на полувдохе. Стрелы не просто достигли мишени – ударили мощно, впились, несмотря на тупые наконечники, глубоко. Будь на их месте бронебойные… Любая кольчуга – насквозь, причем два раза. Но как?!
На мгновение мелькнуло недоверие – вдруг Сущности, несмотря на все обещания, засунули на планету какой–нибудь двухламповый автоматический исполнитель заклинаний, и теперь стрелы толкает вперед невидимая гадость, вероятно, радиоактивная? С них станется…
Осознание пришло постепенно. Тогда широко распахнутые глаза сузились в щелку, приоткрытый рот весело показал клычки – всякая улыбка немножко оскал. Дыхание тоже вернулось…
– Вот у лошади так же сбивается, если ее шпорой ткнуть или плеткой огреть, – уточнил Ллойд. – Что тебе не по нраву, леди сида?
– Почему вы мне такого не показывали? – спросила Немайн. – почему на учениях не отрабатываем?! Вот так, строем… С галопа… Стрелы тяжелые, медленные, и разгон коней прибавится к скорости, сообщенной луком. Или треть к дальности, или к убойной силе. Сущая вражья погибель! Пешему лучнику на такое ответить нечем.
Сэр Ллойд заглянул в лукавые щелки – и не увидел древней воительницы. Только восторженное существо, вроде оруженосца, впервые узнавшего, что, оказывается, и так можно! Видимо, в артуровских войнах она не участвовала. Тогда только такими атаками и держались. Редкий случай: деды говорили, что молодежь выросла крепкая. У прежних изнеженных бриттов один герой приходился на сотню робких, в Камбрии же один трус приходится на сотню храбрецов! Увы, мужество не означает умения. Когда рыцарей кормили рабы, колоны и клиенты, можно было собрать довольно большое войско, умеющее согласованно стрелять с галопа или строить кантабрийский круг. Если землю пашут воины – королям едва удается наскрести на малую дружину. У Немайн, например, пятнадцать человек, но выучены сызмальства – не все. Кто с детства тетиву не дергал, лучник наполовину!
– У нас в дружине настоящих лучников…
Старый рыцарь поднял два кулака. Один сразу раскрыл, на втором выставил один палец. Шестеро. Немного подумал, разогнул еще один. Пояснил:
– Седьмая – Вивиан. Хорошо лук натягивает, но все–таки не мужчина. Дюймовый дубовый щит пробьет только с такими вот хитростями.
Кивнул в сторону арены, на которой воительнице поднесли колчан с собранными стрелами. На этот раз всадница слегка тронула переднюю ногу скакуна тупым концом стрелы – и конь подогнул передние ноги у самой мишени. Короткий высверк бронебойного наконечника – в упор. Да, насквозь!
– Показуха, – откомментировал сэр Ллойд, – в настоящем бою на изыски не хватает времени. Проще выхватить меч и рубануть.
Немайн отчего–то захотелось спорить. Потом – подалась вперед, глаза расширились, уши навострились.
– Сколько нужно готовить лошадь… для такого?
Рыцарь пожал плечами.– Под рыцаря? Меньше, чем под колесницу. Сам трюк? Недолго. Но зачем?
Ответом стал прищур.– Скоро узнаешь. Только я сначала те штуковины, что от Лорна привезли, сложу с теми, что с собой взяла. В одну!
– Опять холмовые премудрости? Лучше бы на дружину таких луков… Как ты говорила, блочных?
– Тебе – да, – согласилась Немайн, – и всем твоим пальцам незагнутым. Зато остальным… Ладно. Сейчас время шашек! И – дружиться с будущей соседкой. Сейчас она должна быть доброй.
Настроение у королевны, и верно, неплохое. Если точней – стремительно ухудшающееся. Не дура, понимает, что позволила себе лишку, не сдержалась. Нельзя было так явно подарку радоваться! Вот и ушастая торопится, добрых слов ждет. Что ж, подарок поднесла базилисса, а ее не грех и поблагодарить. Девочка не виновата, что попалась в сети холмовой. Даже одета не пойми как: штаны и сапоги как на рыцаре, платье короткое, как на саксонке, а сверху и вовсе диковинная одежда – длинная, яркая, и держит ее только пояс. На котором пристегнут удивительно подходящий к наряду кривой, как у сиды, клинок.
Конечно, пришлось пройти половину пути – до невысокой, ушастой по пояс, каменной стены, что делит вытянутый круг ипподрома пополам. Потом – кланяться, и низко.
– Благодарю тебя за дар, святая и вечная, – сказала Кейндрих, – он принесет горе моим врагам…
– Лук сестра собрала, – сообщила Анастасия, – хваля оружие, ты и ее радуешь.
Пришлось притворяться дурой.– Так это не греческая работа?
– Работа – здешняя, а кто это придумал… Августина многое знает.
Сида дернула ухом, и римская императрица, святая и вечная августа, поспешно поправилась:
– То есть, Немайн. Я к ее новому имени еще не привыкла.
Сида вздохнула и принялась втираться в доверие. Разливалась про то, как восхищена меткой стрельбой, хвалила отца, воспитавшего храбрую и мудрую наследницу… Между славословиями несколько раз – как бы ненароком – пожелала семейного счастья. В глаза при этом почти не смотрела. Вот и верь, что сиды не врут!
Ради королевства приходилось слушать, отвечать малозначащими словами. Немного скучно, немного противно, и все сильней злость берет. Прежде всего – на себя. Не могла вытерпеть, новую игрушку после отъезда красноволосого чудища опробовать? Теперь терпи, смотри, как та врет и глаза под ноги прячет… Нет, не прячет!
Пялится на грудь, как безусый оруженосец! Было мгновение, в которое Кейндрих почти поверила, что Немайн – кровосмесительное отродье, армянка и гречанка разом. Настоящая римская императрица… вроде Мессалины. Извращенная и развратная. Потом – поймала смущенный взгляд. Поняла: изучает. Скопирует и жениха уведет! А уши ее кошмарные Гулидиену и так нравятся. Сам рассказывал… Тут и пожалела, что обычай о трех одежках блюла «для кумушек», не стала потеть в плаще и куртке. Сейчас бы запахнуть полы, и кончено – ни любви ущерба, ни державе. С другой стороны… Союз союзом, а гадить хозяйке, пусть и будущей, в ее же доме – нельзя! Так и сказала. Сида уши прижала и в долгу не осталась.– Нужны мне твои прелести, у меня свои есть, покрасивей! И король мне твой не нужен.
Тут–то и попалась!– Докажи.
Немайн фыркнула… но задумалась, вот удивительно. На грудь, правда, все равно зыркает.
– Скажи, как доказать.
– Сама замуж выйди!
Сида засмеялась. Тихонько, невесело, но до чего обидно!– Во–первых, – сказала, – не хочу. То, что мне не нужен твой жених – еще не значит, что я себе другого насмотрела. Приглядываюсь пока. Я жизнь портить не намерена даже ради твоей дружбы. Во–вторых, это ничего не докажет. Я замуж выйду, а ты вспомнишь историю Гвиневры!