Киерленский изувер

– Я сам, - ответил Этли.

«Любой, кто запал тебе в душу умрет от рук или дел твоих». «Запал» ли, зеленокожий ему «в душу». Кто он, друг, знакомец, случайный попутчик по жизни? Хватит с него гибели Вигды и Глыбы. И остальных, в прошлом.

Этли поднялся по лестнице и приоткрыл крышку подпола. Сейчас он не спешил выскочить, как прошлый раз. Скорее всего его тут ждали, и вовсе не с распростёртыми объятиями. Сжимая в руках корд, он осторожно поднялся наверх.

Комната, где когда-то выпотрошили купца, была пуста. Массивного тела тоже не было. Значит, изувер все-таки избавился от него. Из соседней комнаты, изрисованной эльфийскими символами, падал неровный свет. Оттуда же доносилось бормотание:

– О, Мириад, сойди к нам. Спустись со звезд, осчастливь нас ликом своим.

Неслышно Этли двинулся на голос. Позади, так же бесшумно, ступал Таштаг. Этли представил, как, вот сейчас, орк ударит его по голове, и он придет в себя, связанным, на жертвенном месте. Озноб прокатился по спине.

Этли достиг комнаты и заглянул внутрь. Свет полутора десятков свечей, расставленных на полу, разливался вокруг. Прямо перед ним, на противоположной стене, висело обнаженное женское тело. Этли узнал Лавену. Словно пришпиленное насекомое, она распласталась на поверхности, раскинув руки. Вороновые волосы, грубо обрезанные, топорщились в стороны. По спине текла кровь.

Некто, крупный и массивный, закутаный в плащ с капюшоном, стоял возле кухарки. Он произносил заклинание, не имеющее силы, и, заглядывая в какой-то смятый листок, резал спину Лавены. Порезы складывались в символы. Ошибочные и бессмысленные.

– Яви нам себя, и я воспрошу о милости.

Нож прорезал белую кожу, женщина забилась, замычала. Этли догадался – у нее во рту кляп.

– Даруй мне это, ибо в крови и мучениях, я воздаю хвалу тебе.

Рука со сжатым ножом вновь поднялась.

– Остановись, Волган!

Этли шагнул в комнату. Следом скользнул Таштаг, заходя к безумцу с другой стороны. Человек в плаще обернулся. Из-под капюшона на Этли глянуло неестественно бледное лицо. Не смотря на холод, дом не отапливался, со лба Волгана стекал пот. Капли влаги задерживались на бровях, собирались там и мокрыми ручейками стекали по вискам, другие бежали по переносице и с толстого, мясистого носа капали на пол. Докер смотрел вытаращенными, безумными глазами. И казалось не моргал.

В одно мгновение Волган шагнул к распростёртой на стене Лавене и приставил нож к ее горлу:

– Нашел меня, проныра? И что дальше? Сделай хоть шаг, и я перережу ей глотку, а ведь она нравится тебе, да, кобелина?

Этли бросил взгляд на Таштага. Волган стоял в полоборота к орку и не мог видеть его полностью.

– Ашта!
– прошипел Этли на орочьем.

Бей!

Но орк не двинулся с места. Облизав губы зеленокожий произнес на родном языке:

– Я дал клятву, не причинять зла никому, кто живет с нами. Помнишь?

– Я освобождаю тебя от нее, - так же на орочьем ответил Этли.

– Идиот, я давал ее не тебе, а своим богам. Мое слово – сталь!

– Хватит шипеть!
– рявкнул Волган.

Лавена забилась в его руках и Этли понял - докер надавил лезвием на шею. Этли расслабился и опустил клинок.

– Она ведь твоя жена, Волган, какого беса ты делаешь, отпусти ее, и мы мирно разойдемся.

– Не жена она мне, и никогда не была ей. Просто приветил я ее однажды, вот и все. А сейчас я хочу вернуть мою настоящую жену, Смуглянку. Так, что катись-ка ты в Бездну, Этли!

Вспомнил! Словно луч света мелькнул в темной комнате и осветил то, что Этли давно искал. Вспомнил, то, что не мог вспомнить прежде, после их застолья с рассказами, да байками. Фразу Руди: «…люди помнят то, чего и не было на самом деле». Говорил он это о своем пациенте, столкнувшимся с Мириадом, но куда лучше она подходит для Волгана.

– Волган, - осторожно начал Этли. – С тобой что-то случилось. Ты помнишь то, чего не было на самом деле. У тебя никогда не было первой жены, тем более кафрийки, ты никогда не попадал на странный остров с алтарем. И твоя единственная жена – Лавена. Приди в себя, успокойся. Ты ни в чем не виноват, кто-то опоил или околдовал тебя, не знаю. Но все еще можно исправить. Остановись, брось нож.

Волган опустил глаза, словно, пытался что-то вспомнить. Тяжело задышал. Затем зарычал:

– Не может этого быть! Я помню Смуглянку, как живую, каждое мгновение проведение с ней!

Он бросил взгляд на Лавену. Не спуская глаз с Этли погладил обнаженную спину жены, пробормотал:

– Есть, только один способ узнать правду.

Он схватил Лавену за волосы, запрокинул ее голову и взмахнул ножом. Женщина глухо вскрикнула, забилась. Но черная тень змеей метнулась к Волгану и он, сложившись пополам, упал у ее ног. Над ним сжимая скимитар застыл Таштаг.

***

– Что случилось? – воскликнул Руди.

От удивления он даже вскочил с места.

Этли и Таштаг внесли в комнату Лавену, завернутую в плащ и уложили на кровать. Женщина не шевелилась, лишь часто дышала, иногда издавая стон боли. Кровь пропитала ткань и прилипла к ранам. Когда Этли осторожно стягивал с кухарки плащ, та дернулась, но тут же вновь уткнулась лицом в постель. Раны перевязали еще в проклятом доме, обрывками того же плаща, но кровь не желала останавливаться, настолько глубокими были раны.

– Помоги ей! – рыкнул Этли.

Цирюльник бросился к своим вещам, что-то полетело в сторону, загремело, зашуршало. Руди подошел, держа в руках какие-то склянки и чистые бинты.

– Принесите мне горячей воды с кухни!

Когда Этли притащил таз с кипятком, Руди принялся омывать раны.

– Ты где был? – мрачно спросил Таштаг.

– Тебе-то какое дело? – огрызнулся цирюльник.

– Где ты был, Руди? – повторил вопрос орка Этли.

Руди посмотрел на бывшего наемника и произнес:

– Врачевал людей в доме…да, пошли вы оба! Если вы в чем-то меня обвиняете, то скажите мне об этом! И, клянусь Триединым, я отведу вас в тот дом, где я был!

Этли буравил взглядом цирюльника, но тот и не подумал отводить взгляд.

– Волган хотел убить Лавену, - произнес Этли.

– Чего? – цирюльник даже бросил свое занятие.

– Не останавливайся, - указал ему Этли и продолжил, - не просто убить. Он проводил ритуал по призыву Мириада.

– Ты несешь бред! Волган и Мириад, это ерунда какая-то!