Кладоискатели (сборник)

— Я скучал тут, — сказал он угрюмо.

— Ну вот. Теперь я вернулась. Куда же мы пойдем? В кино? К Нонне? Или в Вальке? На улице дождь.

— Ко мне нельзя. Хозяйка — стерва, сразу растреплет по всему городу.

— И ко мне нельзя. Там куча детей и хозяин сидит, как монумент, перед телевизором.

— Тогда в кино. Дождь, может, кончится.

— Пора уже знать здешние дожди.

Он притянул ее к себе. Маша отстранилась.

— Глупо. Вдруг кто-нибудь войдет.

— Все ушли, — сказал Рогов. — Один шеф сидит, как сыч.

— Все равно глупо. Мне кажется, шеф уже знает о нас с тобой. Он мне сегодня выволочку сделал за самовольную задержку. И на песок смотрел как-то кисло. Словно я украла этот песок. Странный он какой-то, шеф наш. — И без всякого перехода закончила: — Уехать бы сейчас куда-нибудь в Крым. Сидеть на теплом камне, болтать голыми ногами и думать о тайнах мироздания. Я люблю об этом думать.

— Блаженны нищие… — съязвил Рогов, — кои, не имея крыши, о смысле жизни заботятся.

— Коту все сало на уме. Любопытно, о чем сейчас твоя жена думает?

— Там уже утро. Наверно, банки считает. Она любит банки считать.

— Да, там утро, — задумчиво сказала Маша. — А здесь вечер. И уйти некуда. Разве в кино?..

Рогов забыл, где он и что делает. Строчки рукописи плыли перед глазами, а в голове толпились фразы, обрывки разговоров, незначительные в общем слова, смысл которых он воспринимал теперь иначе, чем тогда, когда они были произнесены. Происходила какая-то аберрация воспоминаний. Сейчас он видел перед собой не ту Машу, к которой привык, с которой ссорился, мирился, спал. Перед ним вставал образ другой Маши, совсем не похожей на ту, прежнюю.

Тогда его заботили вещи, о которых Маша скорее всего даже не думала. Он опасался сначала, что Маша потребует от него решительного разрыва с женой. Ему казалось, что женщина только и ждет предлога, чтобы заговорить об этом, что все ее помыслы сводятся к примитивному желанию — замуж. Он считал, что она намеренно подчеркивает те трудности, которые возникали каждый раз, когда он предлагал ей встречу. Он думал, что их тайные свидания раздражают ее, и этим объяснял холодок отчуждения, который сопутствовал их отношениям и разрастался от встречи к встрече. Рогов не пытался поискать причину в себе, ему и в голову не приходило, что Маша может думать как-то иначе. Рукопись Безуглова открыла ему глаза, помогла посмотреть на себя со стороны. Рогов понял, что все было гораздо сложнее. Он не сумел скрыть от Маши свою зависть, и она уловила это. Видимо, было что-то в его взгляде тогда, когда она грустно сказала ему: «Что же ты не поздравил меня с полем?» Но лучше не думать об этом, не бередить…

И Рогов поспешил поставить плотину воспоминаниям, уткнулся в рукопись.

Лист третий

Где-то высоко прогудел самолет. Значит, нас все-таки ищут. Вера в это придает силы. И Веденеев крепится. Утром он долго разглядывал меня, потом хмыкнул:

— Ну и рожа, скажу я тебе. В чем душа держится?

— В бутылке, — мрачно сострил я.

— Ну-ну, — буркнул он и предложил: — Хочешь, расскажу сказку?

Я записал ее…

В отрогах гор жило большое племя. Тысячи оленей паслись в долинах. Люди жили весело и дружно. Пока не пришел чужой.

Никто не знал, откуда он появился. Старики спросили: зачем пришел? Он сказал, что заблудился в тундре… На нем была надета рваная кухлянка, торбаса пропускали воду. В руках не было ничего, кроме странной игрушки, которую он называл бубном. Старики спросили, как его зовут.

— Шаман, — ответил пришелец.

По вечерам он бил в бубен и плясал. Старикам это не нравилось. Но кое-кому из племени пляски Шамана показались привлекательными. Ему пытались подражать. Шаман сказал, что он может лечить болезни. Но в племени никто не болел, и ему нечего было делать. Он много и жадно ел. И скоро сделался толстым, как олень осенью. Стал заглядываться на девушек. Но девушки боялись чужого и избегали его. Все, кроме одной.

Ее звали Титинэ. Это была самая ловкая и красивая девушка племени. Многие пастухи и охотники желали взять ее в жены. Но девушка отдавала предпочтение молодому парню по имени Ахамме. Он уже жил и работал в юрте отца Титинэ. Таков был обычай: желавший жениться должен жить в юрте родителей невесты и помогать им.

Так было, пока не пришел Шаман.

Титинэ стала много времени проводить в юрте Шамана. Когда он, обессилев от пляски, валился в полог, девушка подавала ему лучшие куски оленины. Шаман ел и рассказывал ей о чужих племенах, о людях, носящих одежду из рыбьих шкур и живущих около реки без берегов.

— Почему ты ушел от них? — спросила как-то Титинэ.

— Так было нужно, — загадочно ответил Шаман.

Он научил людей сушить мухомор и есть его. У охотников пропадала острота зрения, а пастухи хуже сторожили стада. Волки безнаказанно резали оленей. А Шаман ласкал в своем пологе Титинэ и глотал самые жирные куски мяса.

Ахамме ушел. Однажды он перевалил горы и увидел море. Он познакомился с людьми, которые не пасли оленей, а ловили рыбу. Узнав, что в племя Ахамме пришел Шаман, они долго цокали языками, потом сказали, что они выгнали этого пустого и ленивого человека.

И Ахамме вернулся. Он рассказал дома все, что узнал. Но ему не поверили. К тому времени Шаман совсем покорил людей.

А потом пришел голод. Все пастбища были вытоптаны. А Шаман вел племя на юг, где не было ягельников. И никто не верил Ахамме, который звал оленеводов за горы, на восток. Только когда оленей стало совсем мало, люди словно проснулись. Окружив юрту Шамана, они потребовали, чтобы он показал им путь. Шаман взял бубен…

— Не надо кочевать, — сказал он, окончив камлание. — Через три дня тут вырастут ягельники.

И снова поверили люди. А на другой день Шаман исчез. Новость принесла Титинэ. Шаман обманул и ее, тайком запряг последних оленей, нагрузил аргиш шкурами диких зверей и уехал. Все, кто был в силах, бросились догонять его. Как будто это могло спасти их.

Они нашли Шамана, привезли его обратно. Ахамме знал, что это бесполезно. Только Титинэ еще на что-то надеялась. Она украдкой кормила связанного обманщика и просила его помочь людям. А он смеялся, скалил желтые зубы и требовал мухомора. Но и этого уже не могла дать ему Титинэ. Тогда он плюнул ей в глаза.

Утром люди выволокли Шамана из юрты и стали требовать, чтобы он указал дорогу. Но связанный Шаман только дико вращал глазами. И тогда в круг вошел Ахамме. Гордо подняв голову, он указал рукой туда, где за туманной дымкой скрывались горы.

— Кто мне верит? — вскричал он. Но усталые люди молчали. Только чудо могло вдохнуть в них силы. И Ахамме знал: чудо будет. Будет в том случае, если ему поверит хоть один человек. И он крикнул еще раз.

Тогда люди услышали голос Титинэ.

— Я верю, — сказала она и приблизилась к Шаману. — Верю! — вскрикнула она еще раз, выдернула из-за пояса у Шамана нож и вонзила ему в грудь.