Клан Одержимого

Это были мало ношенные мужские штаны, холщовая рубаха, широкий и очень длинный хлопковый шарф, позволяющий обтянуть грудь Элайны и скрыть ее, под вполне сносной кожаной курткой.

Она выбрала себе объемный пажеский берет, под которым легко спрятала свои белокурые локоны.

На ноги она одела черные сапоги с высокими голенищами. На пояс мы повесили ей небольшую короткую шпагу.

Она выглядела чудесно, хотя ее женственность трудно было скрыть под мужским нарядом. Она напоминала юношу с красивым лицом.

Ее можно было принять за моего оруженосца.

Выйдя из лавки, она хлопнула себя по штанинам, покрутилась и встав на цыпочки спросила:

— Ну как? — ее глаза озорно блестели, было видно, что ей нравилась эта игра с переодеванием.

— Сеньор бакалавр, — так обращались в Испании и Фландрии к юношам оруженосцам, — Хочу спросить готовы ли вы сопровождать меня в ознакомительной прогулке по свободному городу Бриэль? — я улыбнулся и посмотрел на старьевщика. Тот ничего не ответил, он раздосадовано покачал головой.

Торговец вздохнул, и забрав свои два серебряника, вернулся в свою лавку.

Наверно, он видел и не такие странности покупателей в лавке, живя в одном из самых крупных портовых городов Фландрии.

Мы с Элайной рассмеялись и отправились на поиски трактира Папа Пай, который должен был располагаться где-то на прилегающей к порту улочке.

Уже совсем стемнело.

Но несмотря на это, шумные улицы вечернего города были заполнены горожанами, матросами, всадниками, идущими рысью по мостовым.

То тут, то там бойкие фонарщики предлагали свои услуги провожатых, неся в своих руках фонари, горящие на маслах и китовом жире.

А лавки живо вели торговлю.

Мы быстро добрались до косы, с которой начиналась набережная. Идя вдоль квартала с домами с разноцветными фасадами, мы нашли нужную улицу.

В самом ее начале я увидел круглую вывеску с названием, на которой были изображены куриная ножка хлеба и кружка пива.

Она была подвешена на цепях к торчащему из стены кронштейну и покачивалась от ветерка.

Под вы веской из приоткрытой двери лился яркий свет. Оттуда на улицу доносились звуки музыки, раздавались взрывы мужского хохота.

— Иди за мной и нечего не бойся. Просто постарайся не пялиться мужикам прямо в глаза.

— Хорошо, не переживай за меня, я уже бывала в таких местах, — тихо ответила мне Элайна.

Я уверенным шагом направился в таверну.

На входе стоял плечистый вышибала со сложенными на груди руками.

Он преградил нам путь и молча смерил меня взглядом с ног до головы.

Я полез в кошелек, и щелкнув большим пальцем подбросил монетку в воздух.

Блестящий дублон звеня взлетел и была моментально перехвачен вышибалой.

Он расплылся в улыбке.

— Мы любим гостей с деньгами, милости прошу, — он отступил в сторону, уступая нам дорогу, — но сразу предупреждаю: пьяных мы выбрасываем на улицу, нищебродов, которые не могут заплатить за ужин сдаем на рабовладельческий корабль, где вы будете работать под кнутом и только за похлебку из дохлой сельди.

— Принято. У нас есть деньги, — ответил я, протискиваясь внутрь.

Элайна зашла сразу вслед за мной.

— Да. И еще. Посуду не бить, в официантов оружием не тыкать. Добро пожаловать к Папе Паю, чувствуйте себя, как дома.

Рассказав про нехитрые правила, он потерял к нам всякий интерес и снова стал разглядывать улицу.

Я шарил глазами в поисках свободного места и пытался разглядеть присутствующих.

То тут, то там за столами сидели шумные компании матросов.

Само помещение трактира было очень просторным.

Я бы сказал, что по площади оно занимало метров четыреста.

На потолке висели огромные люстры в виде колес от телеги.

На них горели сотни ярких свечей, делая помещение неестественно светлым.

Если сравнивать его с вечерними интерьерами в замке барона, то можно было принять вечер в трактире за день.

Кто-то горланил песни. Другие выпивали в компании друзей.

В помещении у дальней стены играли музыканты. Звучал средневековый поп со свирелями, волынками и бубнами.

Недалеко от музыкантов танцевали и веселились мужчины и женщины, который были уже порядочно пьяны.

Обводя взглядом трактир, я понял, что свободных столов практически не было.

Но тут я увидел наших спутников Аарта, Дарию, переодетую в парня, и Андреаса. Они расположились за большим прямоугольным столом ближе к центру помещения.

— Пойдем, вон они! — я потянул аз руку Элайну, — странно, как они успели раньше нас?

Мы приближались к столу, за которым сидели наши

И вдруг, проходящий мимо них пьяный матрос остановился у стула, где сидела Дария и обратился к ней.

— Что-то у тебя слишком смазливое лицо, юнец!

Он был нетрезв, его шатало, и он смотрел прямо в глаза сидящей маркизы. Матросу было лет сорок пять на вид. На его лице росла жидкая бороденка, делающая его похожего на козла.

— Иди куда шел, своей дорогой, — грозно предупредил его Аарт, но маркиза выставила ладонь в сторону кузена, как бы прося его не заступаться за себя и нахмурив брови дерзко спросила пьяного моряка.

— Что надо, уважаемый?

Матрос наигранно улыбался, огляделся по сторонам, как будто не понял, что она обращается к нему. Потом схватил правой рукой маркизу за челюсть. Улыбка мгновенно сошла с его лица. Аарт и Андреас вскочили со своих мест.

— Хочешь я оторву тебе голову?

Аарт обнажал шпагу.

Адреналин стремительней волной прокатился по телу. Я почувствовал, как мои ладони немного взмокли.

Увлекая за собой Элайну, я бросился на помощь друзьям.

Все время, что я находился во Фландрии в шестнадцатом веке я никак не мог избавится от ощущения, что за мной кто-то наблюдает со стороны.

Я не мог себе никак объяснить это чувство. Особенно остро я ощутил его в таверне у Папы Пая.

Оно и понятно, ведь внимание всего зала было обращено к тому месту, где должна была произойти наша драка с матросами.