Klangfarbenmelodie

Когда Мана умер мгновенно, а Аллен обгорел, переломал почти все кости и чуть ли не ослеп.

А Неа ничего не мог сделать. Не мог ни помочь, ни спасти, ни позвать кого-нибудь на помощь.

Он ничего не понимал, ничего не мог понять и даже не желал понимать.

Потому что буквально мгновение назад Мана пытался поговорить с ним и Аллен заливисто смеялся, а спустя секунду машина взорвалась, и его братья…

Неа боялся.

И не нашёл ничего лучше, чем притащиться с истекающим кровью Алленом к Кроссу.

После этого братишка уже никогда не был прежним.

Это Неа повезло. Он почти не пострадал — его сразу же выкинуло в боковое стекло, фактически спасая от огня. У него было лишь несколько переломов, которые в состоянии паники и адреналина не чувствовались, и царапины от битого стекла по всему телу. Но не больше.

Неа несказанно повезло.

В отличие от Маны, сразу же погибшего — сгоревшего заживо.

В отличие от Аллена — получившего уродливые шрамы и неизлечимые для детского разума травмы.

И сейчас всё повторялось: неспособный оказать помощь Неа и истекающий кровью братишка.

Мужчина кинулся к нему, когда юноша прерывисто застонал, закусив губу и скривив лицо в болезненной гримасе (шрам стянул кожу безобразными складками), и успокаивающе провёл по голове, переворачивая его набок и не переставая шептать что-то глупое и идиотское на ухо.

Аллен словно бы даже успокаивался от его слов: тянулся к нему будто в поиске защиты.

Впервые за много лет.

Впервые с тех нескольких месяцев бессонных ночей, когда мальчика лихорадило и бросало по кровати. Когда он боролся за собственную жизнь и шарил по простыням ладонями, трогательно сжимая пальцы Неа.

Тики буквально влетел в квартиру спустя уже минут десять (хотя добираться от его квартиры до Уолкеров было как минимум полчаса), весь запыхавшийся и взволнованный, и без лишних слов оттолкнул Уолкера, раскладывая вновь протестующе задёргавшегося Аллена на полу.

— Тики, аккуратнее… пожалуйста… — Неа чувствовал себя убитым. Совершенно. Аллен дергался у мужчины в руках и смотрел на него абсолютно бешеными глазами, как будто тот был его врагом и собирался его убить.

Но Тики ни одного из них совершенно не слушал. Он без лишних сентиментальностей разодрал на Аллене майку и до белизны закусил губу. Потом, отстранившись, резко стащил с себя пальто, засучил рукава и додрал одежду на юноше окончательно. И — обернулся к Неа.

— Помоги мне на диван его посадить. А потом принеси аптечку. Спирт, перекись, бинты… Тащи все что есть, ясно? И пинцет или щипцы какие-нибудь, — на этом он перевел взгляд на дрожащего на полу Аллена и нахмурил брови: — А ты — не отключайся. Не отключайся, сученыш, понял?

Неа, наверное, скорее нафантазировал, чем действительно увидел, что брат кивнул. Однако находящийся ближе к юноше Тики кивнул в ответ — и обернулся к Неа.

И — хорошенько покрыл его отборным матом.

— Если ты будешь, блять, столбачить тут, ему ни я не помогу, ни больница.

Неа слышал его, но не мог сдвинуться с места. Он просто стоял и смотрел, как парализованный или вроде того. Слыша, видя, ощущая — как будто со стороны. Он рвался вперед — но оставался на месте.

— Неа, сука, очнись!

Впоследствии Уолкер не знал, что сыграло свою роль — режущее по ушам сквернословие друга (он никогда не слышал, чтобы Тики так много и смачно ругался) или то, что тому надоело ждать, и он, поднявшись, хорошенько заехал ему в челюсть.

Но, наверное, больше помогло второе, чем первое, потому что Неа тут же ощутил свое тело вновь — и рванулся на кухню за аптечкой.

— Щипцы прокипяти! И вообще нужно много воды, слышишь? Кипяченой! И много бинтов! А потом пиздуй сюда — будешь держать! — крикнул ему вдогонку Микк, как видно, все-таки самостоятельно решив перетащить Аллена на диван.

Руки у Неа тряслись как заведённые, но он нашёл на кухне аптечку, набрал в металлический тазик воды, поставил его на плиту, вытащил щипцы, бросив их на дно, и, захватив антисептик, помчался обратно в гостиную, где Тики, напряжённый и бледный, сердито шипел:

—…кто, я спрашиваю? Отвечай, мелкий поганец!

Аллен мотнул головой, захлебнувшись слюной, мужчина рассерженно нажал ему на живот, вызвав пронзительный крик, и Неа испуганно бросился к ним.

— Т-ты что творишь? — залепетал он, но Тики молча забрал у него антисептик и вернулся к расспросам:

— Последний раз спрашиваю, эгоистичная скотина: кто тебя подстрелил, чёрт раздери?!

Аллен болезненно скривился и всё-таки выдохнул:

— Адам… шавки… Адама…

Неа замер, а Микк гневно сжал зубы и зло выплюнул:

— Перчатки неси. И обезболивающее — не в таблетках.

— Тики, он же… — совершенно растерянно залепетал Неа, но мужчина его оборвал, просверлив страшным до колик взглядом.

— Неси ебаные перчатки, Неа, — тихо, но очень веско приказал он. — И не забудь про шприц.

Когда Тики вколол Аллену дозу ледокаина, и тот перестал так сильно дергаться, Неа ощутил, как его затапливает облегчением. Микк еще не начал ничего делать, но Уолкер был почему-то уверен, что он сможет помочь, и это давало ему возможность идти дальше.

Мужчина принес в гостиную щипцы, тазик с водой и марлю (господи, откуда у них в доме марля, он даже о ней не знал, неужели…), и Тики, придирчиво осмотрев дело его рук, коротко кивнул.

— А теперь держи его. Орать он будет долго и много.

— А… — тихо заикнулся Неа, бросая загнанный взгляд на бледного от кровопотери юношу.

— Без ора не выйдет, — отрубил Микк.

Уолкер закусил губу, взглянув на крепко сжавшего челюсти и прикрывшего глаза брата, и судорожно вздохнул, прижимая его руки к груди так сильно, как мог.

Тики кивнул, быстро натянул перчатки, сосредоточенно промыл рану, протёр кожу антисептиком и глубоко вздохнул, сразу же становясь напряжённо-расслабленным. И — оттянул щипцами края раны, просовывая внутрь спринцовку (которая тоже нашлась в аптечке).

Аллен вскрикнул, сильно зажмурившись, и замотал головой, стремясь выбраться из-под чужих рук, но Микк, сердито выматерившись, локтями придавил его колени, и, серьёзно нахмурившись, принялся отсасывать спринцовкой кровь из раны.

— Держи, блять, его, Неа, — медленно процедил Тики, осторожно вытащив спринцовку, и просунул в рану палец.

Аллена дёрнуло, он заметался, рвано задышал, кусая губы до крови, но не кричал — лишь громко стонал что-то неразборчивое, умоляющее.

— Тише-тише, братишка, скоро всё пройдёт, — шептал Уолкер испуганно, сильнее стискивая дёргающегося юношу, в панике наблюдая за мечущимся из стороны в сторону серым взглядом, за синими дрожащими губами, за слипшимися седыми волосами. — Просто потерпи немного, — оробело сипел мужчина, чувствуя себя совершенно бесполезным.