Klangfarbenmelodie

— В твоей родной стране? — тут же подобрался Малыш.

— Да… — осторожно отозвался Микк, вскидывая брови. — В Италии.

Метаморфозы в лице Аллена удивили мужчину настолько, что он даже непонимающе нахмурился, подавляя в себе идиотский порыв вжаться в спинку стула.

Юноша весь подобрался, восторженно засветился, воодушевлённо заулыбался, буквально преображаясь из мрачного болезненного подростка в красивого яркого юношу, и восхищённо выдохнул:

— Ты итальянец?

Тики кивнул уже как-то машинально, совершенно не понимая, отчего редиска стал таким симпатичным в одно мгновение.

— И на итальянском говорить умеешь? — ещё более восторженно поинтересовался Аллен, наваливаясь грудью на стол и сверкая лучистыми глазами. Микк вновь кивнул. — Тогда, тогда, тогда ты же понимаешь, о чём здесь поётся, да? — радостно затараторил он, копаясь в телефоне и включая песню. И Тики потрясённо замер, улавливая знакомые гитарные мотивы. — Это Симона Молинари, я её очень люблю, но итальянский здесь никто не преподаёт, а самостоятельно у меня не получается, — возбуждённо пробормотал Уолкер, а мужчина ошеломлённо смотрел на него, на румянец на щеках, на искры во взгляде, на блаженную улыбку и не мог поверить, что в мире вообще бывают такие совпадения.

— Я знаю, кто это, Малыш… — слабым голосом выдавил он в конце концов. — И на итальянском, естественно, говорю. По-моему, каждый коренной итальянец знает родной язык.

— Тогда-а… ты же можешь меня научить? — с тем же сияющем видом вопросил юноша, складывая руки умоляющем жесте и не переставая улыбаться. И — в то же время недоуменно хмуриться. — А-а-а… В-в чем дело?..

— Да вот думаю… — Тики заставил себя оторвать от этого мелкого смазливого сукина сына взгляд и усмехнулся, — бывают ли в мире такие совпадения.

Брови юноши взметнулись вверх, придавая улыбающемуся лицу чрезвычайно забавное выражение.

— В смы-ы-ысле? — протянул младший Уолкер недоуменно. — Ты о том, что я…

— Я том, что ты мою любимую песню у этой певицы включил только что, — легкомысленно признался Тики, отставляя чашку со своим кофе и подпирая ладонями подбородок. Аллен мелодично засмеялся в ответ, отмерев, и замотал головой.

— Врешь! — ошеломленно воскликнул он, становясь таким живым, ярким и невозможно настоящим, как и всегда, когда речь заходила о музыке, что у Тики дыхание на секунду замерло.

Вот она, его Алиса. Один в один. Эти же жесты, это же сияние в глазах, эта же страсть с голосе.

— Чистая правда, — качнул головой мужчина. — Это же «Egocentrica», — заметил он и напел припев, который знал наизусть. Голос у него был ниже, чем у Аллена, но слухом он все же мог похвастаться, а потому с удовольствием заметил, как юноша ошеломленно приоткрыл рот. — Я еще ее «Non so dirti di no» обожаю.

— А как это переводится? — тут же ухватился за сказанное тот. — Че-е-е-рт, ну почему я раньше не знал, что ты итальянец! — сокрушенно выдохнул он, падая обратно на свой стул и растерянно взъерошивая себе волосы.

Тики захотелось помочь ему в этом процессе, но он только закусил губу, по-прежнему неотрывно наблюдая за собеседником и снова беря свой кофе, чтобы занять чем-то руки.

— Название первой так и переводится, — усмехнулся мужчина, — «Эгоцентричная». А название второй — «Я не могу сказать „нет“».

Аллен восхищённо приоткрыл рот, смотря на него с таким неописуемым восторгом, словно перед ним сидел не Тики, а кто-то ужасно популярный и знаменитый, и это заставило Микка чувствовать себя каким-то ну очень влиятельным и незаменимым.

Юноша закусил губу, смущённо опуская взгляд в телефон и снова что-то выискивая в нём с сосредоточенным видом, отчего мужчине ужасно захотелось поцеловать его — прижать к себе, чёрт подери, и целоватьцеловатьцеловать не переставая, чтобы мальчишка плавился в его руках.

— А вот это?.. — пробормотал Аллен, включая ещё одну композицию, и Тики, приятно удивлённый, узнал ещё одну из своих любимых песен этой певицы.

— «La verit`a», — протянул мужчина, с наслаждением наблюдая, как Уолкер следит за ним не сводя восторженных глаз. — «Правда».

— У тебя… такой выговор… — восхищенно выдохнул юноша, снова подаваясь вперед и вслушиваясь. О, Тики знал про свой выговор. Он был родом из Тосканы, и его покойный отец почти всегда говорил с ним на диалекте, из-за чего обычно звонкий и четкий, родной язык в устах Тики приобретал придыхание и некую плавность.

— Я говорю с примесью диалекта, — улыбнулся в ответ мужчина. — И… в общем, не расстраивайся, что не знал. Мало кто знает, я и Неа не говорил, — честно признался он.

Аллен распахнул глаза удивленно и даже выронил телефон, отчего тот легонько шлепнулся на столешницу. Неужто думал, что его брат знает о Микке все?

— Неа… не знает? — выпалил он, на секунду хмурясь — и тут же расплываясь в улыбке, как будто его чрезвычайно обрадовал тот факт, что он знает о мужчине что-то, неизвестное старшему Уолкеру.

— Нет, — Тики рассеянно качнул головой, подмурлыкивая себе под нос слова из песни, — как-то к слову не приходилось.

Лицо Аллена смешно вытянулось, отчего мужчине захотелось поцеловать его ещё сильнее, и юноша надулся как ребёнок, которому сказали что-то очень поощрительное.

— Я очень хочу спеть её песни, но, — протянул он с обречённым вздохом, — тяжело петь на языке, которого совершенно не знаешь.

Тики кивнул, соглашаясь с ним, и вдруг вспомнил, что послезавтра понедельник, а вместе с ним и новое выступление Алисы.

— Слушай, редиска, — Аллен забавно насупился на это прозвище, — а что ты послезавтра петь будешь?

Юноша вдруг хитро улыбнулся, лукаво сощурив глаза, и, хохотнув, пожал плечами:

— Секрет.

Тики закатил глаза, а Аллен задумчиво оглядел телефон, тяжело вздохнув.

— Но вот новый репертуар найти нужно бы как можно скорее, — он неловко закусил губу, взглянув на часы, и передёрнул плечами. — Так что я, скорее всего займусь этим, а ты… не знаю, что вы обычно с Неа делаете? — смущённо пробормотал редиска, поджав губы.

Мужчина, не выдержав, в открытую расхохотался и сложил руки ковшиком у рта, приглушая звук, потому что младший Уолкер обиженно насупился и явно собрался от него сбежать, решив, что Микк поднял его на смех.

Это было удивительно мило, и от этого Малыша хотелось зацеловать в совершенно пунцовые щеки.

И черт побери, Тики уже даже не знал, сколько раз за этот день подумал о том, как хочет поцеловать его невзирая на то, что это неправильно, потому что Малыш — парень, потому что он вообще-то подросток или вроде того.