Klangfarbenmelodie

— Только не закрывайся! Пожалуйста, не закрывайся! Я знаю, как виноват, но, прошу тебя, дай мне всё исправить! — горячечно зашептал он, чувствуя, что Аллен леденеет, каменеет, и понимая, что ужасно боится этого. Боится, что вновь всё испортит. Что вновь придётся вернуться в прошлое — туда, где брат игнорировал его, боясь и слово сказать, чтобы не нервировать.

— Н-не стоит… Ты… не виноват, — тихо выдохнул юноша, пытаясь отстраниться, отпрянуть, спрятаться, но Неа замотал головой и порывисто чмокнул его в висок, крепко прижимая к себе и не позволяя этого.

Он хотел его растопить. Растопитьрастопитьрастопить.

Они же братьями были в конце концов.

— Виноват! — убито зашептал Неа. — Я только ухудшал все запретами!.. Боялся вспоминать, думал… думал, ты… будешь похож на Адама, если будешь заниматься музыкой, но я…

Аллен покрывался ледяной коркой — и эта корка тут же трескалась, а на смену ей приходил новый слой льда. Как будто юноша пытался закрыться хоть как-нибудь — и не мог, раз за разом срываясь и приглушенно всхлипывая и вздрагивая.

Спина у него просто ходуном ходила, и Неа принялся легко поглаживать брата, то и дело зарываясь пальцами в пушистые волосы и чувствуя, как в горле собирается комок.

Так ведь не должно быть. Не должно!

Минуты через три Аллен успокоился, хотя все еще заикался от беззвучного рыдания, и поспешно вытер слезы. И — снова попытался отстраниться.

— Прости, брат, я…

— Это я виноват, что ты плачешь, — замотал головой Неа. — Это я должен просить прощения. Я… я так ошибался, Аллен… — он шумно выдохнул и скорбно поджал губы. — Я… когда в субботу домой вернулся и вас с Тики увидел, я просто… ты так улыбался, Аллен! Ты не улыбался так одиннадцать лет!..

Юноша едва заметно улыбнулся подрагивающими губами, как будто как-то несмело, нерешительно.

Как будто боялся.

— И т-ты не… — он замерцал глазами и длинно шмыгнул носом, — не обидишься?..

Неа словно землю из-под ног выбили.

Обидится? Но на что? На то, что Аллен плачет? На то, что будет искренне улыбаться? На то, что хочет заниматься музыкой? На что он может обидеться?

И как же всё между ними было ужасно, если брат вообще спрашивает про такое?

Неа обескураженно выдохнул со смешком, прижимая бледного юношу к себе и утыкаясь лбом ему в макушку.

— Не обижусь, — прошептал он, желая донести до Аллена такую простую, казалось, истину. — Мы же семья, я всегда поддержу тебя и помогу, — мужчина слегка отстранился, заглядывая брату в лицо, белое как полотно, с опухшими от слёз покрасневшими глазами, и, поправив скатившиеся очки юноши, ободряюще улыбнулся, на что тот вновь насморочно шмыгнул носом и зажмурился, словно впитывая в себя эти слова. Словно укутываясь в них как во что-то тёплое.

— Я люблю тебя… — тихо пробормотал Аллен, несмело обнимая его и пряча лицо. И Неа ощутил, как захотелось смеяться — и как комок в горле стал еще более тяжелым и горьким.

Глаза узнаваемо защипало, и мужчина уткнулся юноше носом в макушку, крепко прижимая его и себе и не желая размыкать этих объятий… наверное, никогда.

— Я тоже, братец… Я тоже, — отрывисто шепнул он, все-таки ощущая, как скулы слегка обжигает влага.

Он так скучал…

Все эти одиннадцать лет они жили рядом, но мёрзли друг с другом, потому что у них не было возможности поговорить. Одиннадцать лет общего одиночества — одиннадцать лет непонимания и страха.

Аллен мелко задрожал, вцепившись в его рубашку на спине словно в спасительный якорь, — прямо как в детстве, когда ему снились кошмары, а Мана не был способен их прогнать, отчего Неа забирался к ним в кровать и крепко-крепко обнимал, неся всякую чепуху, в которую братишка искренне верил. Он был тогда таким ярким и живым, таким эмоциональным и открытым, что мужчина часто предавался ностальгии и жалел, что те времена прошли. Что Аллен так изменился.

Но оказалось, что это Неа был слеп — потому что Аллен не менялся. Он заковал себя, чтобы не напоминать старшему брату о трагедии, о Семье, о Мане, о детстве, о доме… о прошлом.

Весь оставшийся вечер они слушали джаз. И — записи с концертов Маны, которые, к удивлению мужчины, Аллен хранил на ноутбуке.

Комментарий к Op.13

Репертуар:

Nowisee — [Monthly #04] Stigma

========== Op.14 ==========

Аллен был счастлив впервые за долгое время. Счастлив — и смущен до крайности, потому что Неа сиял, когда он появлялся на горизонте, а Тики — молчал и с легкой усмешкой наблюдал за потугами мужчины по восстановлению родственных уз.

Это было похоже на огромную стройку, где Микк (обычно вальяжно разваливающийся на диване) с видом снисходительного властелина озирал труды своих рабов и благосклонно кивал на их старания, показывая свое довольство.

Такое сравнение было, без сомнения, дико странным (может, все дело в недавней контрольной по мировой истории), но Аллен обычно прыскал, когда думал о чем-то подобном, и Неа тут же еще ярче начинал блестеть глазами, думая, очевидно, что является виновником смешка.

Пожалуй, если бы Аллен признался ревнивому братцу, что думает о Тики в последние пару дней чаще, чем о чем-либо, то… ох, ну он, наверное, из себя бы вышел.

Хотя юноша совершенно не понимал причины такой перемены в брате — тот всегда вис на Микке сам, необычайно чувствительный к тактильным контактам, но теперь… с ним, словом, творилась какая-то ерунда. Он хмурился тут же, стоило только Аллену коснуться Микка или сесть к нему слишком близко.

И это было странно.

Неужели Тики был прав, и брат ревнует?..

Или он… заметил, как мужчина себя ведет?..

Аллен и сам чувствовал, как изменилось отношение Микка к нему, и это… это волновало — поэтому юноша и думал о мужчине столь часто. Еще чаще обычного это происходило только тогда, когда тот попадался ему на глаза, а уж сегодня… четверг. Прямо накануне тематического вечера.

Наверное, он и сам косился на Микка слишком часто и слишком взволнованно-восторженно, раз Неа вел себя столь… агрессивно.

Но стоило быть откровенным хотя бы с самим собой — с Тики говорить о музыке было куда интереснее, чем с братом, который и впрямь слушал «один сплошной ор».

Аллен, правда, заметил, с какой ностальгией Неа смотрел концерты Маны, которые юноша искал по всему интернету и даже выпрашивал у Роад (просто обычно на выступления с ним ходил Шерил), и поэтому ничего не говорил, потому что они… они и правда слишком мало общались за эти одиннадцать лет.

А о Мане вообще не разговаривали, словно любимый брат внезапно оказался запрещённой темой, хотя никто её вслух не запрещал.

Аллен боялся её задевать, потому что Неа реагировал слишком болезненно на любое упоминание близнеца. А брат же… брат, видимо, просто мечтал забыть обо всём этом как о страшном сне.

Юноша вздохнул, раскладывая рис по тарелкам, и подумал, что, чёрт подери, выглядит он слишком странно, наверное, на кухне за плитой, хотя привык к этому за такое-то уж долгое время.