Клеймо тирана

Я лишь губы поджимаю, снова роняя лицо на бок. Я словно не здесь. Я просто смотрю в одну точку, готовая принять все что он хочет сделать. Только пусть не ждет, что я отвечать начну. Что снова захочу с ним. Не так. Не здесь. Не сегодня.

В какой — то момент все кончается. Зверев просто поднимается, смотря в мои пустые глаза и встает, застегивая ширинку, забирая скинутую футболку и уходит из квартиры хлопнув дверью.

Я же лежу еще минут двадцать, просто втягивая остатки его мужского запаха, впитывая его, запоминая. Того, кого люблю. Того, кого боюсь.

Наконец встаю, чтобы подготовить сумку к побегу. Или с помощью Коли или одна с малышом под сердцем.

Глава 37

Я оставляю все, что он купил. Вещи, белье, украшения. Забираю лишь серебряный кулон, что он купил мне в Турции. Он в виде круглой монеты. Женщина на рынке говорила, что это символ вечной любви. Тогда я верила. Теперь… И теперь верю. Верю, что буду любить Леню всегда. Но его ребенка гораздо сильнее. Поэтому собираю наличность, что заработала, работая тренером, беру телефон, что купила вчера, беру паспорт, оставляя загран вместе с вещами.

Ощущение неминуемой угрозы не оставляет, желание набрать Леону и сказать о той, глупости, что собираюсь совершить буквально зудит в пальцах. Нельзя, Вера, нельзя…

Тогда он точно приставит охрану лично ко мне, а поставит у подъезда, тогда он точно не отпустить никогда.

Собираюсь с духом. Брюки и кофту складываю в сумку спортивную, туда же рюкзак, в котором все самое необходимое на первые пару дней.

Мне нужно затеряться, иначе Леон со своими связями быстро найдет меня.

Выхожу из собственной квартиры в пустой коридор. Как ним в чем не бывало иду из подъезда, вызываю такси.

Знаю, что на моем телефона маячок.

Леон и не отрицал.

Высаживаюсь возле крупного торгового центра и захожу в самый большой гипермаркет. Там захожу внутрь примерочной, складываю телефон и свои вещи в сумку, а оттуда достаю рюкзак и неприметный свитер с капюшоном.

На волосы распыляю черную краску из баллончика, закашливаясь.

Ничего, ничего, малыш. Это все ради твоей безопасности. Оставляю сумку на стуле, закрываю ее, лишь надеясь, что телефон не далеко уйдет. Красивый был.

Пролезаю под нишей примерочной и выхожу с другой стороны в новом образе.

Иду стремительно к выходу, покупая на кассе воду и шоколадку. Иду из магазина прочь, чувствуя, как тревога нарастает.

Она тянет меня обратно, словно магнитом, к сумке в которой другая я. Та, которой одержим один убийца.

Я размышляла, что именно меня так напугало. Скорее с каким хладнокровием убил он своего коллегу. С каким равнодушием говорил о тех, кого заказывают каждый день.

Наверное, если бы не убил в тот день, если бы решил все иначе, я бы осталась.

Я бы поняла, что он готов меняться, готов жить нормальной жизнью. Но все его слова вода, а действия, вылезающие из пол нее айсберги, об которые так легко разбиться.

Я еще долго оглядываюсь, пока прячусь в метро.

Еще долго смотрю на двери, пока еду в поезде на самую дальнюю станцию метро.

Еще долго стою, смотрю на вход в метро, обнимая себя на ветру и вынуждаю ни двигаться, ни бежать обратно, в такие теплые надежные объятия. Даже пусть порывы ветра толкают меня обратно. Нельзя. Обратной дороги нет.

В ближайшей гостинице на краю города снимаю номер. Тут убого, но чисто. Я бросаю сумку на кровать, и сама туда падаю, раскинув руки. Вот она свобода, только тошно и больно. В груди появляется рана, которая не понятно, когда зарастет, а я своими слезами лишь солью туда капаю, причиняя себе же страдания.

Ломает. Тянет. Болит.

Он уже понял, да? Ищет? Или решил, что не нужна?

Сколько там лежу, не знаю.

Мне нужно поговорить с кем — то.

Мне нужно подтверждение, что я не совершила самую большую ошибку в своей жизни.

Беру свой новый мини телефон, в котором стоит третья за полгода симка. Набираю по памяти номер и понимаю, что чуть не позвонила Леону…

Чтобы я ему сказала? Прости? Люблю тебя? Я не хочу так жить? Я не хочу растить ребенка в страхе?

Удаляю набранный номер и ввожу другой, выдыхаю, когда Коля почти сразу берет трубку.

— Привет, Вер, как ты? Решила, что будешь делать, — без приветствия, словно торопится.

— А что? — сажусь на кровать, утирая влажные дорожки на щеках.

— Просто… В общем я готов приехать и драться за тебя. Я в Москве, Вер.

— Что? — горло стягивает неясным страхом. — Но как? Ты же был…

— Занял денег, нашел пути. Я просто не могу без тебя. Хочу забрать тебя и уехать в Новосибирск. Мне так работу хорошую предложили. Там можно развернуться.

— Будешь драться за меня, не смеши.

— Если потребуется. Но лучше конечно, если без этого обойдется, — вот теперь узнаю Колю. Смешной, слабый, но умеющий договорится с кем угодно. Язык у него всегда был подвешан, что надо. — Вер… Ты готова уйти со мной?

Это ведь так просто. Быть с кем — то простым. Уже знакомым. Быть с ним и не бояться, что завтра за тобой придут. Ребенка убьют. Тебя снова изнасилуют. Только вот… Коля тоже этой гарантии дать не может. Никто не может.

— Я готова уйти, но не с тобой.

В трубке слышится раздраженный вздох.

— Почему?

— Потому что беременна от Зверева, — почему — то произнеся эту фразу я наконец понимаю, насколько это все реально. Насколько сильна во мне любовь еще к народившемуся малышу.

На той стороне наступает тишина, нарушаемая лишь потрескиванием телефонных волн. Бросит трубку? Наверное, сбегать ему со мной уже не так интересно? Жить тем более.

— Ну ты даешь… Но это ничего. Главное ведь: ни кто зачал, а кто воспитал, — говорит он банальной фразой из сети. Даже смешно. Не верю я, что, Коля так легко примет этого ребенка. Полюбит… Меня может быть. Но не ребенка. — Когда ты сможешь со мной увидится? Поговорили бы, обсудили все.

— Я не буду делать аборт, если ты об этом думаешь.