Клинок предателя

— Боги, Фалькио, — едва сдерживая смех, сказал он. — Если тебя схватят и начнут пытать, пожалуйста, не говори им, что ты один из нас. Вряд ли я выдержу такой позор! И пожалуйста, не выставляй себя на посмешище перед толпой моих обожательниц, которых король обещал мне.

Я пропустил его остроты мимо ушей: никакие насмешки Брасти не заставили бы меня снять плащ. Он был не слишком крепким и выглядел довольно бедно, но я не снял бы его, даже если бы надо мной смеялся весь двор. Мы вошли в тронный зал — там не было никого, кроме короля и старухи.

— Швея! — воскликнул я. Я не видел ее с того самого дня, как очнулся в королевской опочивальне, услышав, как она шьет.

— Да, сынок, это я: пришла проводить вас.

Брасти хмыкнул.

— Это что, и есть толпа обожательниц?

— Не знаю, как насчет обожания, — сказала Швея, — но если хочешь, могу дать тебе хорошего пинка.

Она улыбнулась, обнажив старые кривые зубы, и сделала такой жест, что даже семеро святых не заставят меня повторить его.

Я заметил, что король сидит на огромном ящике.

— Дорожные вещи? — спросил я.

— Можно и так сказать.

Он открыл ящик, заполненный соломой и стружкой, которую он выгреб на пол. Закончив, король отошел в сторону и предложил мне заглянуть внутрь. И в этом побитом деревянном ящике я увидел безрассудные мечты мальчишки, ставшие явью, — плащи. Двенадцать плащей, идеально подогнанных под каждого из нас. Сшитых из крепчайшей кожи и подбитых внутри тканью, которая была мягче и теплее овечьей шерсти.

— С таким плащом в дороге не замерзнешь, — заметила Швея. — И никто не сможет воткнуть нож в спину.

Она показала нам вшитые внутрь пластины, сделанные из материала, который напоминал кость. Швея сказала, что они могут выдержать удар кинжала, а может, даже и стрелы. Показала нам потайные карманы, в которых лежали небольшие лезвия, крепчайшая бечевка, огниво — всё, что может пригодиться в дальнем странствии.

На груди у каждого плаща были выдавлены индивидуальные, но не слишком заметные узоры. Король достал мой плащ и протянул мне. Он был совершенно не похож на то, что я себе представлял, и в то же время являл собой все, о чем я мечтал: доспехи, убежище и символ нашего служения. На груди справа виднелось изображение цветка пертина с голубым крестом и серебряной рапирой.

— Похоже, мы наконец–то поняли, что символизирует пертин, — сказал король.

Не в силах говорить, я принял плащ из его рук и надел.

Слез, что лились у меня по щекам в тот день, я не стеснялся, не стеснялись и остальные одиннадцать человек. Слезы эти не только омыли наши лица, но и очистили прошлое.

— Святые угодники! — воскликнула Швея. — Хорошо, что я позаботилась о том, чтобы плащи защищали от дождя. У вас они, похоже, частенько подмокать будут.

Многие засмеялись, а я встал, распрямив плечи, и постарался запомнить этот миг. Мы, носящие эти плащи, защитим людей от слез и горестей. И этим моментом я буду гордиться всегда.

ДВОРЕЦ ГЕРЦОГА

— И как это произойдет? — спросил Брасти, когда мы вели повозку по широкой мощеной улице Поминовения, ведущей к герцогскому дворцу.

— Ты о чем?

— Каким образом ее светлость из злобной стервы превратится в королеву мира?

Я оглянулся на повозку, в которой ехала Валиана с посланником герцога, чтобы убедиться, что ни они, ни возница ничего не услышали.

— Вообще–то я не уверен. Кажется, Совет герцогов обладает властью и назначает регента…

— Нет, — сказал Кест. — Это лишь в том случае, если наследнику меньше тринадцати лет. А в данном случае в действие вступает «Региа манифесто де’эгро».

— А это еще что? — спросил Брасти.

— На языке древних «региа» означает «правление», «манифесто» — «управляющий закон», а «де’эгро» — «от богов».

— Ну да, так гораздо понятнее.

— Надо было больше читать и меньше разгуливать по кабакам во время обучения, Брасти.

— Все же не могут быть ходячими энциклопедиями, Кест.

— Полагаю, магистрату более подобает иметь энциклопедические знания о законе, нежели об эле.

Брасти улыбнулся.

— Теперь понятно, в чем твоя ошибка. С помощью пива я разрешил гораздо больше дел, чем ты с помощью мудреных законов, до которых никому нет дела.

Фелток хмыкнул.

— Святой Загев, Вызывающий слезы пением, это так–то вы, плащеносцы, решали мировые проблемы? Неудивительно, что все пошло прахом.

Кест не обратил на него внимания.

— Похоже, другие законы тебя вообще не интересуют, а этот запомнить немудрено. «Региа манифесто де’эгро», или «Божественный указ о законном правлении», состоит всего из семи строк. В нем говорится, что боги требуют, чтобы народом правил лишь один король или королева, а не совет. Также в нем говорится, что благодаря богам королевский род обладает особой кровью и процветание королевства именно от нее и зависит.

— Что за чушь, — фыркнул Брасти. — Кровь всего лишь кровь, она всегда красная.

— Как бы там ни было, полагаю, что ни манифест, ни герцоги с тобой не согласятся.

— И как отнесутся боги к сложившейся ситуации? — спросил я, предполагая, что боги вообще ни о чем таком не думают. Общеизвестно, что в большинстве древних трактатов очень мало говорится о праве.

— На удивление, — ответил Кест, оглянувшись на карету, — в манифесте действительно об этом упоминается. В последней, седьмой строке. Если кратко, то там говорится, что королевская кровь никогда не умирает, но являет себя сама по воле богов.

— Очень полезно, — хмыкнул Брасти.

— Я еще не закончил. По воле богов и при удостоверении «достойных по крови».

Черт!

— А «достойные по крови» — это…

Кест кивнул.

— Герцоги.

— До чего же удобно, — сказал Брасти чуть громче, чем следовало. — Чертовы герцоги убивают короля, а затем, согласно тайному закону крови, написанному каким–то там прикормленным попом, они вдруг наделяются магической силой и способностью разглядеть королевскую кровь в следующем претенденте. Хвала святым, что я стал плащеносцем, чтобы бороться за столь премудрые законы!

— Вряд ли все так просто, — сказал Фелток, потирая подбородок. — Будь это так, герцоги просто выбрали бы одного из своих.

— Ты прав, не все так просто. Ты служил генералом у герцога Пертинского. Думаешь, он стал бы сидеть сложа руки, пока другой, ничуть не более благородный и достойный герцог захватывает власть? Тысяча чертей, ты работаешь на Патриану: как, по–твоему, отнеслась бы к этому герцогиня Херворская?

Фелток хлебнул вина из меха.

— Герцогиня не отличается щедростью. Полагаю, ты прав. Так почему они позволят моей госпоже захватить власть?