Три птичьих клина медленно проплыли над беспредельной ширью океана, простёртого в зиме зелёным зверем. Здесь всё недвижно — серое развитое, безмолвие, тяжёлый свет пространства, попеременная земля. И вот поверх всего распространился полёт, а следом — новый — тёмных птиц, подрагивавших клиньев, зимних тел — их крылья, движущиеся едва, перемещали по прибрежью Чили пустые дни и серое ненастье. Я здесь, пока среди нагих небес дрожь перелётных птиц мне позволяет тонуть в моей материи — в себе, как в бесконечно длящемся колодце, открытом неподвижною спиралью. И вот не стало чёрных перьев моря, железных птиц, которые живут над бездной, на береговых утёсах, и вот сейчас, на переломе дня, я замер в пустоте, в пространстве зимнем, где море лик голубой прикрыло серой маской.