Клуб для избранных

— Не знаю. Думала, что сумею поймать такси, — ответила Дженет, радуясь, что теперь ей этого делать не придется.

«Может быть, я свалял дурака? — размышлял Росс. — В конце концов, миллионы деловых дамочек в Нью-Йорке и в других городах каждый день сами решают подобные проблемы». Дженет просила оставить ее в покое. Более того — она этого требовала. Так зачем он притащился в аэропорт? Просто из вежливости?

«Нет, — решительно заключил Макмиллан, вспомнив, какой испуганной выглядела Дженет в свой прошлый приезд. — Я встретил ее потому, что за хладнокровным, независимым фасадом скрывается хрупкая, уязвимая женщина».

Если она и испытывала к нему благодарность, то эта благодарность была так запрятана в глубине ее спокойных серых глаз, что режиссер вдруг почувствовал непреодолимое искушение послать Дженет к черту и предложить самой искать это чертово такси. Может, это послужит ей уроком.

За двадцать пять минут, которые заняло путешествие от Ла-Гуардиа до «Плаза», они не обменялись ни единым словом. Росс собирался предложить Дженет пообедать вместе. Он бы придумал, о чем с ней говорить, чтобы это не выглядело свиданием. Он даже попросил Стейси оставить их вдвоем, потому что они будут обсуждать дела.

Однако по здравом размышлении Макмиллан отказался от своей затеи. Нет смысла обсуждать постановку, пока Дженет не увидит ее собственными глазами. Да, так, пожалуй, будет лучше. Он не собирается влиять на нее. Ему нужно ее непредвзятое профессиональное суждение.

В вестибюль они вошли вместе — режиссер хотел удостовериться, что апартаменты для его протеже подготовлены должным образом.

— Я заеду за тобой завтра в полдень и отвезу в театр.

— Хорошо.

— Кстати, я никому не говорил о твоем приезде. Мне хочется, чтобы ты сначала посмотрела репетицию.

Она кивнула. Он рассудил правильно. Если актеры узнают, что за ними наблюдают, объективной картины не получится.

— Я тоже не буду никому звонить, — пообещала Дженет.

«А ведь мне следовало это сделать, — размышляла она позднее, нежась в пенистой ванне. — Это мои друзья, коллеги. Я с удовольствием поболтала бы с ними».

Почему ей этого не хочется? Потому ли, что некоторые из бывших партнеров неодобрительно отнеслись к ее решению остаться в Сан-Франциско? Нет, все понимали, что у нее есть на это свои причины. Потому что эти люди ей не нравятся? Тоже нет. Она дружила со всеми. Это был творческий союз людей, одержимых одной идеей.

Потому что так проще — ни во что не вникать, призналась самой себе Дженет, кутаясь в длинное светло-розовое полотенце. Проще, легче, спокойнее быть одной. Заботиться о ком-то слишком болезненно. Ей вполне хватает собственных забот.

На следующее утро она проснулась рано, позавтракала круассанами и кофе и развернула «Нью-Йорк таймс». Пробежав глазами газету, Дженет налила себе вторую чашку и подошла к окну. За стеклом, обрамленным розовыми шелковыми занавесками, расстилался Нью-Йорк — город, который она видела всего один раз, но уже успела возненавидеть.

Сегодня утром он не выглядел таким устрашающим.

Легкий ветерок кружил разноцветные листья в Центральном парке. По дорожкам неторопливо двигались кареты, запряженные лошадьми, а рядом трусили любители оздоровительного бега, облаченные в яркие зеленые, малиновые и бирюзовые костюмы, и с наслаждением вдыхали прохладный осенний воздух.

Решение родилось мгновенно, хотя окончательно Дженет сформулировала его, уже застегнув пальто: «Я хочу пойти туда. Одна. Хочу прогуляться по Нью-Йорку».

Выйдя из «Плаза», она направилась не в Центральный парк, и направо, к деловым и торговым кварталам Манхэттена. Людском поток подхватил ее и понес. Дженет очутилась среди многочисленных решительных мужчин и женщин. Ее окружило море твидовых жакетов, модных плащей, костюмов-троек и кожаных портфелей. Море, упрямо стремившееся вперед и излучавшее магнетическую энергию.

«А ведь я не тону, — с неожиданной радостью подумала Дженет. — Я плыву, не сбиваясь с ритма, наслаждаясь активностью и жизнелюбием будничного утреннего Манхэттена».

Ей хотелось смеяться, петь. Но она не сделала ни того ни другого. Она просто шла улыбаясь и чувствовала себя частью нью-йоркской толпы.

Вскоре она с удивлением обнаружила, что может двигаться не со всеми вместе, а в удобном для нее темпе. Дженет замедлила шаг. Временами она останавливалась на углу или у газетного киоска, каждый раз убеждаясь, что это ничем не грозит. Люди деловито обтекали ее, пока она разглядывала витрины «Тиффани», «Гуччи», «Диора» и «Шанель».

Она отшагала несколько кварталов, когда магазины открылись, и ей вдруг ужасно захотелось что-нибудь купить. Дженет дважды прошлась мимо одного из бутиков на Пятой авеню. Ее внимание привлекло шелковое платье пастельных тонов, выставленное в роскошной витрине. Женственное, но не кричащее, элегантное и удобное. О таком мечтает каждая женщина.

Дженет никогда не носила ничего похожего. Обычно она выбирала скромную, неброскую одежду. До недавнего времени у нее было не так много денег на наряды, а те, что были, она предпочитала тратить на традиционные, даже консервативные, вещи, руководствуясь скорее удобством, чем модой. В ее одежде не было шика. Ничего такого, что выгодно оттеняло бы ее потрясающие серые глаза и грациозную фигуру.

Бывали моменты, когда Дженет выглядела броско, эффектно, соблазнительно, но только на сцене. Это впечатление производили театральные костюмы, предназначенные для Джоанны. Джоанна могла себе это позволить — ведь в действительности такой особы не существовало.

Однако шелковое платье пастельных тонов не было театральным костюмом, и продавщица, помогавшая Дженет его примерить, не притворялась, когда сказала, что в нем она выглядит потрясающе — как будто на нее сшито.

Дженет и сама это чувствовала. Но самое главное — элегантное платье заряжало ее энергией под стать огромному городу, в котором она находилась.

Она купила платье, а в придачу мохеровое пальто кремового цвета, светло-серые туфли и сумочку в тон.

Вернувшись в отель, Дженет остановилась у сувенирного киоска и вдруг, сама не зная зачем, купила кофейную чашку, брелок для ключей и открытку. На всех вещах красовался один и тот же логотип: красное сердце и слово «Нью-Йорк», что означало «Я люблю Нью-Йорк».

«Зачем я это делаю? — спрашивала себя Дженет, накладывая более тщательный, чем обычно, макияж. — Что и кому хочу продемонстрировать? Нью-Йорку — свое хорошее настроение?»

Она убрала волосы со лба и слегка взбила их, придавая форму. Так причесывалась Джоанна, скалывая пышные локоны золотистой пряжкой. У Джоанны есть стиль. То, что подходит ей, наверняка подойдет и для Дженет.

Росс сидел в вестибюле. Окинув взглядом знатока потрясающую сероглазую блондинку в модном мохеровом пальто и серых туфлях, он одобрительно улыбнулся. Он заметил ее еще издали. По мере того как она подходила ближе, ее облик казался ему все более знакомым...