Клубок со змеями

— Могу предположить, — усмехнулся я.

Бастет пронзила меня испепеляющим взглядом:

— Твое жалкое предположение неверно. За все время, что я провела с ним, он ни разу даже не попытался овладеть мной. Моей основной работой было следить за состоянием письменных принадлежностей, да готовить еду.

— И ты не пыталась сбежать?

— Сначала хотела. Бегство от дряхлого старика не представлялось трудной задачей. Как только меня передали в его руки, я решила это сделать сразу после того, как мы покинем Фивы и отправимся на север в сторону Мемфиса [60] .

60

Мемфис — древнеегипетский город, располагавшийся к югу от современного Каира. Являлся опорным пунктом для многих фараонов и местом проживания не только египтян, но и иностранцев: сирийцев, ханаанцев, греков и евреев. В описываемое время захвачен гиксосами.

— Что же заставило тебя передумать? Как я понимаю, ты ненавидишь рабство.

Бастет задумалась, протянула руку к кувшину с водой и сделала несколько маленьких глотков, затем посмотрела мне прямо в глаза:

— Уже на следующий день писец снял с меня колодки, при этом сказав, что не держит меня, если я вдруг захочу уйти.

— Весьма странный писец, — хмыкнул я, вспоминая Бел-Адада, — заплатить сумму за рабыню и не пытаться сохранить свою собственность.

Впервые за долгое время Бастет улыбнулась, но вяло, и улыбка предназначалась не мне, а воспоминаниям:

— Да, но такие люди иногда встречаются, хоть это и редкость. Неважно. Еще он пообещал научить меня аккадскому языку. Я слышала, что он очень распространен. На нем общаются цари множества стран. Даже ведут переписку между собой и составляют различного рода письмена. Я решила, что выучить сей язык будет не лишним. Как оказалось потом, я была права. Когда мы покинули долину Нила, я уже неплохо говорила и читала на аккадском. На это ушло несколько месяцев...

Ее рассказ был внезапно прерван раздавшимся снаружи ворчанием верблюдов. Они были чем-то встревожены.

Бастет напряглась.

— В чем дело? — спросил я.

Ее напряжение начало передаваться и мне.

— Животные испуганы. Что-то не так.

— Ты ведь взяла оружие?

— Разумеется! Но...

— Что, значит, «но»?

— Меч в одном из тюков. А тюк на верблюде, — нехотя призналась она.

— Ты оставила меч на верблюде? — в моем голосе сквозила смесь удивления и гнева.

— А как иначе? — зашипела в ответ Бастет. — Я не дура, чтобы тащить оружие в палатку. От тебя можно ждать чего угодно!

Панический рев верблюдов быстро остудил наш спор. Бастет вскочила и выбежала наружу. Я, чуть помедлив, последовал за ней.

Солнце быстро клонилось к горизонту, наполняя округу оранжевым светом. Животные, прижавшись друг другу, стояли возле входа и угрожающе урчали. Проследив за их взглядом, мы увидели, что послужило причиной их испуга.

Точнее, кто.

В десяти локтях от нас. Трое. Не крупнее обычной собаки, но зубы... Мощные, сверкающие зубы. Больше, чем у льва. Тела покрыты полосатой шерстью, сгущавшейся ближе к голове. На оскалившихся мордах застыло выражение угрозы, хитрости и коварства.

— Гиены, — прошептала Бастет.

Глава 9

— А ну, пошла! — рявкнул отец, запуская в пятнистую тварь здоровенный булыжник.

Испуганно взвизгнув, гиена затрусила прочь, а я, еще несколько мгновений назад прятавшийся за спиной родителя, весело рассмеялся.

Отец повернулся ко мне и нравоучительно произнес:

— Запомни, Саргон. Эти звери трусливы и редко нападают на людей. Но ты, ни в коем случае, не должен показывать им свой страх. Особенно, если гиена не одна или испытывает голод. Всегда смотри ей в глаза и давай понять, что не боишься ее. Дашь отпор. Тогда все будет хорошо. Запомнил?

— Да, отец, — я быстро закивал, все еще восхищенный тем, как тот прогнал страшную тварь.

— Хорошо, — он улыбнулся, а затем посмотрел на небо, постепенно заволакиваемое серыми тучами, — пойдем-ка домой, если не хочешь вымокнуть.

Я устремил взор ввысь:

— Люблю, когда идет дождь.

***

Эти были не пятнистые, а полосатые. Крупнее и злее. Однако слова отца быстро промелькнули в моей памяти и, не сводя глаз с оскалившихся морд, я произнес, как можно увереннее:

— Бастет, давай сюда меч.

Она повернулась ко мне лицом и твердо отрезала:

— Нет.

Гиены сделали пару шагов вперед. Верблюды заревели еще громче.

— Во имя Мардука, делай, что я сказал, — я старался сохранять невозмутимость, но промедление Бастет вызывало не столько панику, сколько гнев.

— Я не отдам тебе оружие, — процедила нубийка сквозь плотно сжатые зубы.

— Тогда возьми его сама, демоны тебя подери, только не стой, как истукан!

Видимо, мои слова подействовали на нее, подобно хлысту надсмотрщика. Бастет сделала пару шагов к верблюду, рукой нащупывая один из тюков. Тот буквально ходил ходуном на беснующемся животном. Гиены завыли, наполняя округу зловещим эхом своих голосов. Они сливались с ревом верблюдов в настоящий глас Тиамат. Я увидел, как задрожали пальцы Бастет. Она тщетно пыталась развязать тюк.

— Эй! — крикнул я, вздымая ногой песок, — пошли прочь, дети Ламашту!

В ответ я услышал злорадное гавканье, похожее на истерический смех какого-нибудь вельможи, толкающего раба в кучу дерьма. Звери сделали еще несколько шагов в нашу сторону. Краем глаза я заметил, что Бастет удалось-таки развязать проклятый тюк и достать из него небольшой меч. Даже не пытаясь выслушивать возможные возражения, я быстро выхватил оружие из ее трясущейся руки и повернулся к гиенам, которые уже изготовились совершить бросок. Увидев клинок, сверкающий в оранжевых лучах заходящего солнца, они резко остановились.

— Убирайтесь! — заорал я так громко, насколько позволяли голосовые связки. При этом продолжал вздымать песок и рассекал мечом воздух перед собой.

Гиены яростно затявкали, но сгрудились в кучу. Я сделал несколько шагов по направлению к ним, не понижая голос и размахивая оружием, словно безумец, про себя искренне надеясь, что эти твари еще не до конца утратили рассудок от голода, и их трусливая натура возьмет верх.

Хвала Мардуку, так оно и вышло.

Гаркнув еще раз, хищники все-таки дрогнули. Полосатая троица развернулась и потрусила прочь, оставляя на желтом песке следы своих мощных когтистых лап.

Примерно с минуту я продолжал орать им в след, потрясая мечом над головой. Когда же они скрылись за ближайшей дюной, я прекратил свое выступление и закашлялся. Горло перехватило от напряжения и сильного волнения. Прочистив его и сплюнув на песок, я обернулся к Бастет, которая так и стояла возле верблюдов, широко раскрыв глаза и побледнев, как соль. Животные уже начали понемногу приходить в себя.

— О чем ты думала, во имя богов?!

— Я...

— Куда подевалась та грозная воительница, еще прошлой ночью пытавшаяся перерезать мне горло? Или ты способна только на избиение безоружных калек?