Книга анекдотов «Красный день календаря» (анекдоты, рассказываемые по праздничным датам)
Шрифт:
На дворе семнадцатый год. Один матрос названивает в Смольный. Накручивает ручку телефона, как стартер. И орет в трубку:
– Алло, алло, это Смольный?
В ответ горбовая тишина. Он снова за ручку и снова орет:
– Алло, это Смольный, я спрашиваю.
И снова тихо, тихо. Он уже не выдерживает и чуть ли не матом орет:
– СМОЛЬНЫЙ ДАЙТЕ!!!
В трубке заспанный голос Ленина:
– Алло, Ленин на проводе.
– Ильич, а ну мотай с провода, мне в Смольный позвонить надо.
В
– Я буду служить и следовать высказыванию великого Ленина. Он говорил, – поднимая глаза на лозунг, – учиться, учиться и учиться.
В углу стоит старичок и говорит:
– Да он просто ручку расписывал.
Ленин утром кричит жене, возившейся на кухне:
– Наденька! Где мои трусики?
– Ночью приходил Бонч-Бруевич и унес их для музея революции.
Вопрос из анкеты для поступления на работу, для евреев:
«Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
(Нужное подчеркнуть.)
Смольный. На посту стоит молодой матрос с гордо поднятой головой. К нему подходит товарищ Ленин. Интересуется, как дела, как то да се. Женат ли молодой матрос. Тот с гордостью отвечает:
– Да, Владимир Ильич, вот недавно женился, и уже родился мальчик. Назвали в вашу честь, Володей.
Ленин интересуется:
– А из какого класса жена-то ваша будет?
– Из пролетариата, – отвечает матрос.
– Вот-вот, батенька, и я говорю, что именно пролетариат в первую-то очередь и стоит трахать.
Ленин в детстве терпеть не мог манную кашу. Чего только ни выдумывали родители, чтобы он ее съел, ну хотя бы несколько ложечек! Так и говорили, впихивая Володе ложечку за ложечкой:
– За маму! За папу! За веру! За царя! За отечество!
Hа маму и папу Володю еще хватало. А вот веру, царя и отечество он очень сильно возненавидел…
Воскрес Ленин, посмотрел, что творится вокруг, почитал газеты и новые книги и исчез. Нашли его с чемоданчиком на вокзале, спросили:
– Куда вы, Владимир Ильич?
– В эмигхацию, батенька, в эмигхацию! Все надо делать с самого начала!
– В гробу я его видал! – раздраженно сказал турист, выходя из мавзолея.
Горький звонит Ленину в Кремль:
– Владимир Ильич, вот задумал я написать роман о героях революции, да забыл, как пишется слово педераст, через «а» или через «о»?
– Как же вы, батенька, смогли забыть такое архиважное слово для нашей партии? Да-а-а, я всегда говорил: «Учиться, учиться и еще раз учиться!»
На кануне взятия Зимнего дворца в кабинет Ленина заходит один матрос и говорит:
– Владимир Ильич, вы знаете, мы выяснили, что Зимний недоступен.
На что Ленин ответил:
– Зимний кгасив, как женщина, а где вы видели непгиступную
женщину? Пгосто ее надо бгать штугмом.Идет по вокзалу Надежда Константиновна с огромным чемоданом в руках, тащит его еле-еле, а навстречу ей вышагивает жандарм. Подходит к ней и спрашивает:
– Надежда Константиновна, а что у вас в чемодане?
– Да так, тарелки.
– Так много?
– Сколько есть.
Жандарм берет чемодан и об землю, а оттуда доносится:
– Дзынь-дзынь, тгам-тагагам.
В Петрограде на Финляндском вокзале на броневичок забирается невысокий мужик, мнет в руке кепку и обращается к толпе:
– Люди добрые! Сам я не местный, только приехал из Швейцарии, живу в шалаше…
Конспиративная квартира большой рабочей семьи. Сегодня здесь ночуют Ленин и Крупская. Среди ночи Надежда Константиновна тихо шепчет:
– Володя, давай, а?
– Неудобно, Наденька, услышат ведь.
– Ну а мы потихоньку, Володя.
– Нельзя, здесь ведь дети спят.
– Черт с ними, мне очень хочется.
– Ну ладно, только тихо-тихо: «Вихри враждебные веют над нами…»
Приходит Вовочка домой из школы, а там все грустные сидят. Он спрашивает:
– Что случилось?
– Сашенька опять в царя стрелял.
Приходит Ленин к Дзержинскому и спрашивает:
– А скажите-ка, дорогой Феликс Эдмундович, у вас ноги волосатые?
– Да, Владимир Ильич, волосатые. Ленин, царапая что-то в блокнотике:
– Так и запишем: Дзержинскому валенки не выдавать…
Ленин с Крупской сидят и пьют чай, вдруг на лестнице раздается страшный грохот и лязг.
– Наденька, кажется, в пгихожей упал несгогаемый шкаф…
– Нет, Володя, это Железный Феликс на перилах катается.
На пионерском слете выступает ветеран:
– Как я видел Ленина? Обыкновенно, вот как вас сейчас, ребята! Помню, воскресник был. Сел я на бревно перекурить. Вдруг подходит ко мне маленький такой, в кепке и говорит:
– Товарищ, что это вы бревно не несете? Посмотрел я на него и говорю:
– Тебе надо, ты и неси…
А он тогда сразу к высокому, худому такому, в шинели:
– Вот, товарищ, бревно нести не хочет! А тот улыбается так весело:
– Ничего! Не хочет носить, значит, будет пилить!
– Ух ты! Это же Дзержинский был! Ну и как, дедушка?!
– Ну вот и пилил! До 56-го года.
Приходит Ленин на митинг и говорит:
– Товагищи, сегодня нам нужно гешить несколько вопгосов…
Народ ему:
– Леннон, Леннон…
– Товагищи, я не Леннон, я Ленин. Пожалуйста, будьте сегьезней…
А народ опять:
– Леннон, Леннон…
– Товагищи, я же сказал, что я не Леннон, я Ленин. Давайте подумаем насчет того, чтобы землю – кгестьянам, фабгики – габочим…
Народ снова:
– Леннон, Леннон…