Книга Холмов

– Давайте спросим, что именно с ним происходит?
– приценился Ричард, предлагая для затравки примерный вопрос.

– Мы и так знаем, что, - качнул головой серый маг.
– Низверг отнимает у него... не важно, что отнимает, память или части души. Точное знание ничего нам не даст.

– Для вопроса Хальде не важно, а вот для него самого очень важно!
– вскинулась Анна.
– Если отнимает только память, то связь с Тиатом можно восстановить! Кел, попробуй помолиться. Даже если ты не помнишь Странника, он помнит тебя!

Светловолосый кивнул, лицо его было рассеянным, непривычная неуверенность пряталась в углах губ и глаз. Передав поводья рейнджеру, он отвернулся и глубоко задумался.

– Может лучше так: кто может спасти Кела?

– И это мы знаем. Кто сильнее всех на сотни лунн вокруг? Разумеется, Хилеон, - пожал плечами рейнджер.

– Если бы мы могли р-р-раз, и свалиться ему на голову, так бы уже и сделали. Но кстати, ведь Гвент наверняка передал Хилеону, что произошло.

– Тогда где же он?
– горестно вздохнула Алейна.
– Ани, попробуй позвать?

Вообще-то, у Анны был способ привлечь внимание Светоносного. Неверный и неясный, потому что подарок Хилеона не предназначался для этого. Но однажды он уже спас ей жизнь.

Вытянув из-за пазухи крошечное стальное зеркальце, девушка попыталась пускать солнечного котенка, но свет растворялся в зеркале, и оно отражало на колени и руки только смутный, туманный блик. Солнечный котенок не появился.

– Небось бродит по темным мирам и ищет Первый обелиск, - пожал плечами Ричард.
– Потому и не слышит, что тут у нас, наверху.

– А может, просто без сил уже, - пожалуй, излишне резко вступилась за Светоносного Анна.
– Сколько можно решать проблемы всех вокруг? На это не хватит и божественных сил! Кланы сбежали, бросили свой народ, остались только ханты да Хилеон. А он же не бог какой...

Алейна согласно кивнула:

– Говорят же, только недавно порвал многоножку, которую армии всех княжеств пятьсот лет назад не смогли разобрать. Сколько же сил он, наверное, потратил!.. Вот и не отзывается.

От появления Фариаллы, гигантской кольчатой твари из-под семнадцатого Холма, содрогнулась вся Древняя земля, все Ничейные земли, да что там, все королевства вокруг. Низверги не вырывались на свободу уже как минимум лет двести, но эта неразумная и почти неуничтожимая тварь была слишком могуча, и как только Охранная сеть пала, принялась разрушать свою тюрьму. За несколько месяцев подточив и обрушив все внутренние обелиски, Фариалла выбралась на поверхность и билась в гигантских огненных цепях, пронизывающих ее насквозь и предназначенных при любом движении прожигать ее плоть, чтобы свалить искалеченную, обездвижить, пока она снова не регенерирует и не предпримет новую попытку выбраться из пут. Но за столетия мучений, погребения тварь зарастила обугленную плоть двойной броней изнутри, и огненные цепи, поймавшие ее, сами оказались пойманы в бронированных кольцах ее тела. Обматывая их вокруг старшего обелиска на своем Холме, который разрушал всю враждебную магию - многоножка крушила друг о друга обе последних преграды, удерживающие ее. Лисы в то время были глубоко под землей, во владениях древнего владыки Хорады, и искали семь артефактов-колец, которые он создал своим ученикам. И только выбравшись на поверхность (без единого, кстати, кольца), узнали, как все разрешилось.

Весть облетела окрестные королевства за час, корабли небесных флотилий возникали в небе над Холмами и реяли, пестря разномастными парусами, высматривая детали происходящего. Весь континент встал на дыбы (а Лисы все пропустили!). Магистры стихий, бароны и короли собственной персоной выступали из порталов; королевские ханты, в платиновых бирках, оккупировали Гершин, богатый район Мэннивея, прижав всех к ногтю и координируя план атаки - но атака такого масштаба могла повредить защиту окружающих Холмов. Как и действия самой многоножки, которая могла выбраться на свободу с минуты на минуту. Ситуация была близка к безвыходной: атаковать - значит повредить защиту соседних низвергов и в конечном итоге дать им шанс выбраться; не атаковать - значит рискнуть все той же защитой, которую Фариалла в силу одного только размера (чуть ли не в милю длинной!) может смести на своем пути; а затем она выйдет в жилые регионы, и устроит там ад, какой устроила пять столетий назад в поселениях канзов.

Хилеон возник на совете и сказал: 'Я знаю, как ее убить'. Не загнать обратно под Холм, он сказал, а убить. Убить низверга. Все заткнулись и стали слушать. Откуда знает? Потому что участвовал в предыдущем упокоении Фариаллы. Да, пятьсот лет назад. Да, это он создал огненные цепи, они не огненные, это разящий свет. Нет, тогда не мог уничтожить тварь, был молод. Да, с тех пор стал гораздо сильнее, и теперь может. Да, стал гораздо сильнее, находясь в заточении, хватит вопросов, она уже вырвалась.

Архимаги и боевые корабли обрушили на тварь все сдерживающее, что могли. Вздыбленные скалы, тиски тверди, оледенение рек, титанов ветра, силовые купола. Их задача была не пытаться убить тварь, а пытаться удержать ее на семнадцатом Холме. Размер многоножки был столь велик, что попытки раскрыть арку в грань Огня и выдавить ее в царство стихии так же не удались. В арку не влезал даже ее хвост.

Хилеон и еще два магистра нокса, сильнейших магов распада и пустоты на всем Севере, шагнули туда сквозь пространство. Дальнейшее не поддавалось описанию, говорят, что на Холме сплелась бесцветность ничто и ярость света, Нокс и Аурис, две противоположных мировых стихии соединились, а соединившись, привели к сильнейшим разрывам реальности. В обычном случае это просто уничтожило бы весь Холм, несколько десятков километров вокруг, и всех находящихся поблизости живых существ. Но Хилеон направил силу стихий так, что все разрывы пространства сошлись в Фариалле, ее тело разорвало на тысячи кусков. А когда ошметки и обрывки ее тела, каждый размером с дом или с небольшой холм, низверглись в разверстый провал, недавно бывший холмом, Светоносный сказал магам распада отступить. И обрушил на останки многоножки свой разящий, а вернее, испепеляющий свет.

Когда пламя угасло и съежилось вокруг горы намертво спекшегося пепла, Хилеон вышел оттуда серый, блеклый и бессильный, как тень. Не объясняясь с королями, он сгинул куда-то в свои тайные чертоги. И вот, видимо, до сих пор не вернулся.

Говорят, что второй консул Руниверситета, архи-магистр Аврелий Грецин, покидая координационный совет, высказался резко, в сердцах: 'Отступник вернул свои силы за два месяца. Он явно в сговоре с Богиней. Дальше будет хуже'. Официального подтверждения или опровержения этих слов Руниверситетом дано не было, но Лисы знали, кто такой Аврелий Грецин, и почему он так говорит про Хилеона. Они были в тот жаркий полдень на сорок третьем Холме...

– Тогда давайте спросим, как мы можем его спасти.

Мысли Анны вернулись к молитве о судьбе Кела.

– Ну... да, - ответил Винсент.

Все обдумали этот в общем-то очевидный вариант и признали его самым верным.

– Упор именно на то, что в наших силах, - уточнил маг.
– Что нам делать вот прямо сейчас, чтобы вернуть его?

Алейна кивнула и сосредоточилась. Анна с Винсентом тихонько отодвинулись, чтобы дать ей больше свободного пространства, не стеснять своей тенью в яркий солнечный день. Минуту наверху была тишина.

– Твой сын в беде, Мама, в смертельной ловушке, пожалуйста, помоги! – взмолилась Алейна.
– Позволь стать частью твоего знания, подскажи, что нам делать, чтобы спасти его? Что мы можем, что должны прямо сейчас и потом, чтобы вызволить его и вернуть?..

Молчание воцарилось над броневагоном. Скрипели колеса, деревом и железом отдавалось на ухабах все тело лисьей крепости, негромко звенели цепи, позвякивал колокольчик, молчали люди.

Черноволосая видела, как Алейна резко побледнела. Закрытые глаза дрогнули и зажмурились, ладони вскинулись и укрыли низко опущенное лицо. На сердце у Анны стало паршиво, как давно уже не было. Даже сегодня ночью, когда он лежал, лицом вниз, в грязи.

– Низверг скоро придет снова, - сказала Алейна, поднимая голову и опуская руки. Она с трудом смотрела друзьям в глаза.
– Хальда сказала... лучшее, что мы можем... мы должны... быть с ним до самого конца. Не оставлять его.

– Так как его спасти?..

– Никак. Нам не справиться с низвергом. Мы ничего не можем сделать.

Все уставились на Кела, который молча сидел, глядя в сторону, и лишь тихонько вздохнул, услышав ее слова.

Броневагон окутало мрачное раздумье, и хотя он продолжал катиться по дороге вперед и вперед, ощущение было, что Лисы заехали в тупик. Каждый мрачнел по-своему: Алейна уставилась в одну точку, разбитая и отчаявшаяся; Кел смотрел вперед отрешенно, утонув взглядом в извивах дороги.