«Книга Всезнания»

— Ты всё еще злишься на отца?

Тсуна вздрогнул: такого вопроса он не ожидал.

— Не то, чтобы… Мы с ним вчера поговорили и поняли, что оба неправы были… — смущение и нежелание говорить об отце и своем с ним примирении перевесили желание отвечать на расспросы матери, а потому парень быстро сменил тему: — В общем, папа тебе сам расскажет, что да как с ним, а я… я вроде как мафиози.

Нана поперхнулась воздухом, и Тсуна всполошился, но прокашлявшаяся женщина, снова откинувшись на подушки, от предложенной сыном воды отказалась и переспросила:

— Ты — кто?! Ты не ошибся, Тсуна? У тебя температуры нет?

— Мам, ну не начинай! — мученически простонал парень, закатив глаза, и плюхнулся обратно в кресло, сжимая в ладонях высокий стеклянный бокал. — В общем, дело было так…

***

Закончив рассказ о собственной принадлежности к сильнейшему мафиозному клану и выслушав все сетования матери на несправедливость бытия в лице взрослых, заставляющих детей брать оружие, а также успокоив ее словами о том, что Реборн его хорошо натренировал, Тсуна приготовился к возражениям, возмущению и обидам, но их не последовало. Нана просто подозвала сына, потрепала его по голове, как в детстве, и пожелала удачи, сказав, что если что-то пойдет не так, ее горячие такояки всегда будут ждать его дома, как и она сама. А Тсуна подумал, что мать приготовилась расстаться с ним так же, как с отцом, и остаться в полном одиночестве. А потому его слова, сказанные с абсолютной уверенностью и явившиеся для женщины полной неожиданностью, были самым важным признанием за это утро: «Я тебя не оставлю, не переживай. Уезжать, как папа, не собираюсь, а если придется… ну, в Италии тоже хорошо, и от японской пищи, думаю, мои друзья точно не откажутся. Так что не надо так говорить, будто я тебя бросаю. Ничего подобного».

Он не сказал матери, что любит ее. Не обнял. Не рассказал, как скучал по тем отношениям, что были у них много лет назад. Однако Нана всё это поняла. Слишком хорошо она знала сына и умела читать между строк. И смущенное почесывание носа, бегающий взгляд, а также нервная, с ноткой напускного раздражения речь сообщила ей много больше любых слов. И потому женщина, подойдя к сыну, несмотря на всё его возмущение, обняла его, потрепала по волосам и пообещала, что всегда будет присматривать за ним. За ним и за отцом. И Тсуна сам не заметил, как обнял Нану в ответ. Только вот он довольно быстро это осознал, всполошился и, заставив мать снова лечь, умчался прочь из комнаты — подальше от смущающих, но совсем не лишних проявлений чувств.

«Если бы я вчера не успел, больше этого не было бы». Тсуна убегал от матери, излишних нежностей и осознания того, что подобного могло больше никогда не произойти.

Завтрак в главном зале штаба прошел довольно шумно. Хотя большая часть мафиози либо была на заданиях, либо уже отправилась трудиться, те, кто только должен был приступить к своим обязанностям, бурно обсуждали происшествия прошлого вечера. Некоторые косились на притихшего Тсуну с опаской и подозрением, перешептываясь о том, что же могло завести его на склад Хоффмана, но большая часть мафиози сочувствовала ему из-за происшествия с Наной, и отчего-то их взгляды, полные жалости и словно обещавшие неоднократное повторение подобного, раздражали даже больше обсуждений его некомпетентности. Просто к прозвищу «бесполезный Тсуна» он уже давно привык, а вот думать о повторных атаках на мать не хотел. И потому, быстро проглотив довольно сытный завтрак, Савада умчался на поиски друзей. За эту ночь в его голове созрел план, не самый идеальный, но явно нуждавшийся в исполнении, а встреча с Хранителями значилась там первым и самым главным пунктом.

Гокудера обнаружился в библиотеке на втором этаже, равно как и Мукуро. Вот только если Хаято, обложившись горами книг, сидел за одним из четырех дубовых столов в центре огромной залы, иллюзионист выбрал местом дислокации укромный диван в углу. Достигавшие потолка книжные шкафы, будто лучи тянувшиеся к центру зала, надежно отгораживали иллюзиониста от любопытных взглядов, а массивный торшер рядом с диваном компенсировал недостаток света, отчаянно не желавшего пробираться от настольных ламп в такие отдаленные уголки.

Попросив Гокудеру о помощи и поинтересовавшись, как прошла его ночь, Тсуна хотел было помчаться на поиски остальных, но тут в библиотеку зашла Хром. В отличие от Хаято, Мукуро и самого Савады, она провела ночь не за работой, а в собственной комнате, вот только мешки под глазами и общая бледность сообщали о точно такой же, как у парней, бессонной ночи иллюзионистки. Она слегка поклонилась боссу и прошла к диванчику, на котором, в окружении десятка книг, уютно устроился ее непосредственный начальник. В руках девушки был поднос с чашкой какао, тарелкой геркулесовой каши, жареным беконом и тостами, и отчего-то Тсуне очень захотелось посмотреть на реакцию Мукуро. А потому он встал перед столом Хаято так, чтобы уголок иллюзионистов полностью просматривался, и начал негромко обсуждать с подрывником насущный вопрос — куда могли податься остальные хранители. Мукуро, бросив на Саваду раздраженный взгляд, ничего ему не сказал и просто принял у Хром свой завтрак, поставив поднос на колени, и та, пожелав парню приятного аппетита, хотела было уйти, но внимательный взгляд разноцветных глаз скользнул по осунувшемуся лицу иллюзионистки, и Мукуро скомандовал:

— Садись и рассказывай, почему не спала ночью?

Хром смутилась, растеряно посмотрела на Рокудо, сверлившего ее немигающим взглядом, и, переложив часть книг на небольшой журнальный столик у торшера, присела рядом с лидером банды Кокуё.

— Просто не могла уснуть, всё думала, что там с Наной-сан, с боссом, решится ли вся эта ситуация, — она теребила край юбки и отводила взгляд, что Мукуро крайне не понравилось.

— И всё? — уточнил он и, поймав девушку за подбородок, заглянул ей в глаза. — Не лги мне, Наги. От тебя я этого не потерплю, ты же знаешь.

— Еще за Вас беспокоилась, Вы же с Гокудерой-саном остались… — нехотя призналась она. — Боялась, что начнется драка или еще что-то случится…

— Ку-фу-фу. Неужели ты думаешь, что я не справился бы с этой ходячей дымовой завесой? — рассмеялся иллюзионист и, отпустив помощницу, бросил на босса испепеляющий взгляд. Но тот и не подумал уйти — напротив, он принялся успокаивать Хаято словами о том, что Мукуро просто злится на самого Саваду, а потому пытается спровоцировать его друга на бой. И подобная проницательность лишь еще больше разозлила иллюзиониста.

— Мукуро-сама, простите, наверное, надо было выпить снотворное, — тихо ответила Хром, упорно глядя куда угодно, но только не на своего спасителя.

— Нет, пожалуй, стоило просто прийти ко мне и сказать о своих опасениях. Я бы их развеял, — нехотя ответил фокусник, понизив голос, и скомандовал: — Чтобы этой ночью выспалась! Ты должна быть здоровой и сильной, Наги, помни об этом.

— Конечно, Мукуро-сама. Я пойду?

Девушка робко улыбнулась, и Рокудо, подарив ей одну из самых доброжелательных своих улыбок, кивнул. Иллюзионистка убежала, стараясь не смотреть на босса, всё еще что-то обсуждавшего с подрывником, но Тсуна отметил легкий румянец на ее щеках. И ему в голову стукнула странная мысль: «Хром любит Мукуро. А он?» Страж рассмеялся. Тсуна покосился на него, передернул плечами и, искоса глядя на фокусника, предложил Гокудере разделиться и поискать товарищей в запланированных местах. Вот только надежды на то, что Мукуро их дождется, не было, а потому Савада, подойдя к нему, осторожно сказал:

— У меня кое-какая мысль появилась… да и информация. Подождешь, пока мы всех соберем? Можно и Чикусу с Хром-тян позвать, они ведь в курсе всего, так что им тоже может быть интересно.

— Это ты так завуалированно просишь меня о помощи, Савада? — не преминул съязвить Рокудо.

— Да, — смущенно улыбнувшись, ответил Тсуна и, наивно посмотрев на товарища, уточнил: — А это плохо?

В который раз искренность Тсунаёши и его странная, нелогичная вера в иллюзиониста поставили Мукуро в тупик. Вот только ему показалось, что это не так уж и плохо — слышать правду от тех, кто зовет себя твоим другом… А еще их вера хоть и прижигает нервы раздражением, после этого дарит анестезию. Ведь каждому порой хочется, что бы его грехи простили.

— Так и быть, подожду вас здесь, мне всё равно еще предстоит долгое изучение архивов Вонголы, — неспособность ответить искренностью на искренность была для Рокудо как даром, спасавшим его от предательства, так и бичом, порой больно бившим по его собственным желаниям.

— Спасибо, Мукуро! — просиял Тсуна. — Я быстро! Ой, а где Чикуса может быть, не знаешь?

— В своей комнате или в оружейной, — нехотя ответил иллюзионист, и Тсуна умчался, крикнув на прощание: «Спасибо, я знал, что на тебя можно положиться!»