«Книга Всезнания»

Потому что их души не успели покрыться коррозией, как твоя, Рокудо Мукуро. Они сами этого не допустили, несмотря на все испытания, выпавшие на их долю. Так кто же из вас слабак, а кто сильный? Тот, кто искренне улыбается бывшим врагам, несмотря на боль памяти, или тот, кто закрылся от мира, боясь получить новый удар в спину?

Кто из вас трус, Рокудо Мукуро?

Ответ иллюзионист услышать бы не захотел. Даже от самого себя. А потому он просто грел руки над костром и думал, что Савада и его друзья слишком добрые, наивные и глупые. И жизнь их за это еще не раз ударит. Прямо под дых, со всей жестокостью, беспощадно. И вопрос был лишь в том, станет ли наносить удар сам Хранитель Тумана…

Костер мерно потрескивал в тишине ночи, друзья, напившись отвара из трав, приготовленного в старом котелке, лежавшем среди прочего в схроне охотников, обсуждали загадки Реборна и возможное местоположение клада. Каждая из них давала намек, но не складывалась в полноценную картину.

«Я не Коцит, но вспомни о нем». «Плутая в лесах Фудзи, помни о том, что Фудзисан — вулкан».

Озеро Преисподней Коцит натолкнуло друзей на мысль о том, что клад зарыт неподалеку от водоема, и возражений эта теория не вызвала. Слова о горе Фудзи заставили Гокудеру припомнить мистические слухи, подтверждаемые реальными фактами о том, что возле Фудзиямы компасы не действуют и там легко заблудиться, а также о том, что эти леса часто используют самоубийцы для сведения счетов с жизнью. Собственно, ничего мистического в этом не было, власти даже расставляли в лесах таблички с надписями: «Подумай — еще много всего впереди» или «Жизнь — бесценный дар», потому как порой из леса вывозили по восемьдесят трупов за один заход, а компасы не работали из-за сейсмической активности вулкана. Но почему-то мистики, включая Гокудеру, считали, что главная гора Японии притягивает смерть, беды и отчаяние. Данная история привела к бурной полемике, и в результате парни решили, что раз указание идет на лес, где легко заблудиться, поверив компасу, значит, надо верить неким иным способам ориентирования на местности, а указание на вулкан натолкнуло на мысль о числе «восемнадцать» — просто потому, что последнее (и сильнейшее) извержение Фудзи было зафиксировано в восемнадцатом веке. Такеши даже предположил, что, возможно, придется сделать восемнадцать шагов от чего-то, скорее всего от дерева, чтобы добраться до клада. Но эта теория все же осталась под большим вопросом.

«Смотрят леса на сына Фенрира, указывают ему путь к луне».

Рассказы Гокудеры о том, что Фенрир — волк скандинавской мифологии, знаменующий приход Рагнарёка, а его сыновья в день Конца Света должны поглотить луну и солнце, могли затянуться очень надолго. Но их прервал Рёхей, спросивший, что полезного в этих историях для разгадки местонахождения клада. Коллективными усилиями удалось выдвинуть теорию о том, что раз в Скандинавии преобладали хвойные леса, значит, идти надо в ту часть огороженной территории, где росло больше всего хвойных растений, а учитывая, что Скандинавия находилась на севере, остальные направления можно было отмести. Таким образом остались лишь два водоема, у которых стоило искать клад: река и небольшой ручей, расположенные на севере и оба имеющие у своих берегов скопления хвойных деревьев. «Путь к луне» же заставил друзей подумать о том, что искать клад стоит ночью, ориентируясь именно по небесному светилу, но эта теория осталась про запас.

«Зацвел папоротник. Срывай, а то не успеешь!»

Очередное воодушевленное повествование любителя мистики на сей раз прервал тоскливый взгляд смертельно уставшего Джудайме, и Гокудера поспешил вкратце изложить суть. Судя по поверьям, папоротник цветет лишь в ночь на Ивана-Купалу, причем бутон распускается ровно в полночь. Нашедший этот мистический цветок человек получит невероятные дары, впрочем, найти его крайне сложно, ибо обычно цветы первой срывает нечисть. А может, и не нечисть, но точно не человек. И вот тут-то парни вспомнили о своей «лунной» теории, сделав вывод, что надо идти в сторону полуночной луны от некого хвойного дерева у воды.

«Бросая вызов природе рафтингом, не забывай о бочке».

Удивление всех парней, кроме одного, было вполне ожидаемо. А вот ошарашенный взгляд боксера, сменившийся смехом, оказались для остальных неожиданностью. «Что, осьминожка, не знаешь, что такое „бочка”, да?» — съехидничал Сасагава, на что Гокудера возмутился, и спор неминуемо перерос бы в глобальную ссору, если бы не вмешался миротворческий контингент в лице Ямамото. Он в свойственной ему беспечно-радостной манере воззвал к разуму друзей и озадачил их вопросом: «Так что это вообще такое — рафтинг?» Как оказалось, так назывался сплав по горным рекам, о чем не преминул сообщить гений Гокудера, но затем ему пришлось предоставить слово Рёхею, знавшему о спорте куда больше курильщика. «Бочкой» в данном виде спорта называли бурное течение над камнем или большую впадину, и друзья пришли к единогласному выводу о том, что заветное дерево должно расти у реки, а точнее, у такой вот «бочки». Оставалось лишь выяснить, что именно за дерево нужно было искать, и следующая подсказка дала любопытный ответ.

Лия сообщила, что в одной из трубочек лежали колокольчики, которые так часто католики вешают на рождественскую ёлку. И это давало понять, что надо искать красивую пушистую ёлку, а не некую скандинавскую сосну. Последней же стала подсказка, которую друзья решить не смогли, просто потому, что не знали, о чем в ней говорится.

«Злость ведет в Ад. Этот путь иллюзорен, но правдив. В отличие от путей, к которым привела запрещенная „разделяющая” пуля».

Теории сменяли одна другую, костер трещал, поглощая споры и громкий кашель, и лишь один человек молчал. Человек, который знал ответ на эту загадку. Промучившись около получаса, но так и не найдя ответ, мафиози всё же решили обратиться за помощью к иллюзионисту, который странно пустым взглядом проклятых Адом глаз смотрел в огонь. Тсуна обратиться к нему не решился, а потому на себя эту задачу взял Ямамото, и после пары язвительных реплик в адрес «глупой Вонголы» иллюзионист нехотя произнес:

— Змея — одно из трех животных колеса Сансары, олицетворяющее злость. Мой Первый Путь, создающий иллюзии, — Путь Ада. Ад олицетворен в колесе Сансары нижним сектором, туда попадают, если в душе преобладает злость. «Злость ведет в Ад» — змея ведет вниз. «Этот путь иллюзорен, но правдив» — речь о Первом Пути, значит, о цифре «один». Ройте землю на метр, а дерево, от которого будете вести отсчет, должно расти у змеиного логова.

— Это ведь не всё? — осторожно спросил Тсуна, прислушавшись к интуиции.

Мукуро поморщился. Пламя костра нелепо изгибало корчившиеся в агонии ветви.

Иллюзионист думал о том, что запретная пуля семьи Эстранео была причиной гонений на эту семью. Семью, решившую спасти свое положение и даже возвыситься благодаря новым экспериментам. И эти беспощадные, кошмарные эксперименты на детях привели к тому, что Рокудо Мукуро прошел через все Шесть Путей колеса Сансары и получил их силу. Но он лишился чего-то большего. Умения верить людям. Остался один, в выжженной пустыне собственного неверия. И потому Запрещенную Пулю семьи Эстранео он мог бы назвать «разделяющей», ведь она и впрямь отделила его от остального мира. Так же, как Кена и Чикусу, только в их душах ненависти всё же было меньше… А потому Мукуро молчал, вглядываясь в багровое пламя, поджимая губы и думая о том, что хотел сказать Реборн жестокой, но очень точной фразой. Ведь открытая злость и ненависть и впрямь намного честнее и правдивее абсолютного одиночества, вызванного недоверием ко всем вокруг. Вот только Мукуро забывал, что он давно уже не один…

— Мукуро, если не знаешь, давай подумаем вместе? — осторожно спросил Савада, разрушая напряженную тишину. Разрушая стену, которую всё это время, с самого пробуждения, так тщательно выстраивал вокруг себя иллюзионист. И ржавыми осколками посыпалось в костер всё нежелание иллюзиониста пускать в свой мир «глупых, наивных, ненужных человеку, знающему цену жизни» людей. Людей, смотревших на него открыто, понимающе, доверительно.

Рокудо Мукуро окончательно проиграл самому себе.

— Реборн хочет, чтобы мы вырыли клад или открыли ларец все вместе, — процедил он нехотя. — Иначе не получится.

Мафиози переглянулись, и Гокудера нахмурился. Вот только на его вопрос, с чего Мукуро так решил, иллюзионист не ответил, рассмеявшись и бросив: «Сам подумай». И назревающий конфликт разрешил Тсуна, сказавший:

— Думаю, Мукуро не ошибся. Мне интуиция подсказывает. Давайте не будем его расспрашивать: он же явно не хочет отвечать.

Иллюзионист мысленно поморщился. Порой Савада попадал в цель, сам того не замечая, причем делал это так точно и так наивно, что Рокудо хотелось его ударить. Чтобы босс ненавистной мафии не говорил о том, что он не хочет слышать так запросто, будто о чем-то будничном. Он не любил, когда кто-то лез к нему в душу, а Тсуна в нее и не лез — он случайными фразами вспарывал ее и замолкал, будто сказал нечто само собой разумеющееся. И это злило. Но поделать Мукуро ничего не мог, ведь не мог же он сказать Саваде, что его реплики задевают за живое?

— Ку-фу-фу, какое доверие! А ведь я тебе чуть не поставил синяк под глазом. Как же ты доверчив, Савада! — язвительность в плату за очередную рану.

— Но ведь ты это сделал, чтобы проверить, друг нам Лия или нет, — обезоруживающая вера в окружающих. Еще один удар под дых.

— Наивный…

— Может быть…

Тсуна вздохнул и посмотрел в костер, а интуиция шептала, что его догадка всё же верна. Лия рассмеялась. Зайдя за спину иллюзиониста и приложив к его голове указательные пальцы в виде «рожек», она таинственно изрекла: