Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

Всем Вам от всех нас привет. Марианну целую — она еще помнит Мусю или никто ей не напоминает? Анне Ивановне привет.

Муся.

Моя активная деятельность продолжалась и в эвакуации. В январе 1942 года я послала из Саратова в Совет Народных Комиссаров РСФСР докладную записку и проект Постановления СНК РСФСР о массовом распространении иностранных языков среди трудящихся Республики в военное время:.

"В СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ РСФСР ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

по вопросу распространения иностранных языков среди трудящихся масс Республики в военное время.

Изучение иностранных языков имеет у нас в Союзе государственное значение. "Язык есть важнейшее средство в человеческом общении", говорил Ленин.

Особенную политическую актуализацию приобрело знание иностранных языков в военное время. Чтобы лучше распознать врага — надо знать его язык.

Опыт показал, что действовать через переводчика, особенно в условиях войны — недостаточно, необходимо знать иностранный язык хотя бы настолько, чтобы понять чужую речь и самому с небольшим запасом слов, но самостоятельно, высказать свою мысль.

Каждому гражданину Советского Союза надо знать хотя бы один иностранный язык, ибо "язык

— орудие развития и борьбы" (Сталин).

Партия и правительство Советского Союза всегда придавали большое значение обучению иностранным языкам широких масс трудящихся.

За последние годы организованы специальные высшие учебные заведения по иностранным языкам; иностранный язык введен как обязательный предмет в школах, техникумах, вузах; лозунг "Иностранные языки — в массы" сделался широко популярным в нашей стране, и сотни тысяч граждан, сочетая со своей работой, изучали иностранные языки в кружках, школах взрослых, заочно и путем самообразования. Советской властью организована в Москве Государственная Центральная Библиотека Иностранной Литературы, подобной которой по своим задачам нет ни в одной капиталистической стране. При ряде республиканских, областных (краевых) библиотек имеются отделения иностранных книг и т. п. и т. п.

<">

Для устранения причин, мешающих делу обучения иностранным языкам, столь важному в военное время, считала бы целесообразным выдвинуть следующие предложения:

1. Поручить Наркомпросу РСФСР широко развить массовую работу по распространению иностранных языков среди взрослого гражданского населения. Для организации этого дела в Наркомпросе должен быть создан отдел по иностранным языкам при Управлении Политпросветработы. В функции отдела должна входить организация очного, заочного и самостоятельного образования по иностранным языкам среди взрослого населения, как в центре, так и на местах; помощь местам в организации краткосрочных курсов иностранных языков за счет ассигнований местного бюджета; подбор и направление педкадров по иностранным языкам; составление программ ускоренного типа и руководящих методических материалов; составление издательских планов и утверждение учебников и учебных пособий по иноязыкам; широкая пропаганда изучения иностранных языков и т. д. и т. п.

2. Обязать "издательство на иностранных языках" издать массовыми тиражами учебники английского и немецкого языков ускоренного типа, разговорники (по типу выпущенного Соцэкгизом), словари, а также серию учебных пособий со словарем для чтения. Желательно было бы одновременно издать серию граммофонных пластинок (лингафон) для улучшения произношения лиц, самостоятельно изучающих иностранные языки.

3- Предложить Радиокомитету ввести в передачу регулярное преподавание иностранных языков по радио, при этом желательно время от времени проводить литературно-художественные передачи на иностранных языках для знающих (художественное чтение, небольшие пьесы, скетчи, пение и друг.). Необходимо обязать Радиокомитет ввести эти передачи по основным станциям и по тем крупным республиканским, областным (краевым) радиоцентрам, где для этого имеются соответствующие кадры и возможности.

4. Предложить Наркомпросу РСФСР организовать в ряде крупных городов Республики специальные библиотеки иностранных книг или организовать филиалы Государственной Центральной Библиотеки Иностранной Литературы (например, в Саратове, о чем мною была подана в Совнарком РСФСР отдельная докладная записка). Одновременно Наркомпрос РСФСР должен обязать Отделы Народного Образования на местах выделить дополнительные ассигнования на покупку иностранных книг, в первую очередь издаваемых в СССР. Для помощи читателям, изучающим иностранные языки в порядке самообразования, крупные республиканские, областные (краевые) библиотеки должны создать у себя соответствующие условия

— индивидуальные и коллективные консультации, выставки, уголки "Как самостоятельно изучать иностранные языки" и т. п.

Считая, что дело изучения иностранных языков чрезвычайно важно, политически актуально, особенно в военное время, прошу Совет Народных Комиссаров РСФСР рассмотреть мои предложения и в случае принципиального согласия вынести свое постановление.

Саратов, 2 января 1942 г.

М.Рудомино Директор Гос. Центральной Библиотеки Иностранной Литературы в Москве.

Домашний адрес: г. Саратов, Цыганская, 144, кв. 91. Служебный адрес: Научная Библиотека СГУ, Университетская, 42".

В феврале 1942 года я вернулась в Москву и приступила к работе в Библиотеке, которая продолжала оставаться центром помощи военным в расшифровке немецких военных материалов, особенно написанных готическим шрифтом, и в обучении наших военных готическому шрифту.

Об этом времени я писала Вере Александровне Артисевич в Саратов, с которой дружила с середины 1930-х годов.

Москва, 15. VI. 42.

Милая Вера Александровна, на днях узнала, что ты вновь в Библиотеке. Это хорошо и плохо. Хорошо для Библиотеки, пожалуй, для тебя, плохо для университета.

Мы готовим выставки, вечера, издания, обзоры, посвященные англо-американской литературе. В июле созываем сессию Ученого совета Библиотеки по вопросам развития культурных связей СССР, Англии и США. Готовим к печати несколько работ. Работа Библиотеки опять ширится, становится актуальной и полностью захватывает. Высылаю тебе статьи об этом. Вновь хлопочем о новом помещении. В Наркомпросе тоже оживление — координация библиографической работы через Ленинскую библиотеку. Больше всего жалко, что нет печатного органа — поделиться всем библиотекам есть чем. Пиши мне, что тебя интересует. Отвечу с удовольствием.

М.Рудомино.

Вернувшись в Москву, я жила у Марии Николаевны, так как в нашей квартире на Мясницкой, 17, еще жил Юрий Николаевич с семьей. У Марии Николаевны жила и Ляля [35] , и мы с ней очень подружились, и, после того как из нашей квартиры Юрий Николаевич выехал к себе, Ляля перебралась ко мне на Мясницкую. Жить у себя в Конюшковском переулке она не хотела — слишком сильно та квартира была связана с арестом Сергея. В июне в Москву вернулся и Адриан, и мы зажили все втроем у нас дружной семьею.

35

Ксения Максимилиановна Винцентини — жена С.П.Королева.

Было очень голодно. Ляля от Боткинской больницы получила участок под картошку на поле Московского ипподрома. Общими усилиями вскопали его и посадили картофель, но урожай был мизерный. Все время хотелось есть. Помню, как однажды летом 1942 года заведующая кремлевской библиотекой добыла мне из кремлевского буфета бутерброд с красной икрой, я была потрясена, отнесла его домой. На всю жизнь запомнила, как мы — Ляля, Адриан и я — разглядывали его, словно чудо. Каждый отказывался в пользу другого, наконец разделили на три части и вмиг проглотили.

Адриан сразу по приезде в Москву поступил на учебу в Московский авиационный институт (МАИ). Одновременно работал в мастерских МАИ. Занимался разборкой сбитых самолетов. Получил рабочую продовольственную карточку. Но в августе 1942 года весь I курс МАИ был призван в Армию и направлен в Военное училище химической защиты Красной Армии. После его окончания осенью 1943 года, в звании лейтенанта, Адриан был направлен на 1-й Белорусский фронт в 65-ю армию генерала Батова. По дороге на фронт он в октябре проезжал через Москву и останавливался дома на 2 дня. Возмужалый, самостоятельный. Адриан освобождал Минск и Варшаву, участвовал в Берлинской операции. Был награжден орденами и медалями. Из Армии демобилизовался только в начале 1947 года.

Марианна с Анной Ивановной с детским садом Наркомпроса осенью 1942 года были переведены в город Оса Пермской области. С ними вместе был и Андрюша Оппенгеймер. Василий Николаевич остался в Саратове один. В квартире, где мы жили, его, конечно, тут же уплотнили. Жизнь его была тяжелой. Саратовское начальство Издательства Госплана, в котором он работал, не отпускало его в Москву. Он вернулся только весной 1943 года и стал работать на прежнем месте. В октябре вернулись из эвакуации Марианна с Анной Ивановной.

Итак, наша семья, только без Адриана, собралась в Москве. Жить стало сразу радостнее и светлее. И время пошло быстрее. Вообще, военные годы были очень долгими.

Но у меня и Василия Николаевича начались очень тяжелые и длительные командировки по городам страны. В апреле 1943 года я была командирована в город Энгельс (бывш. Покровск) — столицу ликвидированной в 1941 году Автономной республики немцев Поволжья. Я должна была решить судьбу оставшейся от Республики немцев Поволжья Городской библиотеки. Было решено передать ее фонды в городские библиотеки целого ряда провинциальных городов.

А весною 1944 года ездила в командировку в Ленинград в Публичную библиотеку имени М.Е.Салтыкова-Щедрина. Город был еще затемнен, сильно разрушен. Везде чувствовались последствия голода. Руководители Библиотеки рассказали мне, что в блокадное время шла подготовка к взрыву основных промышленных предприятий и объектов культуры Ленинграда, чтобы они не достались немцам. Это относилось и к Салтыковке. Я была потрясена.

"Лопухинка"

В 1943 году я почувствовала, что надо предпринимать шаги к дальнейшему развитию Библиотеки и в первую очередь восстановить помещение в Столешниковом переулке, требовавшее срочного ремонта после попадания нескольких зажигательных бомб и пожара 1941 года. В куполе церкви зияла дыра, пробитая бомбой. Часть книгохранилища пришлось перенести в один из читальных залов. Читателям негде стало заниматься. Все понимали, что надо что-то предпринимать.

Мне с помощью 1 — го секретаря Фрунзенского райкома ВКП(б) Е.А.Фурцевой удалось получить прекрасный особняк в Лопухинском переулке, 5, где находился филиал Музея Революции — "Каторга и ссылка" и военное учреждение. Этот особняк находился в тихом пречистенском переулке, напротив музея Л.Н.Толстого неподалеку от Дома ученых. Само помещение нас очень устраивало.

Не могу не сказать, что отношение Фурцевой лично ко мне с тех пор было всегда крайне негативным, а ведь мне пришлось два десятилетия иметь с ней дело, особенно по строительству нового здания ВГБИЛ, когда, правда, она отстояла уже готовое здание от захвата его Комитетом по науке СМ СССР. Но она же грубо выпроводила меня на пенсию, освободив мое место для дочери председателя СМ СССР А.Н.Косыгина. Я никогда не была для нее и ее окружения "своей" и всегда чувствовала с ее стороны напряженное недоброжелательство. А причина всему — чисто бабья. Как-то во время войны я пришла к ней на прием, она тогда еще была первым секретарем Фрунзенского райкома партии. Не могу забыть, как она была удивлена и раздосадована, увидев на мне такое же платье, как и на ней. Оказалось, что мы одевались у одной портнихи — знаменитой тогда Александры Сергеевны Ляминой, с которой меня связывала многолетняя дружба. Я улыбнулась, а она разозлилась. И с тех пор всегда относилась ко мне настороженно, почти враждебно.

Итак, мы получили прекрасное помещение в Лопухинском переулке. Однако военное учреждение не собиралось из него выезжать. Тогда мне удалось попасть к заместителю председателя СНК СССР Р.С.Землячке, которая ведала культурой, и убедить ее в необходимости передачи всего здания Библиотеке, но военные с первого этажа выехали только перед самым окончанием войны. А на втором этаже уже в октябре 1943 года были открыты читальные залы. Книгохранилище же полностью осталось в Столешниковом переулке. В середине 1940-х годов оно разрослось почти вдвое за счет трофейных фондов, книжного "Дара американского народа" и книг, которые мы сумели получить в других библиотеках.