Книжные люди

Несколько месяцев назад Джаспер предложил помочь мне «разгрузить список контактов», и только тогда я поняла, что он потихоньку удалил их всех. Я не заметила этого раньше, потому что всё моё время было поглощено работой и им.

Тогда я увидела решётки своей клетки.

Ему было плевать на мою маму. Плевать, что я всё ещё скорблю. Он думал только о том, как он выглядит в глазах нового начальника.

Ему не было до меня дела. Никогда не было.

Он взял мою любовь и извернул её так, чтобы всё вращалось только вокруг него. Всё всегда было о нём. Никогда — обо мне.

Четыре года наших «отношений» вообще не были отношениями. Это был медленно нагревающийся котёл, и я была той самой лягушкой, которая не поняла, что её варят заживо.

После той ночи он не разговаривал со мной неделю. Но мне хватило этой недели, чтобы осознать, что я должна уйти. Поэтому я ушла. И эту ошибку я больше не повторю.

Я вскрываю следующий конверт.

Вчера ты сказал мне, что никогда не читал Диккенса, так что вот тебе Дэвид Копперфилд — попробуй. Это мой личный экземпляр. Если понравится, отправь книгу обратно с любыми мыслями, которые захочешь мне передать, вложив записку между страниц. Не подписывай её и не пиши ничего, что могло бы нас идентифицировать. Так мы сможем говорить друг другу всё, что угодно.

На этой записке нет подписи, но я знаю, что она от Х — тёзки Себастиана, и что это явно первая записка.

Так всё и началось? С записки в книге?

По мне пробегает дрожь возбуждения. Если это правда и он оставлял ей книги с записками между страниц, то это самое романтичное, что я когда-либо видела. А ещё это заставляет меня с удвоенной силой жаждать ответа на другой вопрос: кто была эта женщина?

Я снова беру телефон и пишу Себастиану, рассказывая, что удалось выяснить.

Нам нужно встретиться и обсудить.

Он уже печатает ответ, и я смотрю на экран, наблюдая, как появляется и исчезает пузырёк набора текста. Появляется и снова исчезает. Будто он не может решить, что сказать.

Наконец он пишет:

Позже.

Я уставилась на сообщение. «Позже». И что это значит? Когда, чёрт возьми, это самое «позже»? Он не хочет со мной говорить? В этом проблема?

Но даже пока я думаю об этом, я уже знаю ответ. Конечно, в этом.

Раздражённо бросаю телефон на диван, пытаясь убедить себя, что мне не обидно, что он не хочет встретиться. Уже поздно, и я начинаю сомневаться в себе. А вдруг этот поцелуй ему не понравился? Вдруг он был ужасным? Может, поэтому он его прервал? Может, именно поэтому он хотел, чтобы я ушла? Не мог сказать мне прямо, не знал, как сказать, что я целуюсь отвратительно?

Нет, нет, не может быть. Он честный, я это знаю. И этот поцелуй не был ужасным. Он не сказал бы, что я — проблема, если бы всё было так плохо.

Кроме того, эти самоуничижительные мысли — это голос Джаспера у меня в голове, а я обещала себе, что больше не буду его слушать.

Я сглатываю и откидываюсь на спинку дивана, закрывая глаза.

Я чувствую его губы на своих. Горячие. Лихорадка этого поцелуя теперь в моей крови.

Мои пальцы невольно касаются губ, и это почти пугает меня — я даже не осознала, что подняла руку. Губы всё ещё чувствительны, словно обожжённые.

Какой же он мерзавец, раз заставил меня это почувствовать.

Я не знаю, ненавижу ли я его или наполовину влюблена в него.

Очень надеюсь, что первое.

Любовь — это то, с чем я больше не хочу связываться. И уж точно не с ним.

Позже, когда я, наконец, тащусь в постель, едва погрузившись в полудрёму, телефон на тумбочке вибрирует.

Я тянусь к нему. Сообщение от Себастиана.

Я тоже не жалею.

Я тут же просыпаюсь.

Что-то внутри меня мгновенно расслабляется.

Я точно знаю, о чём он говорит.

Смотрю на экран, не зная, что ответить. Просто «лайк» — странно, «сердечко» — слишком, «палец вверх» — ещё хуже. Можно отправить эмодзи с сердечками вместо глаз, но… нет. Поцелуй выглядел бы слишком пассивно-агрессивно.

Я почти отправляю смайлик-салют — это бы его взбесило, но в итоге пишу обычное сообщение.

Хорошо.

Пауза. Затем снова вибрация.

Ты на вкус, как солнце.

Тёплая волна накатывает от самых пальцев ног, поднимаясь к щекам, заливая лицо жаром.

Я не знаю, что сказать на это. У меня буквально нет слов.

Я не должна отвечать. Правда, не должна…

Я теряю голову от тебя.

Я отправляю сообщение. Выключаю телефон. Пытаюсь заснуть. И не могу.

Глава 10

Ты снова у меня в мыслях. Не могу избавиться от тебя. Меня бесит, что ты не моя. Х.

Себастиан

Я изо всех сил стараюсь сегодня не смотреть на магазин через дорогу. Мне нужно обзвонить кучу людей по поводу ухода Джеймса Уайатта с фестиваля, но сначала я хочу подтвердить участие Лизы Андервуд. А для этого мне нужно дождаться ответа от мисс Джонс.

Я стою за стойкой, напряжённо уставившись в экран ноутбука, якобы проверяя почту на предмет писем, связанных с фестивалем. На самом деле, всё моё внимание сосредоточено на витрине, которая манит меня, словно сирена на скале. Манит выглянуть наружу, взглянуть на Портабл Мэджик и увидеть, чем занимается мисс Джонс.

Я сопротивляюсь. Я должен сопротивляться.

Но вкус её губ застрял у меня в голове, и я не могу его забыть.

Отправлять ей сообщение прошлой ночью было ошибкой, но я не мог уснуть и был зол. Зол на себя за свою слабость. Зол на неё за то, что она чертовски красива и сексуальна, и занимает слишком много места в моей голове.

Зол на то, что мне остаётся только сопротивляться. И что, как оказывается, у меня это выходит хреново.

К чёрту сообщение. Я вообще не должен был её целовать, вот что я не должен был делать, но…

Она смотрела на меня с туманным взглядом, щёки раскраснелись, прекрасно зная, почему ей не стоило сидеть так близко. Зная — но не отодвигаясь.

Вместо этого она потянулась ко мне, и я понял: если она прикоснётся, мне конец. Поэтому я перехватил её запястье, прежде чем она успела. Её кожа тёплая под моими пальцами. Моё ахиллесово сухожилие. Мой криптонит.

Я не должен был наклоняться вперёд, брать её лицо в ладони и целовать. Это была ошибка, и я так ей и сказал. Потому что теперь её вкус в моей голове, и он там навсегда. Как солнце. Как летний день, полный зноя, сладости и ленивого, неспешного желания. Как клубника и шампанское. Как мороженое в конце дня на пляже.

Не знаю, как мне удалось найти в себе силу отстраниться, но как-то удалось. Только легче от этого не стало. Я хочу большего. Я хочу всего. Я хочу её — голую, на моей кровати, тянущуюся ко мне с этим затуманенным взглядом.