Книжные люди

В его голосе звучит самодовольство, и мне так и хочется врезать ему. Как же это было бы приятно — по-настоящему разозлиться…

Но нет. Я оставила злость в прошлом. Я оставила стресс, напряжение, боль и чертовых мужчин в Лондоне. Они не последуют за мной сюда. Просто не последуют.

Я делаю глубокий вдох, бесшумно выпускаю воздух и отпускаю напряжение. Затем улыбаюсь ему самой сладкой улыбкой на свете.

— Это ты так думаешь, — говорю я.

А потом с предельной неторопливостью разворачиваюсь и выхожу.

Глава 2

Ты была таким злющим созданием. Настоящей мегерой. Я когда-нибудь говорил тебе, как сильно мне это нравилось? Х.

Себастиан

Мне не нравится Кейт Джонс.

Мне не нравится Кейт Джонс.

Мне не нравится Кейт Джонс.

Мне приходится повторять это три раза, как мантру, чтобы успокоиться, иначе я вылечу за дверь следом за ней, чтобы продолжить спор. А это было бы ужасно глупо.

Я не хочу, чтобы она знала, как сильно злит меня. Не хочу, чтобы она знала, как пробирается мне под кожу. Как невидимая стеклянная заноза, которая впивается всё глубже и глубже, причиняя боль.

Вместо этого я смотрю в окно, наблюдая, как она неторопливо пересекает улицу. Подол её воздушной розовой юбки приподнимается от лёгкого ветерка, открывая бледную полоску бедра.

Она нелепа. Одевается как кукла Барби, а не как владелица книжного магазина. Каждый её жест преувеличен, и с мимикой то же самое — каждое чувство написано у неё на лице крупными буквами, чтобы все видели.

Я не выношу, когда люди такие открытые.

Он мне не нравится.

Поэтому совершенно не понимаю, почему не могу отвести от неё взгляд.

И это мне тоже не нравится.

Она идёт, покачивая бёдрами, направляясь к тому нелепому месту, которое я отказываюсь называть книжным магазином. Её длинные волосы собраны в низкий хвост, спадая на спину пушистым золотистым облаком. На ней крошечные розовые сандалии, идеально подходящие к её розовому платью. Она похожа на сахарную фею — сверкающую, сладкую, лёгкую, воздушную. Без содержания.

А я не хочу иметь дело с женщинами, у которых нет содержания.

Я вообще не хочу иметь дела с женщинами. По крайней мере, не с теми, что живут в деревне. Если мне нужна компания, я ищу её в другом месте.

И всё же я продолжаю смотреть, как ветер поднимает пряди её волос, как она на секунду останавливается, приглаживая их назад. Она знает, что я наблюдаю? Хочет что-то доказать? И если да, то что именно?

Она была права. Я действительно вёл себя как осёл. Она имела полное право назвать меня снобом. Я намеренно её провоцировал. Но мне хотелось сразу дать понять, что я не хочу её в своём фестивале.

А это именно мой фестиваль. Я потратил месяцы, организовывая его в интересах Блэквуд Букс и только Блэквуд Букс. Хотя правильнее сказать, что я его возродил. Изначально фестиваль придумал мой прадед и долгие годы успешно его проводил, пока управление не перешло к деду. Дед не проявлял такого же рвения к магазину, как прадед, и это ударило по фестивалю — он постепенно приходил в упадок. А потом его забрал мой отец… и окончательно угробил.

Та же история и с Блэквуд Букс. Магазин сейчас на грани закрытия именно из-за отца — слишком много долгов, никакого контроля за финансами, слишком мало продаж, слишком большая конкуренция в интернете, слишком мало людей, которые читают. Проблем масса, но я намерен их решить.

Блэквуд Букс был символом деревни больше полувека, и я не позволю, чтобы его закрыл именно я. Отец махнул на всё рукой после смерти матери, но я — нет.

Мисс Джонс останавливается у двери своего абсурдно названного магазинчика и оглядывается через плечо.

Она, без сомнения, видит меня.

Я должен сделать вид, что не смотрю, и отвернуться, будто смущён. Но я не отворачиваюсь. Я человек намеренный. Я хочу, чтобы она знала, что я смотрю. Я хочу, чтобы она поняла — я серьёзен, когда говорю, что не хочу её на своём фестивале, и никаких возражений не приму.

Сегодня мы уже вступили в молчаливую борьбу взглядов. Почему бы не сделать это снова?

Я не хочу её на своём фестивале.

Я не хочу её в своём городе.

Я не хочу её этих милых кокетливых юбок, её бледных бёдер, её спутанных светлых волос, её солнечных дружелюбных улыбок и этих широко распахнутых серых глаз рядом с собой.

Она слишком далеко, чтобы я мог разглядеть, краснеет ли она, но она не отводит взгляд. Она видит меня. И смотрит прямо в ответ.

Я спокойно и без спешки поворачиваюсь, опуская взгляд на открытый ноутбук на стойке, и продолжаю делать вид, что проверяю заказы.

Если бы сейчас зашёл покупатель, он увидел бы лишь книгоиздателя, спокойно работающего за своим ноутбуком, вежливого, профессионального.

Но внутри… внутри я дикарь.

Она упрямая. Я это знаю. Потому что с тех пор, как появилась в Уичтри, она упрямо пыталась меня расположить. Не в романтическом смысле — в деловом. Она хочет, чтобы я смирился с её магазином, с тем, что она забирает часть моего бизнеса. Она хочет, чтобы мы были «друзьями».

Но я не завожу «друзей» — и уж точно не с ней. И хотя наши магазины ориентированы на разных читателей, часть моих клиентов полностью переметнулась к ней. Те, кто раньше заказывал книги у меня, теперь этого не делают. И это проблема, спорить с этим бессмысленно.

Она назвала меня снобом и, без сомнения, считает интеллектуальным пуританином. И хотя я сознательно подыгрывал её ожиданиям, потому что злюсь на неё, ни тем, ни другим я не являюсь. Я верю, что все книги имеют право на существование и у каждого жанра есть своё место. Но она угрожает моему бизнесу — вот почему я зол. Вот почему я организовал этот фестиваль. Мне нужны новые покупатели, и если большинство людей в деревне теперь берут книги у неё, значит, мне нужно выйти за пределы деревни.

Я хочу, чтобы фестиваль Весь мир — страница стал новым эталоном среди литературных фестивалей, таким, каким он был, когда его основал мой прадед. Я хочу, чтобы Уичтри стал новым Хэй-он-Уай. У меня уже были огромные проблемы с типографией из-за постеров, которые должны были быть развешены ещё в прошлом месяце, а теперь в дела лезет мисс Джонс. Я не позволю ей влезть и увести моих потенциальных новых клиентов и заказы. Блэквуд Букс будет единственным поставщиком, и точка.

Книги — это серьёзный бизнес. Они поднимают глубокие вопросы. Они подрывны. Политичны. Религиозны. Они показывают человечество во всей его полноте — в худшем и лучшем виде. И хотя я тоже верю в лёгкое развлекательное чтение, мой магазин не про это.

Я снова бросаю взгляд в окно, не в силах удержаться, и смотрю на Портабл Меджик через дорогу. Оформление её витрины — просто издёвка. Куча любовных романов, кружки с чаем, коробки шоколада, подушки и огромный плакат: «Побалуйте себя временем для себя!»