Книжные люди

Я всегда видел её такой — с самого первого мгновения, когда солнце запуталось в её волосах, а она заглянула в окно того, что вскоре стало Портабл Мэджик.

Лиза называла это судьбой, но я в неё не верю. Я не верю в прошлые жизни или счастливые совпадения. Я не верю, что я — это мой прадед, а она — её прабабка, и что нам суждено разыграть ту же самую трагическую историю любви.

Я не верю, что был предначертано любить её. Я просто люблю. Но именно в этом и проблема. Люди считают, что любовь — это положительная сила в мире, и, возможно, для кого-то так и есть. Но не для Блэквудов. И не для меня.

Господи, первое, что я сделал, когда её бывший появился на горизонте — врезал ему по лицу. Это больше не считается приемлемым поведением, но меня это не остановило. И, возможно, именно в этом беда. Возможно, мне следовало родиться в другую эпоху, в другое время, когда дуэли были в порядке вещей.

Но дело не в насилии. Меня пугает само чувство. Его неотступность. Его сила. То, как оно лишает тебя самоконтроля, сводит с ума, превращает в кого-то, кого ты даже не узнаёшь.

Это как зависимость. А с зависимостью справляются только одним способом — резко отказываются и переживают ломку.

Отец так и не справился. Наверняка он всё ещё пьёт где-то в Борнмуте, продолжая тянуть из горькой чаши, что оставила ему любовь. Я не стану таким. Я отказываюсь. Я не буду пить из этой чаши. А значит, всему этому — отношениям, ситуации, чему-то там с мисс Джонс — пора положить конец.

Для меня уже слишком поздно, я не выйду из этого невредимым. Но я надеялся — хотел надеяться — что для неё ещё не поздно.

Но теперь всё кончено.

Она любит меня.

Слова вонзаются, одно за другим, пронзая моё сердце насквозь.

Это делает всё только хуже. Это заставляет меня осознать истину: я ничем не лучше этого ублюдка. Я тоже причинил ей боль. И если всё это продолжится, я буду причинять её снова и снова, буду разочаровывать её, потому что именно так поступают мужчины в моей семье.

— Прости, — говорю я, потому что другого выхода нет. Потому что я пытаюсь найти слова, которые объяснят ей, насколько всё это сводит меня с ума. — Я никогда не был человеком, склонным к насилию, мисс Джонс, ты должна это понять. Но я ударил твоего ублюдочного бывшего по лицу, потому что он причинил тебе боль. И мне не нравится это чувство. Мне не нравится ощущение, что я теряю контроль над собой. А это единственное, что я чувствую с тех пор, как ты приехала в Уичтри.

Она смотрит на меня, но я не знаю, что ищет в моём взгляде.

— Почему?

Я выдерживаю её взгляд, напрягшись до предела. Она сказала мне свою правду, и мне хочется сказать ей, что не стоило. Что теперь всё стало только сложнее. Но для неё это было важно, я вижу это в её глазах. И я не остановил её. Мне нужно было хотя бы в этом отличаться от её бывшего — в том, чтобы дать ей возможность высказать то, что она хочет.

Даже если я не могу ответить ей тем же. Даже если это сделает всё в десятки раз хуже.

— Я не знаю, — лгу я, как заправский политик. — Я сам себя не понимаю. Я никогда не чувствовал ничего подобного к другим женщинам. Но когда я увидел тебя впервые… — Я сжимаю зубы, проглатывая слова. — Это неважно. Важно то, что я не могу относиться к этому несерьёзно, мисс Джонс. Не с тобой. Не теперь. А если это не может быть просто, значит, этого не должно быть вообще.

Она всё такая же бледная, но в её облике есть что-то спокойное, умиротворённое.

— Почему то, что ты чувствуешь, неважно?

— Потому что чувства ничего не меняют. — Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять болезненный стук сердца. — Они ничего не решают.

Её глаза сверкают серебром в темноте.

— Ты не прав. Они меняют всё. Я боялась Джаспера, боялась того, что он может заставить меня сделать. Но потом поняла, что дело не в нём. Я боялась себя. Своих чувств. И когда я это осознала… Я стала смелой, Себастиан. Я никогда не любила его, и теперь я это знаю. Потому что то, что я чувствовала к нему, ничто по сравнению с тем, что я чувствую к тебе. Это даже близко не похоже.

Она делает ещё один шаг, сокращая расстояние между нами. Свет из холла мягко ложится на её лицо, подкрашивая щёки румянцем, а волосы каскадом рассыпаются по спине.

Она прекрасна. И я её люблю.

И именно поэтому всё это не может работать.

— Ты вернул мне части самой себя, — говорит она хрипловатым голосом. — Ты заставил меня снова поверить в себя. И именно такой должна быть любовь, Себастиан. Ты сам научил меня этому. Ты показал мне это.

Её слова ударяют в грудь, прямо над сердцем.

Ужасные новости. Разрушительные новости. Внезапно меня охватывает ярость — мне невыносимо, что она может испытывать такие чувства к человеку, который лишь усугубит ту боль, что уже причинил ей её бывший.

— Почему, чёрт возьми, ты влюбилась в меня? — бросаю я.

— Потому что ты потрясающий, — отвечает она. — Ты не холодный, не сдержанный, не замкнутый, как говорят все вокруг. Ты тёплый, великодушный, заботливый, готовый защитить. Ты самый страстный человек из всех, кого я встречала. Никто не заставляет меня чувствовать то же, что ты. Ни один человек.

Она делает вдох, её платье сияет всеми цветами радуги.

— Ты вернул мне часть истории моей семьи, историю, которую я потеряла. Ты сделал эту деревню домом. И мне кажется, что я знаю тебя целую вечность. Будто ты… будто ты часть меня.

Она снова вдыхает, глядя на меня так, словно смотрит в лицо самому Богу, а не в лицо простого продавца книг.

Продавца книг, который разобьёт ей сердце.

У него нет выбора.

Он — не тот, за кого она его принимает, и не может им быть. Он — оголённый нерв, как говорит Дэн. Клокочущая бездна ярости. Ребёнок, чья любовь не смогла спасти мать и не заставила отца бросить пить.

Мужчина, который отказался от карьеры в медицине, чтобы остаться дома и читать книги.

Чтобы остаться дома и продавать книги людям, которым они не особо нужны.

Мужчина, который ничто по сравнению с женщиной, потерявшей мать, пережившей предательство, но сумевшей найти в себе смелость приехать в незнакомое место, начать свой бизнес, познакомиться с новыми людьми, построить новую жизнь и не просто выжить в ней, а взять её в свои руки.

Мужчина, который не может ни к чему привязаться, кроме своего книжного магазина.