Книжный магазин «Булочка с корицей»

— Мы не подходим друг другу.

Ноа моргнул:

— Верно.

Постойте-ка, она, что, ранила его чувства? Черт. Это официально худшее соблазнение в мире.

— Я просто хотела сказать, что ты не вступаешь в серьезные отношения, а я их вообще не ищу, поэтому подумала: раз уж мы весело проводим время вместе, то могли бы добавить и эту… составляющую, но очевидно, что у меня ужасно получается… Мы можем просто забыть об этом.

— Ни за что, — выпалил Ноа так резко, что Хейзел тут же оторвала взгляд от своих ног, на которые уставилась, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Ни за что?

— Мы ни за что об этом не забудем. — Он расплылся в ленивой улыбке, и у Хейзел перехватило дыхание. — Я могу научить тебя.

— О.

По шее Хейзел поднималось тепло, но охватило не только лицо, а все тело. Жар разлился в животе и между бедер. Один взгляд Ноа возбуждал сильнее, чем все ее прошлые отношения, вместе взятые.

— Когда начнем? — спросил он, делая еще шаг в ее сторону, пока она не почувствовала, как поднимается и опадает его грудь.

— Хм… я бы сказала, как можно скорее. Если только… — Слова застряли в горле, когда она почувствовала нежное прикосновение ладони Ноа к груди. — Если только ты не занят.

Ноа издал смешок, расстегивая верхнюю пуговицу:

— Точно не занят.

— Понятно. — Расстегнул еще одну. — Хорошо. — И еще.

Ноа остановился на четвертой, опустив взгляд на открывшееся ему декольте. Слава богу, сегодня она надела хороший лифчик, а не какой-нибудь изношенный, едва держащийся на лямках.

Он наклонился и смахнул волосы с ее шеи, скользнув дыханием по коже. Покрыл поцелуями ее скулы.

— Будет весело, — прошептал он, рассыпая мурашки по ее телу. В этом Хейзел и не сомневалась.

Ноа продолжил расстегивать пуговицы, спускаясь пальцами все ниже, медленно, мучительно, не прекращая касаться губами ее шеи. Он вытащил край ее блузки из-за пояса брюк, чтобы добраться до последней пуговицы, и сделал шаг назад.

Хейзел оцепенела: она была так сильно возбуждена, что не знала, что с собой делать. Нежную кожу покалывало от губ Ноа и касания его щетины. Ее блузка распахнулась, все больше расходясь в стороны от учащенного дыхания.

— Так гораздо лучше.

Улыбка Ноа в этот раз была торжествующей, взгляд стал темным и голодным, и впервые в жизни Хейзел поняла, каково это — быть желанной.

И это было безумно приятно.

Она вцепилась в облегающую черную футболку Ноа и притянула его к себе. Она хотела больше. Больше Ноа. Еще больше чертовски приятных ощущений.

— Знаешь, сколько раз я представлял тебя такой? — пробормотал он в ее кожу, оставляя поцелуи вдоль шеи. А после прошелся по верху ее груди губами, затем языком, и Хейзел застонала.

Ноа выпрямился и опустил ладони на ее бедра, и Хейзел оказалась на столешнице, не успев осознать, что он делает.

— Каждый раз я, черт возьми, заходил в этот магазин и видел тебя за кассой, застегнутую на все пуговицы. Всю такую чопорную и правильную.

— Я не чопорная.

Хейзел ахнула, когда он спустил ее лифчик и обнажил сосок. Она обхватила Ноа ногами за талию и притянула ближе.

Он усмехнулся, теплым дыханием посылая мурашки по коже там, где только что проводил языком.

— Теперь я это знаю. Но тогда хотел только разорвать эту чертову блузку и…

Ноа продемонстрировал, что именно хотел сделать, прижавшись лицом к ее груди и сжав ее в ладонях. Хейзел выгнула спину, желая большего, нуждаясь в большем. Она сбросила блузку, и та мягко упала на стол позади нее.

Ноа обхватил ее руками и расстегнул застежку лифчика. А после отстранился, будто наконец-то развернул ее, словно подарок, который хотелось увидеть как можно скорее. На мгновение Хейзел сковала неуверенность. Знать, что кто-то фантазирует о тебе, — пьянящее чувство, но вдруг ты не соответствуешь ожиданиям?

Она поймала голодный взгляд Ноа. Ладно, может, она им и соответствовала.

— Такая безупречная, — простонал он, прикасаясь ладонью к ее голой груди. Когда он провел большим пальцем по соску, Хейзел не смогла удержаться от резкого вдоха. Он улыбнулся: — Ты просто чертовски сексуальна, Хейзел Келли.

Она, возможно, начинала в это верить. Ведь Ноа смотрел на нее и прикасался к ней так, словно не мог насытиться. Нужно было быть дурой, чтоб не поверить.

Он наклонился и обхватил губами ее сосок. Он пососал его, и Хейзел запрокинула голову, ударившись затылком о верхние шкафчики, но даже не почувствовала этого. Она не чувствовала ничего, кроме губ Ноа на своем теле и нарастающей боли между ног.

— Все хорошо? — спросил он, продолжая ласкать ее.

Хейзел застонала:

— Да. Очень хорошо.

Она почувствовала, как он улыбается, уткнувшись в ее грудь.

— Хочешь, чтобы я продолжал?

— Боже, да.

Ноа усмехнулся, а потом провел языком по другому соску. Тело Хейзел выгнулось ему навстречу. Она больше его не контролировала. Это было новое тело, которое желало и было желанным. Оно было сексуальным и соблазнительным, и даже если эти ощущения еще не достигли ее сознания, они уже впитались в ее кожу.

Ноа продолжал ласкать ее чувствительные соски, пока Хейзел не задумалась, сможет ли она кончить лишь от этих прикосновений. Это какая-то фишка? Как вышло, что она прожила столько лет, но знала так мало о собственном теле?

И почему ее прежние парни почти не уделяли внимания ее груди? Она же была прямо перед ними!

Хейзел вцепилась в край столешницы, словно могла уплыть, если не будет держаться. Она уперлась пятками в поясницу Ноа, боготворишему ее тело, и опустила на него взгляд.

Увидев, как он прикасается губами к ее груди, Хейзел застонала. Их взгляды встретились, и по ее венам разлился жар. Облизав ее сосок в последний раз, Ноа поднял голову и поцеловал ее, губы его были теплыми и мягкими.

— Мне продолжать? — спросил он между поцелуями.

— Да, — голос Хейзел прозвучал донельзя хрипло, но она ничего не могла с этим поделать. — Тебе не нужно спрашивать, все хорошо.

Он отстранился, нахмурившись:

— Конечно нужно, Хейз.

— Ох. Я просто… не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне.

Ноа снова прошелся губами вдоль ее шеи.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Каждый раз. Я всегда буду спрашивать.

Хейзел отпустила столешницу и провела пальцами по его широкой спине. И от этого прикосновения, от осознания, что ей можно было к нему прикасаться, по телу пробежала легкая дрожь.