Книжный магазин «Булочка с корицей»

— Теперь будем пережидать.

Хейзел вскинула брови:

— Здесь? На лодке?

Ноа улыбнулся:

— Ага.

— Но… неужели тут никого нет? Кто мог бы помочь нам?

— Нет. Этот остров заброшен уже лет десять. Островная жизнь нелегка. Большинству людей она не по силам.

— Ох. Черт.

— Самая сильная буря уже позади. Смотри. — Ноа взял телефон и показал ей метеорологический спутник, который проверял весь день. — Вот буря. А мы здесь. Она быстро движется. С нами все будет хорошо.

— Что ж.

Он посмеялся и взял Хейзел за руку, и она вдруг поняла, что ужасно замерзла, причем довольно давно, но была так сосредоточена на том, чтобы не умереть, что не обратила на это внимания. А теперь, когда они оказались в относительной безопасности, почувствовала, что окоченела от холода.

— Идем, давай тебя согреем.

Ноа открыл уже знакомую ей потайную дверцу и указал на ступеньки, ведущие в каюту под палубой:

— Ты первая.

Хейзел не была в восторге от идеи зайти глубже в лодку, пока волны швыряли их из стороны в сторону, но и перспектива остаться мерзнуть на палубе ей тоже не нравилась, поэтому она решила спуститься.

В каюте было меньше квадратного метра свободного места. Остальное занимали кровать по форме носовой части лодки — что-то вроде треугольника со скругленными сторонами, две небольшие скамьи в изножье и шкафчик, на котором стояла плитка с одной конфоркой.

— Сними мокрую одежду и брось ее под скамейку. Внутри второй скамейки есть сухая, можешь в нее переодеться, — велел Ноа, выглянув из-за двери, а после закрыл ее, чтобы не впускать дождь и ветер.

Хейзел быстро переоделась в спортивные штаны, которые ей пришлось подвернуть пять раз, чтобы высунуть ноги из штанин, и в такую же большую футболку с толстовкой. Она запихнула мокрую одежду под другую скамейку, а потом забралась на кровать, чтобы освободить место для Ноа.

Мгновение спустя он заглянул в каюту:

— Все хорошо?

— Да, заходи. А то заболеешь.

Он спустился и со смехом закрыл дверь.

— Говоришь как старушка.

Хейзел сумела выдавить смешок, хотя лодка по-прежнему качалась на волнах.

— Этого я и добивалась.

Над кроватью был палубный иллюминатор, но Хейзел не смогла разглядеть в нем ничего, кроме потоков дождя. Крошечную каюту освещало несколько маленьких ламп.

Ноа сбросил мокрую рубашку (куртку он уже оставил на палубе), и едва Хейзел успела перевести дыхание, как его джинсы тоже исчезли. Он стоял у изножья кровати в одних боксерах и с плетеными браслетами на запястье. Его волосы намокли и в приглушенном свете выглядели темно-каштановыми. Он взял полотенце со скамьи и провел им по волосам, отчего пряди растрепались во все стороны.

Хейзел наблюдала, как сокращаются мышцы его рук и спины, вспоминала, как он двигался, пока доставлял их сюда, в безопасное место.

Она судорожно сглотнула:

— Я забрала всю твою одежду.

Ноа одарил ее кривой ухмылкой:

— Тогда тебе придется самой меня согреть.

Он залез на кровать рядом с Хейзел, и она поспешила поднять одеяло, приглашая Ноа забраться под него. Его кожа оказалась прохладной на ощупь, когда они прижались друг к другу, и она уткнулась лицом в изгиб его шеи.

— По-моему, это слишком большое приключение для меня.

— Нет, — возразил он, зарывшись носом в кудри на ее макушке. — Ты отлично справилась. — Он обнял ее крепче. — Почему ты всегда так недооцениваешь себя, Хейз?

Она отстранилась, чтобы увидеть его лицо. Даже в приглушенном свете Ноа сиял, и от его взгляда ей становилось теплее.

— Ты же Хейзел Келли, черт возьми. Умная. — Он поцеловал ее в щеку. — Забавная. — Поцеловал в другую. — Милая. — В нос. — И безумно сексуальная. — В мягкие и теплые губы.

Она вздохнула, расслабляясь в его объятиях. Казалось, даже шторм утих.

— Тебе не нужна была моя помощь, чтобы все это выяснить, — сказал он.

— Может, и так. Но я рада, что ты был рядом.

— Правда?

— Ты мне нравишься, Ноа.

— Да?

Хейзел улыбнулась, притягивая его ближе и чувствуя, как он откликается на ее прикосновения, даже несмотря на мешковатую одежду на ней.

— М-м-м. Очень.

Так сильно, что она усомнилась, было ли «нравится» подходящим словом. Может, в какой-то момент между пьяным вечером в черничнике и этим безумным штормом чувства Хейзел к Ноа из симпатии превратились во что-то гораздо большее?

В то, на что Ноа совершенно точно не подписывался.

В то, что она непременно оставит при себе, пока не окажется на суше и не разберется с накрывшей ее тревогой. Наверное, это как-то связано с пережитой сегодня смертельной опасностью.

— Ты мне тоже нравишься, Хейзел Келли.

— Правда?

Ей было приятно это слышать. Если она перескочила от симпатии к… чему-то другому… то вдруг и он тоже?

Ноа улыбнулся:

— Да. — Он забрался на нее. — Очень, — и запечатлел это слово поцелуем на ее коже. — Но чтобы доказать это, всю эту одежду придется снять.

Он потянул за огромные штаны, которые она надела, и Хейзел рассмеялась:

— Ты сам велел мне ее надеть!

— Тогда я хотел повести себя благородно.

— А сейчас?

— А сейчас я хочу снять с тебя эти дурацкие штаны, — сказал Ноа, щекоча ее шею, и Хейзел захихикала.

Она помогла ему снять с нее штаны и стянула толстовку через голову. Вместе с одеждой свалились и очки, и Ноа, выпутав их из ее волос, положил их на небольшую полку, встроенную в борт лодки.

— Какое продуманное пространство, — сказала Хейзел, когда он снова притянул ее к себе.

— Да, неплохое.

— Значит, ты жил здесь во время всех своих приключений?

— Во время многих, да.

— Что самое безумное ты видел в жизни?

Хейзел закинула ногу ему на бедро, он же, положив руки на ее ягодицы, притянул ее ближе.

— Хм…

Ноа задумался, но глаза его потемнели, а щеки вспыхнули, будто он хотел думать совсем о другом. Заняться чем-то вместо болтовни.

— Однажды я ночевал в палатке в Мэне и, клянусь, видел оборотня.

Хейзел рассмеялась:

— Быть такого не может!

— Хочешь сказать, что я обманщик, Хейзел Келли? — он уткнулся лицом в ее шею, царапая кожу зубами.

Она сделала резкий вдох:

— Оборотней не существует.

— Может быть. Но я его видел.

— С чего ты взял, что это был не обычный волк?

— Он был огромный. — Ноа свободно блуждал по ее телу руками и губами. — С горящими глазами.

Хейзел хмыкнула, но не могла толком сосредоточиться, чтобы возразить, ведь Ноа водил пальцами по ее животу, задевая грудь. Он застонал ей в губы.