Книжный магазин «Булочка с корицей»

Ему всегда это нравилось. Секс. Доставлять партнершам удовольствие. Но такого не было никогда. Он никогда не ощущал того, что испытывал с Хейзел. Он хотел остаться здесь навсегда, слушая ее стоны и всхлипы.

— Ноа, пожалуйста. Еще.

Еще больше. Всего.

Ноа скользнул в нее пальцем и стал двигать им, не прекращая посасывать. Ее пятки уперлись в матрас, бедра двигались ему навстречу.

Он сменил губы большим пальцем, проводя им по клитору, от прикосновения к которому она точно кончит. Теперь он знал, как это сделать, завладел тайным знанием о Хейзел Келли.

— Кончи, Хейз. Не молчи. Дай услышать тебя.

Она приподняла голову и посмотрела на него широко распахнутыми глазами, ее щеки раскраснелись. Ноа уже видел ее такой. Утратившей самообладание.

— Я уже близко. Прошу, Ноа.

Он добавил еще один палец, продолжая двигать ими медленно и плавно. Хейзел застонала. Она удерживала его взгляд одно долгое напряженное мгновение, пока Ноа не опустил голову вновь. Он чередовал язык и губы, пока Хейзел не застонала так громко, что заглушила шум ветра.

— Ноа! — она прокричала его имя в потолок тесной каюты. — Ноа, боже, Ноа…

Ее тело дрожало от наслаждения. Он лизал ее нежно, продлевая удовольствие, пока наконец она не оттолкнула его, умоляя остановиться и твердя, что больше не в силах это выносить. И лишь тогда он прекратил. Только когда отдал ей все, что смог, он вновь поднялся губами по ее телу, оставляя поцелуи на разгоряченной коже.

— Я хочу большего, — сказала она, едва они оказались лицом к лицу.

Ноа не смог сдержать улыбки. Он чмокнул ее в нос и потянулся за презервативами, которые хранил на одной из полок. Моряк всегда должен быть готов.

— Уверена? — спросил он, надевая презерватив.

— М-хм.

— Словами, Хейз.

Она издала тихий раздраженный вздох:

— Да, уверена. — Хейзел притянула его к себе, вцепившись пальцами в бицепсы: — Иди сюда.

Она обвила его ногами, и Ноа оказался у ее входа прежде, чем успел осознать происходящее, подготовиться к тому, каково будет войти в нее. Но это все равно не имело значения. К этому нельзя было подготовиться.

Он медленно вошел и был уверен, что с ним такого раньше не случалось никогда. В чем же было дело? В тихом хриплом вздохе Хейзел, так похожем на вздох облегчения, который она издала, едва он вошел настолько глубоко, как только мог? Конечно, женщины и раньше издавали вздохи. Но не такие. Такого не было никогда.

А может, дело было в бедрах Хейзел, обхвативших его, в ее полной груди или растрепанных кудрях? В том, как она доверилась ему, всецело отдалась моменту? Он не знал. Он не знал ничего, пока входил в нее, каждое медленное движение стирало все рациональные мысли.

— Ноа, — ахнула Хейзел.

— Все хорошо?

— Да, — она замолчала, глядя ему в глаза. — Просто… обычно я от этого не кончаю. То есть во время этой… части. Не хочу, чтобы ты… расстраивался.

Ноа остановился и прижался лбом к ее лбу:

— Расстраивался?

— Мне… правда очень приятно. Но обычно я не… достигаю…

— Да, я понял.

— Извини. Тебе это все испортит?

Все испортит? Господи, эта женщина станет его погибелью. Он буквально не мог придумать ни единого места, где предпочел бы сейчас оказаться, если не здесь.

— Не извиняйся. Никогда за такое не извиняйся.

Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось, но в этот момент он был внутри женщины своей мечты и в то же время испытывал иррациональную злость ко всем, с кем она когда-либо спала. Момент, мягко говоря, приводил в замешательство.

— Давай попробуем по-другому, ладно? — спросил он, смягчив тон.

— Ладно.

Ноа вышел из нее и, развернувшись, сел на кровати. Так он задевал головой низкий потолок, но они должны были поместиться.

— Иди сюда.

Хейзел устроилась верхом на его коленях:

— Я никогда так не пробовала. Ни с кем.

Ноа хотел бы сказать пару ласковых всем ее бывшим.

— Может, под таким углом тебе будет лучше.

Хейзел опустилась на его возбужденный член, и Ноа чуть не кончил, увидев, как она обхватила его рукой и направила внутрь.

— Ох. — Ее глаза расширились.

— Вот видишь, — сказал он с ухмылкой, положил руки на ее бедра и подтолкнул вперед.

Глаза Хейзел распахнулись еще больше.

— Ох!

— Именно.

На этот раз она стала двигаться сама, и низкий стон, вырвавшийся из ее груди, эхом отозвался в его.

— Черт возьми, Ноа.

— Так лучше, малышка? — прорычал он, и она замерла, глядя ему в глаза. От того, как он назвал ее, щеки Хейзел залил красивый румянец.

— Гораздо, — выдохнула она и продолжила скользить по его члену.

— Вот так. Смотри сама, как тебе больше нравится, — пробормотал Ноа ей на ухо, и она ускорила темп. Хейзел двигалась, и от каждого толчка по его спине бежали мурашки удовольствия. Он был окружен ею, ее запахом, гладкой кожей, роскошным телом. Хейзел, Хейзел, Хейзел.

Ноа взял ее сосок в рот, и Хейзел выгнула спину. Она прижала его голову к себе, и он не прекращал посасывать, пока она двигалась на нем.

— О боже, боже, боже, — повторяла она нараспев.

— Вот так, — прошептал он, оторвавшись лишь для того, чтобы сказать это, и снова взял ее сосок губами.

Хейзел крепче вцепилась пальцами в его волосы, плотнее сжала ногами его бедра.

И закричала.

Пролепетала череду пошлостей, которые Ноа никогда от нее не слышал.

Пробормотала его имя.

И Ноа кончил так сильно, как никогда в своей жизни.

Дождь по-прежнему тихо барабанил в палубный иллюминатор, но ветер стих. Ноа сказал, что они могут возвращаться, как только Хейзел будет готова.

Но потом достал книгу и растянулся на помятой постели, слегка ухмыльнувшись Хейзел. В ответ она тоже взяла свою и, уютно укутавшись в очередную толстовку Ноа, легла рядом с ним.

Спустя час они все еще читали, но теперь голова Хейзел лежала на животе Ноа, а он перебирал пальцами ее волосы. В каюте царил полумрак, ее освещали лишь несколько маленьких ламп и серый свет из окна. Кожа стала липкой от соленого воздуха и… кое-чего еще, а волосы спутались, но Хейзел не могла вспомнить, когда в последний раз ощущала себя настолько довольной.

— Не может быть, — пробормотал Ноа, и она подавила улыбку. Он делал так весь день. То и дело восклицал от удивления или радости, пока читал. Это было почти так же сексуально, как и все, что он вытворял с ней, прежде чем они взялись за чтение.