Книжный магазин «Булочка с корицей»

Отец снисходительно улыбнулся, принявшись за омлет:

— Могу попытаться.

— Пап, ты когда-нибудь чувствуешь… не знаю… что зашел в тупик?

Он замер, не донеся вилку с омлетом до рта. Затем опустил ее.

— Конечно. Думаю, все временами ощущают такое. А что? Что-то случилось?

Хейзел отмахнулась от его беспокойства:

— Да ерунда. Просто чувствую себя как-то… тревожно.

Отец улыбнулся и вернулся к еде.

— Похоже, тебе нужно просто весело провести лето, — сказал он, жуя.

Весело провести лето.

Я бы продолжил тебя целовать.

Слова Ноа эхом отдавались в голове, как и всю прошлую ночь. Хейзел почувствовала, как жар приливает к лицу. Она любит отца, но ни за что не станет обсуждать с ним веселье такого формата.

— Да, наверное, ты прав.

— Конечно, прав. Я же твой отец.

Хейзел ухмыльнулась и отправила в рот остатки блинчиков.

— И правда. Ну ладно, мне пора на работу. — Она встала с диванчика и поцеловала отца в щеку: — Люблю тебя.

— А я тебя.

Отец помахал ей на прощание и, когда Хейзел вышла на улицу, уже присоединился к своему заместителю — Минди и ее лучшей подруге Тэмми, сидевшим за соседним столом. Хейзел улыбнулась им через окно. Ее отец никогда не уставал общаться с людьми.

Стояло теплое, но пока не жаркое утро, и Хейзел позволила себе насладиться прикосновениями лучей раннего солнца к лицу. Путь до книжного магазина был недолгим, и, даже заглянув в кафе за любимым холодным чаем с яблочным сидром, Хейзел пришла рано. Магазин должен был открыться только через полчаса, а потому ее особенно удивило, что возле двери изумрудного цвета стоял некий рыбак.

— Ноа.

Он расплылся в ленивой ухмылке, и Хейзел крепче сжала в руке чай со льдом. Оберег от его улыбки.

— Привет, — сказал Ноа низким, глубоким голосом, и этот звук пронзил ее, лишая способности связно мыслить.

— Что ты здесь делаешь?

— Хотел убедиться, что с тобой все хорошо.

— Конечно, хорошо, — Хейзел ответила резче, чем хотела, но она была пока не готова встретиться с Ноа, особенно после вчерашнего. Она надеялась избегать его как минимум неделю или две. А может, всегда.

— Ну, вчера вечером казалось, что ты…

— Все нормально. Мне нужно на работу, — она указала на дверь, к которой он прислонился, преграждая ей путь.

— Точно, извини, просто я подумал…

Он отошел с дороги, и Хейзел отперла дверь, но захлопнуть ее перед носом Ноа не могла, поэтому ей оставалось лишь впустить его следом.

— Этот книжный всегда назывался «Булочка с корицей»? — спросил он, шагая позади.

— Нет.

— Почему ты сменила название?

— Владелице нравится все новое и свежее.

— Как… булочки с корицей? — спросил он с надеждой в голосе.

Хейзел подавила улыбку:

— Каждое воскресное утро.

Именно это в ребрендинге магазина и нравилось Хейзел больше всего: запах корицы и сахара по воскресеньям превращал работу в удовольствие.

— Почему я не знал об этом?

Хейзел пожала плечами:

— Это нововведение.

— В общем, я просто хотел удостовериться, что у тебя все нормально, — попробовал он снова, и Хейзел повернулась к нему.

Утреннее солнце высветило золотистые пряди в его волосах цвета меди. У Ноа обгорели нос и щеки, но отчего-то он выглядел здоровым и сексуальным, а не походил на огромного ракообразного, как обычно бывало с Хейзел. От беспокойства на его переносице появилась непривычная морщинка.

Хейзел вздохнула. Похоже, он искренне волновался за нее.

— Нормально. Правда.

Ноа внимательно изучил ее глазами, словно оценивая ущерб, будто вчера после его ухода ее угораздило свалиться в колодец или вроде того. Первый беззаботный вечер — и она уже успела встревожить двух дорогих ей мужчин. А ведь даже не покидала сада. Явный признак того, что последние двадцать девять лет она жила в чрезмерной безопасности.

Ноа поймал ее взгляд и кивнул, видимо поверив, что с ней все хорошо:

— Отлично. — Выражение его лица сменилось на озорное. — Итак, когда возьмемся за подсказки?

Ее щеки обдало жаром от воспоминаний обо всем, что она наговорила прошлой ночью, обо всем, о чем просила и в чем признавалась. О том безумном поцелуе. Хейзел была не слишком пьяна, просто расслаблена настолько, чтобы быть честной и делать то, что ей хотелось на самом деле.

— Ты не обязан соглашаться. Бредовая была затея.

Его улыбка угасла.

— Оу.

Я бы продолжил тебя целовать.

Что же она делает? Этот мужчина, этот крайне сексуальный мужчина, предлагал ей провести остаток лета вместе, а она что? Не согласится? Разве она не этого хотела? Провести последние дни до тридцатилетия в безрассудных приключениях?

И пока Хейзел смотрела на него, загорелого и растрепанного, внимательно глядящего на нее карими глазами, эта затея казалась и правда безрассудной. Проведенное вместе время грозило обернуться чем угодно: начиная падением с его лодки и заканчивая тем, что у нее возникнут настоящие чувства к мужчине, которого ничто не связывало с этим городом и который мог сорваться и уехать в любой момент.

Но Хейзел окончательно отбросила осторожность, здравый смысл и прагматизм. На ближайшие два месяца. Этим утром, совершенно трезвая и при свете дня, Хейзел приняла решение. Она сделает это ради себя. Примет предложение Ноа. И все прочее, что преподнесет ей это лето.

— В любом случае новых подсказок пока нет, — она указала на аккуратные полки у него за спиной.

Ноа вновь просиял. Хейзел быстро усвоила, что его эмоции всегда отражаются на его красивом лице и, возможно, все эти улыбки и взгляды… говорили о том, что он и правда на нее запал.

Она слишком торопила события. Ноа предложил помочь ей весело провести лето, а не закрутить с ним курортный роман. Верно? Верно. Это было бы странно. Нельзя просто взять и попросить кого-то провести с тобой такое веселое лето.

Черт возьми. Она, наверное, сейчас покраснела до ушей.

— Но ты сообщишь мне, когда появятся?

— Хм, да. То есть если найдутся еще. Кто знает?

— Что ж, если не найдутся, будем развлекаться сами. — Его улыбка стала шире, и, к счастью, холодный чай Хейзел был в металлической походной кружке, иначе она бы ее уже разбила. — Сегодня у меня рыболовный тур, но напиши мне, если что-то найдешь, — бросил он через плечо, будто в этом не было ничего особенного. Будто Хейзел не чувствовала, словно только что заключила порочную сделку с очень красивым пиратом.