Книжный вор

По пояс в ледяной воде он постоял еще несколько лишних мгновений, затем выбрался на берег и подал книгу Лизель. Штаны облепляли ему ноги, и Руди не останавливался. По правде, я думаю, он боялся. Руди Штайнер боялся поцелуя книжной воришки. Наверное, слишком его хотел. Наверное, он так невероятно сильно любил ее. Так сильно, что уже больше никогда не попросит ее губ и сойдет в могилу, так и не отведав их.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

«ПОЧТАЛЬОН СНОВ»

с участием:

дневника смерти – снеговика – тринадцати

подарков – следующей книги –

кошмара с еврейским трупом –

газетного неба – посетителя –

«шмунцеллера» – и прощального поцелуя

в отравленные щеки ДНЕВНИК СМЕРТИ: 1942

Это был год, стоивший целой эпохи, как 79-й или 1346-й – да и многие другие. Что там коса, черт побери, там была нужна метла или швабра. А мне – отпуск.

*** КУСОЧЕК ПРАВДЫ ***

У меня нет ни косы, ни серпа.

Черный плащ с капюшоном я ношу, лишь когда холодно.

И этих черт лица, напоминающих череп,

которые, похоже, вам так нравится цеплять

на меня издалека, у меня тоже нет.

Хотите знать, как я выгляжу на самом деле?

Я вам помогу.

Найдите себе зеркало, а я пока продолжу.

По-моему, сейчас я веду себя довольно эгоистично – все о себе да о себе. О моих путешествиях, о том, что я видел в 42-м. С другой стороны, вы ведь человек – самовлюбленность вам должна быть понятна. Дело в том, что я не просто так рассказываю вам, что я тогда видел. Многие события скажутся на Лизель Мемингер. Придвинут войну ближе к Химмель-штрассе – и потащат за компанию меня.

Да, в том году концы у меня были дальние: из Польши в Россию, потом в Африку и опять все сначала. Можете со мной поспорить и сказать, что мне в любой год приходится так мотаться, но иногда человеческому роду приходит на ум разойтись на всю катушку. Растет производство тел и отлетающих душ. В дело идет пара бомб – и готово. Или газовые камеры, или трескотня далеких пулеметов. Если все это не вполне довершает начатое, люди хотя бы лишаются привычного крова, и я повсюду вижу бездомных. Они часто бегут за мной, когда я прохожу улицами разоренных городов. Умоляют забрать их, не понимая, что я и так слишком занят.

– Ваше время еще придет, – заверяю я их и стараюсь не оглядываться. Иногда хочется вспылить – как-нибудь так: «Разве вы не видите, что у меня и без вас работы по уши?», но я молчу. Жалуюсь про себя, не отрываясь от работы, и в иные годы души и тела не складываются – они множатся.

*** КРАТКАЯ ПЕРЕКЛИЧКА НА 1942 ГОД ***

1. Загнанные евреи – их души

у меня на руках, мы сидим на крыше,

подле дымящих труб.

2. Русские солдаты – они брали

минимум боеприпасов, рассчитывая

взять остальное у павших товарищей.

3. Промокшие тела на французском побережье

– выброшенные на гальку и песок.

Я мог бы и продолжить, но, думаю, пока хватит и трех примеров. Во всяком случае, от этих трех у вас во рту возникнет привкус пепла, который определял все мое существование в том году.

Столько людей.

Столько красок.

Они до сих пор во мне – словно пружина. Травят мою память. Так и вижу их высокими грудами, громоздятся одно на другое. Воздух как пластмасса, горизонт как застывающий клей. Это небо изготовлено людьми, проткнутое и потекшее, и в нем – мягкие тучи угольного цвета, бьются, как черные сердца.

И тут.

Смерть.

Пробирается во всем этом.

Снаружи: невозмутимая, непоколебимая.

Внутри: подавленная, растерянная и убитая.

Не кривлю душой (понимаю, что уже слишком много жалуюсь) – я еще не оправился от Сталина в России. Так называемой «второй революции» – истребления собственного народа.

И тут Гитлер.

Говорят, война – лучший друг смерти, но мне следует предложить вам иную точку зрения. Война для меня – как новый начальник, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделайте, сделайте…» И вкалываешь. Исполняешь. Начальник, однако, вас не благодарит. Он требует еще больше.

Часто я пытаюсь припомнить разрозненные кусочки прекрасного, которые я в то время тоже встречал. Перелопачиваю свое собрание историй.

Вот и сейчас я нашел одну.

Мне кажется, половина ее вам уже известна, и если пойдете со мной, я покажу вам остальное. Покажу вторую половину книжной воришки.

Сама того не зная, она готовится к огромному множеству событий, о которых я упомянул всего минуту назад, но и вас она тоже ждет.

Она носит снег – представьте себе, в подвал.

Полные горсти мерзлой воды кого хочешь заставят улыбнуться, но никому не помогут забыть.

Смотрите, вот она. СНЕГОВИК

Начало 1942 года для Лизель Мемингер кратко описывается примерно так:

Ей исполнилось тринадцать лет. Грудь у нее еще оставалась плоской. У нее еще не начались кровотечения. Молодой человек из подвала теперь был у нее в постели.

*** ВОПРОС И ОТВЕТ ***

Как Макс Ванденбург