Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
Владимир опрометью бросился к ним.
– Братья! Дружина! На забороло! На забороло! Наш час пробил!
Пока дружинники поднимались с мест и становились к бойницам, он быстро надел шлем, застегнул пряжку подбородного ремешка, опустил забрало, выхватил меч из ножен.
Выглянул в поле. Половцы приближались. Передние уже готовились укладывать через ров неуклюжие, но крепкие помосты, а задние на ходу поднимали шестами с крючьями на концах длинные лестницы, чтобы кинуть их на вал.
– Стреляйте! Цельтесь точнее!
– крикнул Владимир.
Гридни натянули тетиву луков и две
Половцы засуетились, закрылись щитами, перекинули через ров мостки и на них поставили лестницы. Но и защитники не зевали - теперь их стрелы летели непрерывно и хотя половцы прикрывались щитами, немало их корчилось на земле от ран или лежало недвижно.
Владимир взглядом отыскал Кзу. От уже не стоял на месте, а со всей свитой быстро мчался сюда. Ещё бы! Именно здесь, по его расчёту, должна была решиться судьба Путивля.
К этому времени лестницы снова были приставлены и по ним, как муравьи, полезли вверх ловкие молодые степняки, тщательно прикрываясь щитами.
Владимир с обнажённым мечом встал в ряды дружинников.
– Братья, я с вами! Ни шагу назад! Стреляйте из луков, рубите топорами лестницы, бейте нехристей булавами, поражайте мечами! Не сдадим Путивля!
– Потом кинулся к внутреннему заборолу, крикнул вниз: - Несите кипяток! Смолу! Да живее!
Бой стал более яростным. Прийдя в себя после первых потерь, половцы ещё упорнее лезли вверх, а те, что оставались внизу, засыпали защитников сотнями стрел.
Дружинники отвечали тем же, а когда нападающие поднялись вровень с заборолом, пустили в ход булавы, копья и мечи. Теперь половецкие лучники перестали стрелять, чтобы не попасть в своих, и по всему участку вала, прилегающему к Перунову Яру, разгорелся лютый рукопашный бой.
Половцы не привыкли брать приступом укреплённые городища и, почувствовав сильное сопротивление, начали быстро пятиться, но снизу послышался визгливый крик самого хана Кзы:
– Куда, паршивые свиньи? Вперёд! Кто отступит, тому не сносить головы!
И снова полезли его воины по лестницам, и снова схватились с гриднями врукопашную.
Наконец принесли ведра с кипятком и котлы с растопленной смолой.
– Куда, княже?
– Сюда! Лейте на головы окаянных!
– и сам схватил ведро с кипятком.
Выплеснул сквозь бойницу прямо в разинутый рот половца, сцепившегося было с молодым гриднем и теснившего его назад. Обваренный выпустил из рук саблю, схватился за обожжённое лицо и с диким воплем упал навзничь, сбивая с лестницы тех, кто лез за ним.
– Давайте ещё ведра и котлы! Окропите их смолой! Сулицами, сулицами бейте их! Так их! Так! Не давайте вылезти на забороло!
Гридни хватали ведра с кипятком и котлы со смолой - лили на лестницы, и с них, отчаянно крича, падали вниз ошпаренные половцы.
Лестницы оголились. Теперь никто, как ни бесился Кза, не решался на них становиться.
Владимир похвалил гридней:
– Спасибо, братья! Спасибо молодцы! А как там дела у воеводы Волка?
Двое метнулись на надвратную башню.
– И там отбили, княже! Половцы отступают!
– прокричали оттуда.
–
Вот и ладно! Но зорко следите - ворог ещё не разбит, а только пока отброшен.– Да нет - отступает повсюду! Не похоже, чтобы снова пошёл на приступ!
Владимир снял шлем, вытер потное лицо. Сердце его громко стучало в груди и медленно начало наполняться радостью.
Неудача взбесила Кзу. Он долго лютовал, топал ногами, брызжа слюной извергал потоки ругательств, а потом, обессилев, умолк. Медленно вошёл в шатёр, прилёг на кошму отдохнуть. Но это ему не удалось: в лагерь с воплями и криками неожиданно ворвался взбудораженный, встревоженный конный отряд. Кза выскочил в тревоге наружу.
– Что там?
– Беда хан! Беда!
– подскакал к нему один из воинов.
– Нас разбили, а хан Костук ранен!…
– Как это - разбили? Кто ранил хана?
– Урусы напали на нас… Внезапно… До Клевани мы не дошли…
Кза ничего не мог взять в толк.
– Какие ещё урусы? Откуда они взялись?
Он кинулся к походным носилкам, привязанным к иноходцам, идущим друг за другом. На них в мягких подушках лежал хан Костук с серым лицом и, не открывая глаз, тихо стонал. Многоопытный в этом Кза сразу заметил, что его зятю осталось недолго жить. Глаза ввалились, губы запеклись.
Кза содрогнулся. Он схватился за голову, наклонился над умирающим.
– Хан, кто тебя так? Почему это случилось? Ведь в Северской земле не осталось ни одного воина!… О, я несчастный! Что скажу твоей жене, а моей дочери? Что скажу малым твоим сиротам - моим внукам? О, горе мне!… Кто же это тебя так? Скажи - и я без жалости заставлю распять на уруских крестах его со всем родом до пятого колена!
Костук медленно приподнял веки.
– Хан, на меня напал князь Владимир, сын Святослава Киевского… С целым полком… внезапно… Я тоже, как и ты, думал: раз Игоря нет, то и войска уруского нет… А это вовсе не так… Владимир многих убил, похватал… Я отчаянно оборонялся, но стрела попала мне в живот… И я умираю…
– Где же Владимир?
– Он вслед за нами идёт… Беги скорее!
– С чего бы это я бежал? Я его встречу и отомщу за тебя!
Костук едва повернул голову.
– Мы… взяли в плен одного уруса… Отрезали ему уши… и он тогда сказал, что сюда шёл и другой их полк… Князя Олега Святославича… Он молодой, неопытный князь… Но с ним идёт старый воевода Тудор… Хитрый лис!… Ты его знаешь… Как бы ты не попал в западню, хан!
Кза на мгновение заколебался.
– Ты это знаешь наверняка?
– Умирающий урус сбрехать не мог…
– Куда же подался Олег?
– По той стороне… вверх по Сейму, - прошептал Костук и, теряя сознание, закрыл глаза.
Кза изменился в лице.
– Вверх по Сейму!… Но там мой сын!… Чугай… Он попадёт к урусам в западню! Надо спасать его! О, вай-пай!
И он тут же приказал снимать осаду.
Прошло совсем немного времени, и орду из-под Путивля как ветром сдуло. Всё вытаптывая, уничтожая по пути села и убивая пленных, не успевавших за конными воинами, она покатилась вверх вдоль Сейма на соединение с молодым Чугаем.