Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

–  А в том, что ты хочешь сделать своим наследником Олега Настасьича, отдать ему галицкий стол… Как можно? Ведь он незаконный сын!

Ярослав улыбнулся в бороду.

–  Ну и что? Наш пращур, Владимир Красное Солнышко, до крещения был язычником и взял себе не одну, а с десяток жён, и вовсе не подобру… Какую насильственно, как Рогнеду, другую военной силой в полон взяв, а иную посланцы его привезли из-за моря… И ни с одной из них не был в законном - христианском браке. Сыновья же от этих жён стали его наследниками! Да и сам он был, как ты говоришь, незаконнорождённый, так как родился от любви князя Святослава с рабой - ключницей Малушей… Чем же хуже мой сын Олег? Тем, что он считается незаконным? Но и в его жилах течёт кровь наших первых князей - Рюрика и Святослава, Владимира и Ярослава Мудрого! Чем же он хуже меня и тебя с Ефросинией? Другое дело, станет ли Олег князем галицким? И надо ли ему становиться им? Уж очень неспокойное и опасное это место - галицкий княжеский стол. Только имея великую силу духа и твёрдую руку, возможно на нём усидеть!

–  Значит, как я понял, княже, ты не против, чтобы этот стол мог занять Владимир?

–  Вам стало ведомо моё мнение об этом. Дальнейшее зависит от Владимира. Он тоже мой сын!

Игорь облегчённо вздохнул. Пожалуй, не зря тащились он с Ярославной и детьми в такую даль. Теперь, правда, всё определит поведение самого Владимира, то, насколько проявит себя мудрым и сговорчивым. Князь-отец сделал первый шаг.

На этом можно было бы и закончить серьёзный разговор, но Игорь, когда ехал сюда, надеялся достичь ещё одной цели. Как все Ольговичи, он непомерно честолюбив и характер у него вспыльчивый и неспокойный. Честолюбие и несдержанность характера давно привели его к мысли домогаться в подходящий момент Киевского великокняжеского стола. Но для этого ему нужны сильные союзники. Одним из них - и могучим при том союзником!
– мог стать его тесть, Ярослав Осмомысл. Конечно, если согласится. Его влияние на других князей, его воинская поддержка многого стоят на Руси! Вот только, захочет ли?!

–  Княже, мы с Ярославной всё сделаем, чтобы княжич Владимир стал достойным сыном, - завершил Игорь разговор о шурине и тут же перевёл разговор на иное: - Теперь хотелось бы узнать, отче, твоё мнение о делах киевских. Они нас всех несказанно волнуют…

Осмомысл пристально глянул в глаза Игорю, как это он делал всегда, желая прочитать затаённые мысли собеседника, и тихонько побарабанил пальцами по столу.

–  Дела галицкие меня волнуют гораздо больше, чем киевские, Игорь. Но если хочешь знать моё мнение, то прямо скажу, что с той поры, когда в Киеве сел Святослав и власть поделил с Рюриком, в Киевской земле наконец воцарился мир. Настоящий. Какого там не было много лет. А мир - это большое благо. Я имею в виду мир между русскими князьями.

–  Согласен с тобою, княже. Но я не о том… Кто, по-твоему, после Святослава сядет на великокняжеский стол?

–  А что, Святослав разве занемог?

–  Да нет, при добром здравии.

–  Так чего это ты его загодя хоронишь?

–  Боже сохрани! И в мыслях этого нет! Пусть живёт себе и здравствует! Но ведь всякое случается, особенно когда человек во второе полстолетье перешагнул…

Ярослав невесело улыбнулся: ему тоже давно столько же…

–  Если такое случится, то великокняжеский стол займёт тот, кто окажется самым проворным… А с чего вдруг ты завёл об этом речь? Уж не примеряешься ли, случаем, как самому за край киевского стола ухватиться?… - Ярослав снова проницательно посмотрел в глаза Игоря.

Игорь ничуть не смутился. Вообще с ним это редко случалось.

–  А почему бы и нет, княже? Разве я не князь, не Рюрикович?… Конечно, думаю не о том, чтобы сейчас, а когда настанет для этого время. Но готовиться-то нужно заранее.

–  Скажи прямо, для чего ты ведёшь этот разговор со мной?

–  Княже, мне нужна твоя помощь - твоя доблестная дружина.

–  Так сразу и говорил бы! И для чего?

–  Нет, нет, не подумай, что я собираюсь идти на Святослава. Которы я не подниму. Правда, ко мне и моим братьям он никогда ни по-дружески, ни по родственному не относился. Случалось даже, причинял нам беды, да и ныне держит на меня сердце. Но Бог ему судия! Я ещё молод и подожду своего времени… Войско же мне потребно для войны с половцами. Тебе хорошо - сидишь от них далеко, у нас за спиной, и на себе не чувствуешь, какой грозой на нас всё время дышит степь. Кончак уже разорил земли вдоль Сулы. Всё чаще заглядывают половцы и в моё княжество. Пора дать им достойный отпор!

–  Святослав это свершил не далее, как в этом году…

–  Я тоже! Хан Обовлы и четыреста его воинов до сих пор сидят у меня в колодках. Дожидаются выкупа…

–  Так для чего тебе моя дружина?

–  Для похода на половцев.

–  Хочешь славы стяжать, чтобы способнее было на Киевский стол вскочить?

Осмомысл лукаво прищурился, в упор глядя на зятя. Прозорливым, искушённым в житейских делах был старый галицкий князь.

Игорь понял, что с тестем нужно говорить только напрямую: тот читал самые затаённые мысли собеседника как по писаному.

–  Да, отче, мне нужна победа, и не любая, а славная. Действительно, не ради одной только победы, но и для будущего. Да, такая, которая проложит мне путь к Золотым воротам! Но сейчас своих сил у меня маловато.

–  У каждого из нас, даже у меня, нет достаточных сил, чтобы состязаться со всей степью. Только сообща сможем мы остановить поганых. Святослав весною звал меня принять участие в походе, но слишком стар я уже для того, чтобы самому идти за тысячу вёрст, но дружину я дал с воеводами…

–  Вот и мне дай, и я одержу славную победу! Не только для себя, но и для тебя.

–  Нет, Игорь, не проси. Не дам. Что подумают Святослав и Рюрик, если моя дружина их землю минует и пойдёт аж в Северщину? Не покажется ли им, что вместе с тобою я хочу взять Киев на щит с двух сторон?… И потом: не дело ты замыслил - воевать одному против половцев. Если уж бить их, то надо бить так, как это делал когда-то Мономах, а теперь Святослав, - чтобы силу их ничтожить, чтоб навсегда отбить у них охоту нападать на Русь! А ты только раздразнишь их, как ос. От того они только злее станут… Если хочешь на них идти по-серьёзному, то иди вместе с великими князьями. И по половцам крепко ударишь, и славу наживёшь. Вот тогда я тебе дружину дам - тысяч пять воинов могу прислать… Это моё последнее слово! Ну, а теперь пошли к детям, хочу позабавиться напоследок с внучатами перед вашим отъездом.

Игорь сжал губы и молча встал. Правда, он не очень-то и надеялся на то, что Ярослав с первого слова согласится дать ему воинов, но отказ всё же чувствительно, очень больно хлестнул по княжескому самолюбию.

–  Жаль, княже, - сказал он с деланной весёлой улыбкой.
– Доведётся твоим внукам, когда вырастут, делить невеликое Новгород-Северское княжество на уделы совсем мелкие…

–  Ничего, пусть растут, а жизнь сама распорядится по-своему - кому гриву, кому хвост, - ответил Ярослав и открыл дверь, пропуская перед собою Игоря с Ярославной.

3

Из Галича Игорь с семьёй выехал в ясный морозный день. Когда переехали Днестр, погода испортилась: наступила оттепель, небо затянулось тучами, зачастили холодные, как осенью, дожди. Дорога превратилась в настоящее болото. Ярославна с детьми не вылезали из крытого возка, а Игорь, надвинув на голову капюшон мокрой киреи, ехал верхом и следил, чтобы в его семейном обозе всё было в порядке.

До Киева вместо десятого дня, как надеялись, добрались только вечером на пятнадцатый.

Игорь повернул обоз в проулок к боярину Славуте, у которого всегда останавливался, приезжая в Киев.

Славута оказался дома. При свете факела сошёл с крыльца во двор, узнал Игоря.

–  Княже!
– обнял одной рукой.
– Дорогой мой! Откуда? Какими ветрами?

Старый боярин безмерно обрадовался нежданному гостю, которого не видел много месяцев. Он поцеловал Игоря в холодную мокрую щеку и широким жестом пригласил в хоромы.

–  Я с семьёй, боярин, - предупредил его Игорь.
– С княгиней Ярославной, с детьми и свитой. Из Галича едем.